Путешествие рок-дилетанта - Житинский Александр Николаевич. Страница 78

РД. И уже тогда были свои идеологи?

Сева. Изначально идеологами хиппи, хотя они так тогда не назывались, были мастера рок-н-ролла. Никаких хиппи бы не было, если бы не было БИТЛЗ, если бы не было «Сержанта»…

БГ. Когда мне сейчас говорят про каких-то вождей хиппи, то у нас этого не было. Было очень просто. Мы были самостоятельны.

Сева. И был Инженерный замок…

БГ. Да! Был еще Инженерный замок. У нас была карта города: чьи-то квартиры, «Сайгон», замок, ряд дворов на Рубинштейна, ряд дворов на Невском. И «Сен-Жермен» — двор напротив Драматического театра на Литейном…

Сева. Образ жизни хиппи, их идеология включали в себя играние музыки. Вся та тусовка, которая происходила в «Сайгоне» или у замка, — это было очень здорово. Мы в нее включались, но у нас было маленькое классное дело — мы играли. Просто сидеть, тусоваться было неинтересно. Мы сидели обычно с инструментами.

РД. Но такие сборища непременно должны были обращать на себя внимание властей? Когда начались осложнения с властями?

Сева. На самом деле серьезных осложнений с системой не было до тбилисского фестиваля восьмидесятого года. То есть мы знали, что есть система подавления, но не обращали на нее внимания.

БГ. Как говорит герой нового фильма Соловьева, «мы на них клали с прибором». Мы о них просто ничего не знали.

Сева. Лично меня первый раз повязали в семьдесят девятом году. Как раз у Инженерного замка, где мы давали маленький концерт. Мы бросили клич, что придем играть на ступенях. И туда же должны были прийти РОССИЯНЕ… И когда я туда пришел вечером, часов в восемь, там уже всех связали. И никто не понимал — за что… Меня тогда не взяли, но на следующий день приехали за мной на работу и в черной «Волге» увезли в Большой дом… Оказывается, свинтили всех потому, что за день до этого какие-то подонки разбили в Летнем саду статуи. И поскольку узнали, что рядом собирается такая компания, решили свинтить всех подряд и разобраться: кто был, кто нет, кто знает, кто не знает…

БГ. Потом передали по Би-би-си, что это был первый в России рок-фестиваль с участием таких групп, как АКВАРИУМ и РОССИЯНЕ, и что свинтили чуть ли не тысячу человек… Все это довольно анекдотично.

РД. Вот вы упомянули РОССИЯН. Эта группа старше вас по возрасту. Но ведь были и еще более древние: АРГОНАВТЫ, ЛЕСНЫЕ БРАТЬЯ, тот же Рекшан, от которых практически ничего не осталось, кроме легенд, хотя СПБ и сегодня изредка выступает…

БГ. То, что Рекшан делает сейчас, не имеет ничего общего с тем, что он делал тогда. Это были другие люди — великаны, языческие жрецы… Я помню, еще на первом курсе слушал.

РД. Может быть, тебе так казалось, потому что ты сам был маленьким?

БГ. Нет! Что-то языческое, мрачное, лесное прямо перло из них. Это было страшно. Просто кровь замерзала в жилах.

РД. Где играли эти группы?

БГ. Просто на студенческих вечерах. Тогда их нанимали за пятьдесят рублей. И никого не волновало, как они на эти деньги будут ставить аппарат. Теперь бы это стоило тысяч пять. Собирались молодые ребята, девушки, пробивались через несколько кордонов. И потом появлялись эти кайфовые ребята, одетые в полный рост. В общем, полубоги. И они начинали творить свое самодельное чудо… А в зале все были свои люди. Кто бы там ни был, но видишь: волосы, воротнички, пуговицы — все на месте. Мы тогда еще были среди публики…

РД. Но вскоре сами вышли на сцену. Кто был рядом, кого вы знали из музыкантов?

БГ. Жора был, МИФЫ, БОЛЬШОЙ ЖЕЛЕЗНЫЙ КОЛОКОЛ…

Сева. КОЛОКОЛ и МИФЫ уже киты были. Все, кроме нас. К нам серьезно тогда не относились. Мы были ни пришей, ни пристегни. Мы всегда играли на пару, с теми же МИФАМИ. АКВАРИУМ был довеском, который Байдак вписывал за десятку.

БГ. За экзотику.

Сева. Я помню, мы пели корзининскую песню «Санкт-Петербург», а он стоял в зале и не знал, куда спрятаться со стыда. Бред сивой кобылы! Никто серьезно к нам не относился. Но и у нас не было никакого сомнения, что мы группа — в полный рост. Другое дело, что аппарата нет. А был бы аппарат — все было бы нормально.

