Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - Раззаков Федор Ибатович. Страница 48

В объективе – жизнь республики. Сближение с жизнью, внедрение в жизнь, включение в нее, чуть ли не растворение в ней – так точнее было бы сказать о процессе создания картин сейчас на «Грузия-фильме». Принцип натуры главенствует…»

Между тем именно с середины 70-х противостояние грузинских кинематографистов с союзным Госкино становится все более острым и вызывающим. Так, именно тогда грузины приняли решение перестать посылать своих студентов учиться во ВГИК и на Высшие режиссерские курсы и создали в Тбилиси свою собственную киношколу (на базе Театрального института). А когда их режиссер Резо Эсадзе не смог дальше снимать на «Ленфильме» свою картину (ту самую «Любовь с первого взгляда», о которой речь шла выше) и над ней нависла угроза закрытия, руководство «Грузия-фильма» отозвало его на родину и разрешило снять фильм в Тбилиси. Правда, он, как мы помним, больших лавров в прокате не снискал.

Это противостояние рано или поздно должно было привести к скандалу. И он грянул. В ноябре 1978 года в журнале «Искусство кино», которое возглавлял державник Евгений Сурков, была опубликована большая статья кинокритика Юрия Богомолова о грузинском кинематографе, где он подвергал его резкой критике за «отход от современности, эксцентричность и эстетический герметизм, которые приводят к потере зрительского интереса к грузинским фильмам». Под этой критикой явственно читалось недовольство Москвой тем курсом, который с недавних пор избрало руководство грузинского кинематографа.

Естественно, оставить подобный выпад без внимания Грузия не могла. Причем их ответ был дан не на уровне Госкино, а значительно выше. Грузинам повезло, что аккурат в те самые дни – 27 ноября – в Москве прошел Пленум ЦК КПСС, на котором их руководитель Эдуард Шеварднадзе был избран кандидатом в члены Политбюро. Это было данью ему за его промосковскую позицию, когда он согласился на ускоренную русификацию своей республики: увеличил количество русских уроков в грузинских школах, потребовал, чтобы все научные диссертации, написанные по-грузински, были одновременно представлены по-русски. Правда, затея Шеварднадзе по удалению из грузинской Конституции пункта, декларирующего национальный язык государственным языком республики, сорвалась. Сотни студентов Тбилисского университета в марте 1978 года пришли к зданию ЦК КП Грузии и потребовали от властей вернуть грузинскому языку статус государственного. Шеварднадзе немедленно связался с Москвой, и та, поколебавшись, пошла на попятную. Однако то, как себя вел в этой ситуации глава Грузии (не допустил столкновений), Кремлю понравилось. В итоге Брежнев дал «добро» на введение Шеварднадзе кандидатом в члены Политбюро.

Однако эта акция, видимо, понравилась далеко не всем как в Москве, так и в самой Грузии. Поэтому в том же ноябре 78-го и был предпринят «наезд» на грузинское кино, который преследовал целью через него ударить по Шеварднадзе. Однако эта попытка успеха не возымела, поскольку силы противника были куда влиятельнее: тут были и Брежнев с шефом КГБ Андроповым, и влиятельная грузинская диаспора в Москве, обладавшая огромными деньгами и, главное, связями на самом верху. Как итог: глава Грузии был избран кандидатом в Политбюро спустя шесть лет после своего прихода к руководству Грузией (отметим, что, к примеру, глава Узбекистана Шараф Рашидов был кандидатом в члены Политбюро с 1961 года, но чести стать его полноправным членом так и не удостоится).

Сразу после этого директор «Грузия-фильма» Р. Чхеидзе встретился с Шеварднадзе и пожаловался ему на претензии Москвы. Новоиспеченный кандидат в Политбюро немедленно связался с секретарем ЦК КПСС Михаилом Зимяниным, отвечавшим за культуру, и потребовал разобраться с этой проблемой.

Судя по всему, лучшим вариантом для грузин было бы увольнение Суркова из журнала и принесение им извинений от лица редколлегии. Однако уволить Суркова не позволил Суслов. В итоге был избран компромиссный вариант: представителей грузинской кинематографии в самом начале 1979 года пригласили в Москву, чтобы они приняли участие в «круглом столе», организованном «Искусством кино».

