Я есть Любовь! - Уваров Максимилиан Сергеевич. Страница 34

– Romola, – ангел чуть приседает и протягивает мне ручку в белой перчатке.

А я…

– Ромола прекрасно знает, кто вы. Она надеется, что завтра вы снова не забудете ее.

Как я вообще мог забыть такое милое существо? Ее улыбка. Ее грация. Изящество, с которым она держит в руке зонтик от солнца. Ее губы, мягко прихватывающие край бокала; и я млею от света этих огромных карих глаз.

– Ромола говорит, что вы, видимо, были несвободны и поэтому ее не замечали?

Я был… Я был не свободен. Я…

– Вы были так увлечены танцем, что не замечали ничего вокруг, – эта фраза помогает мне обойти трудную тему.

Да, я был полностью погружен в танец и не обращал внимания на кордебалет. Я вообще не люблю рассматривать артисток. Многие юные танцоры любят это делать, но я не такой. Это неприлично. И волочиться за девушками из кордебалета неприлично.

– За Ромолой пытались ухаживать многие, но она была так увлечена вами, что не хотела ни о ком слышать.

Эту фразу Ромола не говорила. Видимо, подруга решила помочь ей признаться мне. Я очень рад это слышать. Меня еще никто так преданно не… Меня никто так не добивался. Никто…

Наши свидания становятся ежедневными. Мы все время проводим вместе. Мы болтаем обо всем, пользуясь услугами ее подруги в качестве переводчика. Иногда мы просто стоим на верхней палубе, смотрим на солнце, садящееся за горизонт, и молчим.

Я знаю, она понимает меня без слов. Она знает обо всем. О том, что я ЕГО раб. О том, что ОН использовал меня. О том, что так грубо заменил меня другим.

В один из вечеров она предлагает взять шампанского и уединиться в каюте. Я знаю, чего она хочет. Я тоже этого хочу. Я хочу ее, и я знаю, что только она может освободить меня от любви и вылечить эту кровоточащую рану в моей душе.

Ее губы имеют привкус горького шоколада и шампанского. Ее волосы струятся по нежным белым плечам. Ее тонкие руки обнимают мою шею.

– Je te sauverai! Je te toi de lui! Je n'ai plus je te lui!***

Я не знаю французского, но я понимаю, что она говорит. Да! Она и есть мое спасение! Я женюсь на ней! А ОН… ЕГО я вырву из своего сердца, и воспоминания о НЕМ растают в синей воде за бортом этого корабля. Я женюсь на Ромоле и навсегда разорву эту порочную связь.

Странно, но с появлением Ромолы в моей жизни меня стали преследовать неудачи. Я оказался неспособен создать что-то свое и неспособен заработать денег. Я почти отчаялся и решил, что уже никогда не смогу танцевать, но тут снова появился ОН.

Теперь все было по-другому. Я был не ЕГО. Я делал вид, что счастлив. Но это была неправда. Моя милая Ромола быстро превратилась в жену. Жена умела только упрекать и требовать у меня денег. Но как только рядом появлялся ОН, жена снова превращалась в Ромолу. А я… Я снова пытался показать, что счастлив.

ОН в моем присутствии делал безразличное лицо и презрительно смотрел на Ромолу, но иногда… Иногда я ловил на себе взгляд. В нем была тоска, и я понимал, что ОН все еще любит меня, но отпускает, ибо думает, что это для меня так лучше. И именно тогда меня и начала поглощать пустота…

***

Я еще здесь. Я все еще вижу людей. Я слышу их голоса, но тени все плотнее обступают меня.

– Это опасно? – спрашивает женский голос.

– Это новый метод. Лекарство введут внутривенно. Оно вызовет сильные судороги. Но это, возможно, положительно повлияет на работу мозга, – отвечает мужской. – По крайней мере, я на это надеюсь, – неуверенно добавляет он.

– Ему будет больно? – вздыхает женский голос.

– Процедура болезненная. Рядом с ним буду я и еще несколько врачей. Если что… – пауза. – Мы ему поможем.

Меня окружают люди. Они все в белом. У них одинаковые лица. Все, как у доктора Френкеля. Пять Френкелей. Зачем столько? Они подключают странные аппараты к моей груди и к моим рукам. Один из Френкелей пристегивает мои запястья крепкими ремнями к кровати. Другой доктор делает то же самое с ногами. Зачем? Я все равно не могу двигаться. Свинец в воздухе давит и не дает мне это делать.

– Откройте рот, – говорит не знаю какой по счету Френкель. Я повинуюсь. В мой рот вкладывают кожаный валик. – Это чтобы вы не откусили себе язык, – объясняет мне доктор.