Любовь Орлова в искусстве и в жизни - Романов А. В.. Страница 17
Ее голос звучал и перед тружениками тыла, участниками «фронтовых бригад» на промышленных предприятиях, в колхозах и совхозах, снабжавших фронт всем необходимым.
— Нет для советской актрисы большей чести, чем петь для своего народа в тяжелую годину его борьбы с ненавистным врагом! — заявила она в интервью, появившемся в июне 1943 года в газете «Грозненский рабочий».
О ее «военных концертах» газета «Социалистическая Осетия» (г. Орджоникидзе) тогда же писала, что в Любови Орловой, с именем которой связаны «рост и расцвет нашего музыкального киноискусства», зрители видят «дочь Родины, обращающуюся с патриотическим призывом к нашим женщинам в дни войны, то есть видят Любовь Орлову в жизни». Каждая исполненная ею песня, писала газета, — это «родная советская песня, до боли дорогая нам в дни, когда на Родину посягнул фашизм». И газета называла эти песни. Это песни из кинофильмов «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Светлый путь», из «Боевого киносборника № 4», песни, которые трогали сердца своей художественной правдой, непосредственностью и «благородной советской простотой».
Сохранился текст выступления Любови Петровны в Алма-Ате перед концертом, устроенным по инициативе Центрального Комитета комсомола Казахстана 1 декабря 1941 года.
— Дорогие товарищи! — говорила она. — Немецкие фашисты хотят истребить, уничтожить многие народы Европы, народы Советского Союза, ибо не считают их за людей...
— Они хотят уничтожить нашу культуру, наше искусство.
Они хотят, чтобы умолкли наши песни, чтобы погасли огни на сценах наших театров и киноэкранов.
Но этого не может быть и не будет! Мы победим, и еще ярче загорятся огни нашего искусства, еще ярче и громче будут звучать наши песни!..
Мы не просто будем петь эти песни — мы превратим их в грозное оружие, в танки, бомбы и снаряды!
Сбор от сегодняшнего концерта пойдет на строительство танковой колонны имени комсомола Казахстана.
От имени участников концерта народная артистка призвала всех своих товарищей по искусству «поддержать эту инициативу и организовать много новых концертов, весь сбор от которых пошел бы на создание боевого оружия для Красной Армии».
Так жила, так чувствовала себя она все эти годы, все тысяча четыреста восемнадцать дней беспримерного испытания и подвига советского народа. Не на словах, а на деле считала себя мобилизованной и вела борьбу с врагом своим искусством. Меньше всего она думала о своем здоровье, об усталости, о тех отнюдь не легких условиях, в которых приходилось работать и жить.
В подтверждение этих слов приведу небольшую выдержку из ее письма родным, написанного, видимо, из-за отсутствия под руками чистой бумаги, на обратной стороне приглашения, полученного в мае 1942 года от командования одного из крупнейших в Закавказье эвакогоспиталей с просьбой выступить в концерте для раненых бойцов, командиров и политработников.
«...Мои концерты идут очень хорошо, — писала она. — Голос звучит...». И дальше, буквально через запятую: «...питаюсь очень плохо, иногда не обедаю. Сплю тоже плохо...». И дальше: «План моей поездки таков: сегодня, четвертого, еду в Гори — один концерт, затем — в Поти, 8, 9 и 10-го — в Тбилиси, 11 и 12-го — в Ленинакане, 13, 14 и 15-го — в Ереване, 16-го — в Нахичевани...».
И
Через все континенты
Вспоминаю, как однажды, в конце мая — начале июня 1970 года, мы условились встретиться после спектакля у входа в Театр имени Моссовета, чтобы затем поужинать вместе в Доме актера.
Время подходило к десяти вечера. Я прошел к театру мимо старых развесистых лип и цветущих тополей, легкий пух от которых хлопьями лежал на асфальтированных дорожках городского сада, в прошлом именовавшегося «Аквариумом».
Спектакль еще не закончился, и я присел на скамью неподалеку от входа в театр, прямо против шести массивных колонн, облицованных плохо пригнанными выпуклыми мраморными плитами. Между колоннами в центре темнели большие двери, а слева и справа от них всю стену занимали рекламные щиты, заполненные весьма броскими фотографиями сцен из наиболее интересных спектаклей.