РД. А когда к вам стали относиться серьезно?

БГ. Впервые к нам отнеслись серьезно в Таллинне, на фестивале семьдесят шестого года. Там же был Макар. Он пел психоделическую песню «Туманные Поля». Я, помню, с какой-то ревностью на них смотрел: такие же молодые, как мы, а гораздо круче. Настоящие гитары, и играют серьезно. И ДИП ПЕРПЛ могут, и КВИН могут на три голоса, и колонки — ух!

Сева. В Москве группа без аппаратуры вообще существовать не может. Они сначала создают материальную базу, крепкую точку для репетиций, менеджеры там, аппаратчики… И только тогда начинают дело. А у нас в Ленинграде десятки групп, у которых ни кола ни двора.

БГ. А потом МАШИНА приехала в Ленинград, в ДК Крупской играли — и убрали всех целиком… Их поставили, как неизвестную группу, вместе с МИФАМИ. Тогда МАШИНА убирала в Ленинграде всех подряд. Просто ураганной силы…

РД. Ты уже тогда дружил с Макаром?

БГ. В жизни — да, но когда они на сцене…

Сева. С Юрой Ильченко у них был тандем, а потом они переманили нашу звезду.

РД. Ильченко? Я его знаю только со слов МИФОВ и Макара.

БГ. Да, МИФЫ были такой шпанской, дворовой командой, известной уже в шестьдесят девятом году. У них был такой хит — «Я Падаю, Падаю, Падаю». А потом у них появился Юрка Ильченко с совершенно фантастическим голосом…

Сева. А потом Ильченко пропал на полгода и научился за это время играть на гитаре так, как никто в Ленинграде не играл…

БГ. Он до этого гитару вообще в руки не брал! В семьдесят третьем году проходил фестиваль в ДК Орджоникидзе. И там Ильченко плясал на сцене, играл на фоно, вообще был первым, кто себя как-то вел на сцене. После этого некоторое время он был настоящей звездой, круче него никого не было в Ленинграде. Он был гениальным блюзовым гитаристом. Когда приехала МАШИНА ВРЕМЕНИ, Макаревич сразу сделал ему предложение: «Юра, хочешь играть в МАШИНЕ?»

Сева. А тогда от одного имени МАШИНЫ всех просто в дрожь бросало. Предложение играть в МАШИНЕ было все равно что в РОЛЛИНГ СТОУНЗ играть. Ильченко сразу согласился и уехал в Москву. В течение полугода каждый концерт МАШИНЫ с Ильченко был просто феноменальным. А над песней «Открой Глаза На Мир» все рыдали…

БГ. Я помню, Юра учил меня играть эту песню.

Сева. Потом он стал первым человеком, который ушел к ЗЕМЛЯНАМ, продал свою песню Мигуле. И пошло… Сейчас он в Ленинграде живет, крутит струны и продает их. Сейчас его ничего, кроме денег, не интересует.

БГ. Расскажи, как Васин деньги собирал.

Сева. Васин бросил клич: собрать тысячу рублей Ильченко на аппаратуру. У Васина такой подход: что если он кем-то занимается, то остальные — просто ноль. И вот мы с ним, слово за слово, чуть не подрались, и он меня выставил из дома, потому что я не дал Юре Ильченко на аппаратуру. Хотя я против Юры ничего не имел, мы всегда были в приятельских отношениях. И играли вместе. Была группа ВОСКРЕСЕНЬЕ, там Юра играл, Женька Губерман, Болычевский на саксофоне. Юрка Степанов на клавишах…

РД. Губерман какое-то время играл в АКВАРИУМЕ на барабанах? Где он сейчас?

БГ. В Голландии. Учится в консерватории.

Сева. Купил автомобиль за шестьсот гульденов, для того чтобы возить барабаны. Играет на джазовых сессиях. Очень доволен, сидит без копейки. Автомобиль за шестьсот гульденов — это как мотоцикл, самое дешевое средство передвижения.

БГ. Судьба Женьки очень хорошо иллюстрирует разницу между музыкантом и рок-н-роллером. Женька — музыкант. Ему достаточно играть что угодно и где угодно — были бы палочки под рукой. Его волнует только личная техника.

Сева. Он уже в восьмидесятом году был барабанщиком экстракласса, все хотели с ним играть, он был нарасхват. Постоянно он играл у Голощекина. А Петька Трощенков появился как двойник Губермана, он у Женьки учился и старался играть абсолютно так же. Помню, он устраивался на работу в шашлычную. Его спрашивают: «Как ваша фамилия?» — «Губерман», — говорит. «О! Губерман, как же, знаем…» — «Только я не тот Губерман, я Петр Губерман», — говорит он… Тем не менее взяли, потому что играл он тоже классно.