Дискуссия вышла бурная: грузины (а их было девять человек) своих ошибок не признали и обвинили автора статьи и руководство редакции в предвзятом отношении к грузинскому кинематографу. Как сказал Э. Шенгелая, «автор статьи не знает грузинской действительности, культуры, ее национальных традиций». Однако тут же и сам выказывал полную беспомощность в проблемах советского кинопроката. Например, он повторил расхожий тезис о том, что союзное Госкино, ориентируясь на кассовые фильмы, не дает возможности посмотреть такие грузинские ленты, как «Мольба», «Чудаки», «Пиросмани», тем зрителям, которые хотели бы общаться именно с такими произведениями. Мол, прокат искусственно занижает количество копий грузинских фильмов, тем самым отсекая значительное число зрителей от грузинского кинематографа.

И в самом деле, копии «Мольбы» Тенгиза Абуладзе и «Пиросмани» Георгия Шенгелая были отпечатаны в СССР в не самых больших количествах: у первого было 179 копий, у второго – 207. Однако эти копии крутили во многих городах по всему Союзу, что принесло «Мольбе» 1 миллион 170 тысяч зрителей, «Пиросмани» – 1 миллион 800 тысяч. И это не было происками союзного Госкино: такую заявку на эти фильмы подал Главкинопрокат, который прекрасно знал, что даже тысяча копий этих картин не заставит массового зрителя прийти на них, поскольку обе были решены в малопопулярном жанре поэтической драмы. Ведь даже упомянутые выше грузинские фильмы «Не горюй!» и «Я, следователь…», снятые в куда более популярных жанрах комедии и детектива, собрали в прокатах 1969 и 1972 годов (то есть тогда же, когда вышли «Мольба» и «Пиросмани») от 20 до 24 миллионов зрителей, что принесло первому 25-е, а второму 19-е место в прокате.

Стенограмма «круглого стола» была опубликована почти год спустя – в конце 1979 года. А весной следующего года в Тбилиси был устроен выездной секретариат Союза кинематографистов СССР, который выявил победу грузин, поскольку московская делегация полностью капитулировала перед ними. Сергей Герасимов, присутствовавший на том секретариате, заявил: «Нельзя так разговаривать с художниками, это тон недостойный», а Татьяна Лиознова обратилась к хозяевам со следующими словами: «Да наплюйте вы на этот журнал». Не лучшим образом повел себя и представитель журнала «Искусство кино» Армен Медведев. По его словам: «Шеварднадзе принял по-королевски – не то слово, по-братски не только нас, но в первую очередь грузинских кинематографистов. Он со всеми был на «ты», всех знал по именам. Я ему представился и напомнил о публикации в «Искусстве кино», объяснив, что это, мол, статья дискуссионная. Он мягко по форме и четко по сути сказал, что если в Москве считают, будто грузинские фильмы слабо отражают современность, то для грузин их кино – самое острое и горячее отражение жизни, это лекарство для оздоровления нравственной обстановки в республике (прошло более семи лет после его воцарения), и партия грузинское кино никому не отдаст. Когда мы прощались, я промямлил: «Эдуард Амвросиевич, извините, если что не так». Он улыбнулся той улыбкой, за которую его прозвали потом «серебряным лисом», и ответил: «Ну, у вас же была дискуссия».

Конечно, Сурков все это знал. Наверное, и от людей, которым я доверительно рассказывал подробности поездки. И он занервничал… В середине моего смягченного повествования он вдруг сообщил: «Тут мне звонил Эльдар Шенгелая и сказал, что вы очень неудачно выступали, что, если бы выступили удачнее, все бы повернулось иначе». Увидев мой разъяренно-недоуменный взгляд, он тему свернул и больше никогда на странный и малореальный звонок Эльдара не ссылался. В конце концов он признал: «Вы знаете, Армен Николаевич, я ошибся. Я недооценил укорененности грузинского кино в Москве». Так он пытался объяснить свое поражение, несомненное и серьезное поражение…»

Говоря об укорененности грузинского кино в Москве, Сурков имел в виду разные корни: и те, которые уходили в глубь столичной богемы, и те, которые опутали высшую власть, поскольку именно в 70-е грузинские теневики начали активно окучивать московский политический и экономический ландшафты. Термин «грузинская мафия» возник именно в то десятилетие. Все это только усилит сепаратистские настроения в Грузии. В следующем десятилетии грузины продолжат свой путь в сторону от Центра и даже создадут фильм, который сыграет роль настоящей бомбы под союзным государством. Речь идет об антисталинском фильме «Покаяние». Но когда СССР рухнет, в руинах окажется и сам грузинский кинематограф, от которого останутся рожки да ножки. Сегодня, даже спустя шестнадцать лет после развала Советского Союза, грузинского кинематографа попросту не существует. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.