Но вот двери открылись — из них валом повалили на свежий воздух возбужденные, улыбающиеся, в полный голос обменивающиеся суждениями о спектакле зрители. Постепенно сад опустел и все стихло. Вскоре я увидел в дверях Любовь Петровну и Григория Васильевича.
— Вы уже здесь! — улыбались они. — Как это здорово! — сказала Любовь Петровна. — Пройдем пешочком по улице Горького. Вы знаете, Дом актера — это совсем недалеко...
Л. Орлова и Г. Александров в Милане
В тот вечер в гостиной Дома актера выступали с рассказом о своих гастролях в латиноамериканских странах участники эстрадно-концертной группы Госконцерта. Мы опоздали к началу их выступлений, но и то, что довелось услышать, всех нас глубоко тронуло.
— Нас принимали так, — рассказывал один из выступавших, — словно бы Соединенные Штаты, где сейчас бушуют антисоветчики типа Маккарти, находятся не рядом с Бразилией, Перу, Коста-Рикой и Панамой, где нам довелось побывать, а где-то очень и очень далеко. Нас принимали так хорошо прежде всего потому, что люди помнят исход второй мировой войны и хранят уважение к Советскому Союзу. Словно бы и не было речи Черчилля в Фултоне, словно бы ежедневно и ежечасно не звучали по американскому радио грязные домыслы, самые чудовищные нападки оруженосцев «холодной войны» на нашу страну...
За ужином у нас как-то сам собой зашел разговор о советских фильмах на зарубежных экранах. Григорий Васильевич напомнил, что в предвоенные годы в Соединенных Штатах, Англии, Франции и даже в Италии, Польше и Венгрии музыкальные кинокомедии с участием советской кинозвезды месяцами не сходили с экрана. Представлявшие советское киноискусство на многих международных кинофестивалях, они пользовались повышенным вниманием зрителей и авторитетных международных жюри. Так было в 1934 году на Международной киновыставке в Венеции: советская и иностранная печать особо выделяла тогда то обстоятельство, что фильм «Веселые ребята» получил почетные награды выставки за режиссуру и музыку. При ее закрытии было решено показать лучший фильм — таким фильмом были признаны «Веселые ребята».
Там же, в Венеции, в 1947 году шел фильм «Весна» и Л. Орлова разделила с И. Бергман премию, присуждаемую лучшей актрисе года. Успех сопутствовал фильму «Весна» и на международных фестивалях в Марианских Лазнях в августе 1947 года и в Локарно в июле 1948 года. Фильм «Встреча на Эльбе» сразу же после его появления и почти одновременно был показан в Бухаресте, Праге, Варшаве и Берлине. В июле—августе 1949 года на IV Международном кинофестивале в Марианских Лазнях фильм «Встреча на Эльбе» был удостоен почетнейшей Премии Мира. На международных кинофестивалях в Мехико и Локарно в 1953 году всеобщим признанием пользовался фильм «Композитор Глинка».
В Париже
Наиболее широкое международное признание получил фильм «Веселые ребята». «Вы думаете, — писали американские газеты, — что Москва только борется, учится, трудится? Вы ошибаетесь... Москва смеется! И так заразительно, бодро и весело, что вы будете смеяться вместе с ней!»
«Какой запас веселости у этих русских! Сколько жизни и радости!» — удивлялась парижская пресса.
В Нью-Йорке
«До «Веселых ребят», — сказал, просмотрев фильм, Чарли Чаплин, — американцы знали Россию Достоевского. Теперь они увидели большие перемены в психологии людей. Люди весело и бодро смеются. Это большая победа. Это агитирует больше, чем доказательство стрельбой и речами».
Впрочем, весьма часто фильмы Александрова демонстрируются в этих странах — чаще всего повторно — и в наши дни. Особый успех сопутствовал фильмам «Светлый путь» и «Волга-Волга», вышедшим на экраны во время и после войны. Успех фильма «Светлый путь», шедшего в Нью-Йорке в кинотеатре «Стенли» в марте 1942 года под названием «Таня», американские газеты связывали исключительно с блестящим исполнением Любовью Орловой роли героини фильма. Газеты писали, что она «украшает каждый эпизод фильма». «Прелестная, как Белоснежка, — писали газеты, — она представляется особо богатой душевно, когда вытирает пот с лица после окончания героического «дня рекордов». Она торжествует, но не как женщина — прелестная и необычайно женственная, — женственность лишь одна из ее черт, но как человек, не человек вообще, а советский человек».