Неистовая принцесса - Дрейк Шеннон. Страница 5
— Скорей! — попросила Маргарет, и они оба опустились на кровать, лихорадочно раздевая друг друга.
Внезапно в дверь громко постучали. Они вздрогнули.
— Кого это сюда несет!..
— Граф Аларик! Милорд!
— Узнай, что случилось. Я никуда не денусь.
Ругаясь, Аларик прошлепал к двери и распахнул ее. Перед ним стоял один из нормандских рыцарей. Он был без лат, однако напряженно прижимал к боку меч.
— В чем дело? — спросил Аларик.
— Фальстаф… Эта саксонская девица пырнула его ножом.
— Что?!
— Быстрее идите к нему. Он звал вас.
Аларик схватил накидку, набросил на себя и в темноте помчался к большому шатру Фальстафа, который возвышался на поле. Он откинул дверцу, и его глазам предстала следующая сцена.
Внутри шатер был освещен тремя свечами в канделябрах. У входа стояли двое рыцарей в латах. Должно быть, ограбив какой-то дом, Фальстаф устроил в центре шатра великолепную постель, застланную льняными простынями, с покрывалом и пузатыми подушками. На столике рядом с кроватью Аларик увидел кубок с вином, булку хлеба, головку сыра и печенье. Углы шатра были погружены в тень.
Фальстаф лежал на полу в луже крови.
Фаллон — саксонская сука! — стояла бледная и напряженная в углу, прижавшись спиной к холсту шатра, сверкая огромными голубыми глазами.
Едва взглянув на нее, Аларик бросился к Фальстафу, который был без сознания.
Великан тихонько застонал, и Аларик прижался ухом к его груди, пытаясь прослушать дыхание. Он разорвал тунику в поисках раны. Он слышал, как бешено колотится сердце его друга.
— Фальстаф!
Он отыскал рану под левым ребром. По всей видимости, она была не очень глубокой. Тем не менее кровотечение было сильным, и Аларику трудно было судить, выживет ли раненый. Он посмотрел на стражников.
— Он умрет, — прошептал один из них.
— Конечно, если вы будете стоять как идиоты! Поднимите его — только осторожно, умоляю вас! Найдите самого лучшего лекаря герцога, и пусть он немедленно окажет ему помощь!
Воины со всеми предосторожностями подняли и понесли пострадавшего великана. Фальстаф при этом снова застонал, что привело Аларика в ярость, которая, как известно, не в ладах со здравым смыслом и милосердием.
Потом Аларик повернулся к Фаллон. Она была вымыта, умащена маслами, как того и хотел Фальстаф, и оттого еще более обольстительна. Черные длинные волосы пышной волной покрывали ее плечи. На ней было белоснежная прозрачная рубашка, которая не могла скрыть прекрасное юное тело.
— Ах ты кровожадная сука!
Фаллон не пошевелилась, продолжая молча смотреть на Аларика огромными затуманенными глазами.
— Я не хотела убивать или даже ранить его, — наконец произнесла она. Она говорила негромко, спокойно и отчетливо. — Он напал на меня, и я дала отпор.
— Он обожал тебя! Он был без ума от тебя!
Ее глаза сверкнули — спокойствие покинуло ее.
— Зато я не люблю его!
Он боялся приближаться к ней. Фальстаф! Этот медведь, добрейшей души человек, самый верный из друзей! Он, Аларик, граф д’Анлу, известный справедливостью своих суждений и расчетливой мудростью, боялся приближаться к пленнице, потому что не был уверен в себе. Если он подойдет поближе, он тут же схватит ее за плечи, сожмет горло и…
Он перевел дыхание и хрипло сказал:
— Ты, возможно, убила его!
— Ему не следовало нападать на меня!
— Нападать на тебя! Да ты его собственность! Я отдал ему тебя!
Пламя горевшей между ними свечи внезапно заплясало, едва не погаснув. Казалось невероятным, чтобы Фаллон могла ранить могучего Фальстафа — настолько она выглядела изящной, хрупкой и грациозной.
— Я дочь короля, английская принцесса, — гордо сказала она. — Дочь Гарольда Годвина, а не чья-то собственность!
— Ты убийца, Фаллон! Сука! — снова выругался Аларик и с угрожающим видом сделал к ней шаг. — Так вот, принцесса! Сегодня твой отец убит, и ты теперь моя! Моя, леди! И я счел возможным отдать тебя Фальстафу! Матерь Божья, что я наделал!
— Он нормандский захватчик! — горячо воскликнула она. — Вор, грабитель, стервятник, гадюка! И он напал на меня! Я не признаю тебя! Я не признаю власть нормандского ублюдка!
— Вспомни, Фаллон! Английские законы позволяют свободным людям иметь рабов. Это или осужденные преступники, или военнопленные!
— Английский закон! Мерзкий варвар! Не смей говорить мне об убийстве или английском законе! Ты, убивший сегодня десятки невинных людей! Я не твоя собственность, не собственность Вильгельма и ничья вообще! Я английская принцесса, господин граф! — прошипела она. — И пока я дышу, я не позволю всякой нормандской скотине лапать меня!
Аларик то сжимал, то разжимал кулаки. Внезапная острая боль, казалось, едва не расколола его голову.
— Фаллон, оглянись вокруг. Мы пришли и покорили…
— Вы никого не покорили! Вы ничем не владеете! Вы убили моего отца, но это не значит, что вы будете владеть Англией!..
— Фаллон, падет ли Англия завтра или через десять лет, это не меняет твоего положения. Ты покорена! Ты проиграла… Ты пленница — моя пленница!.. И потому, — Аларик перешел на шепот, — ты должна была подчиниться ему!
Фальстаф! Неужто сердце уже перестало биться в этой могучей груди?
— Нет! — воскликнула Фаллон. Вглядевшись в его глаза, она поняла, что за этим шепотом скрывалась смертельная угроза. — Чего ты требуешь от меня? Чтобы я сказала: приходите, жгите наши селения, мародерствуйте! Убивайте наших крестьян, грабьте и разоряйте нас, а мы, словно овцы, сойдем с дороги?! Я уже тебе сказала, ублюдочный граф, что я — дочь короля, независимо от того, жив он или мертв! И я никогда — слышишь, никогда! — не позволю, чтобы до меня дотрагивался нормандский стервятник!
Аларик сделал два широких шага по направлению к ней. В эту минуту он испытывал только боль. Если Англия была на пороге того, чтобы узнать насилие, грабеж и трагедию, то Фальстаф намеревался поднять свою пленницу на пьедестал. Он увидел, как Фаллон быстро осмотрелась по сторонам, ища, куда бы ей отступить. Но выхода не было, он загородил ей путь.
— Ах, ты английская принцесса? И, значит, можешь убивать человека, который любит тебя? Ты слишком чиста, чтобы иметь дело с нами, нормандскими свиньями?
Некоторое время Фаллон не сводила с него глав. Аларик заметил, что ее колотила дрожь, но был ли тому причиной гнев или страх, он не знал. Да его это и не интересовало. В этот момент он ненавидел и презирал ее. Им владели ярость и гнев.
— Тебе, наверно, лучше убить меня сейчас, потому что я всегда буду бороться с тобой! — неожиданно сказала она.
— Вот что, Фаллон… Если Фальстаф умрет… Ты должна просить пощады.
Она вздернула вверх подбородок.
— Пощады? Никогда, стервятник!
Он чуть отодвинулся от нее, потому что, несмотря на дерзкие слова и вызывающую позу, он прочитал в ее глазах страх. Когда он окончательно решил, что одержал над ней победу, она метнулась к нему. В занесенной для удара руке блеснул нож, с которого капала кровь.
— Саксонская сука! — воскликнул Аларик и молниеносным движением выбил нож, который упал в другой угол. — Тебя придется усмирить!
Она закричала, но это не остановило его. Одной рукой он схватил ее за волосы, второй за талию и оторвал от пола. Боль в висках стала невыносимой, наполняя все тело Аларика страстью и жаждой отмщения. Фаллон зашла слишком далеко, и этой ночью она должна быть сломлена.
Либо она запросит пощады, либо узнает, на что он способен в гневе.
— Нет! — Фаллон ногтями впилась в его предплечья, царапая их до крови, но он не замечал этого. Аларик бросил ее на кровать, которую столь любовно приготовил Фальстаф.
Он навалился на нее, прикрыл нежный подбородок ладонью и, не обращая внимания на то, что она отчаянно вырывалась и молотила его кулаками, проговорил внешне спокойным, но оттого еще более зловещим голосом:
— Вильгельм наверняка прикажет перерезать тебе горло, принцесса. Я должен так или иначе вырвать у тебя клятву верности либо отправить тебя на казнь.