Вид с моста - Миллер Артур. Страница 1

Артур Миллер

Вид с моста

Действующие лица

Луис.

Майк.

Алфьери.

Эдди.

Кэтрин.

Биатрис.

Марко.

Тони.

Родольфо.

Первый иммиграционный агент.

Второй иммиграционный агент.

Мистер Липари.

Миссис Липари.

Два незнакомца.

Многоквартирный дом и улица перед ним.

Как и в самой пьесе, в декорациях отсутствуют второстепенные детали, на сцене только самое необходимое. Главное место действия – гостиная (она же столовая) в квартире Эдди Карбоне; в ней – круглый стол, несколько стульев, качалка и патефон. Комната расположена несколько выше уровня сцены, форма ее и размер должны соответствовать замыслу постановщика. Задняя стена представляет собой перегородку, за которой справа и слева скрыты двери в невидимые зрителю кухню и спальни. На передней части сцены, в комнате и слева от нее нечто вроде уходящих ввысь колонн, которые обозначают фасад дома и вход в него. Тут же висит архитектурная деталь, она изображает фронтон, венчающий колонны и весь фасад дома. У входа – лестница; она доходит до уровня пола гостиной, затем сворачивает к задней части сцены и, обогнув ее, поднимается к площадке второго этажа.

В центре передней части сцены – улица. Справа, у просцениума, письменный стол и стул мистера Алфьери; тут его контора. За стулом – вешалка. Рядом с конторой – низкая чугунная решетка, какими огораживают спуск в подвал. Позже слева у просцениума появится будка телефона-автомата. Цель спектакля – сделать реально ощутимой извечную тему этого повествования в обыденной жизни современного большого города и, столкнув извечное с сегодняшним, создать на сцене свой особый мир. Когда поднимается занавес, портовые грузчики Луис и Майк играют в орлянку у стены слева.

Издали из порта глухо доносится завывание сирены. Входит Алфьери – адвокат, лет пятидесяти, уже седеющий, грузный человек, благодушный и наблюдательный. Когда он проходит мимо грузчиков, они ему кивают. Адвокат медленно подходит к своему столу, снимает пальто и шляпу, вешает их и оборачивается лицом к зрителям.

Алфьери.

Я улыбаюсь потому, что мне

Не часто улыбаются.

Я адвокат, а здесь, у нас, в округе, –

Что адвокат, что поп:

Обоих вспоминают,

Когда стряслась беда.

Мы – вестники несчастья.

Добрый вечер. Добро пожаловать к нам в театр. Зовут меня Алфьери. Хоть я и адвокат, но перейду прямо к делу. Я уж не молод, и мне не чужды слабости людей нашей профессии; я убежден, что в моей практике было множество необыкновенно интересных дел.

Когда ты еще молод, необъяснимые причуды жизни раздражают. В молодости во всем ищешь логику. Но когда ты стареешь, важнее и дороже всего становятся факты – в них поэзия, все чудеса и волшебство весны. А до чего прекрасна весна, когда тебе уже перевалило за пятый десяток! Да, я влюблен в факты: дорого то, что уже произошло, а не то, что могло бы произойти или должно было бы произойти…

Жена постоянно корит меня, друзья тоже; они говорят, что здешним жителям недостает, мол, изящества, обаяния… А ведь правда, с кем мне приходится всю жизнь иметь дело? С портовыми грузчиками, с их женами, отцами и дедами; трудовые увечья, выселения, семейные дрязги – вот мои дела; мелкие невзгоды бедноты… Однако…

В часы прилива,

Когда волны морского ветра бьются в стены,

Я сижу в моей конторе

И думаю о том, что все здесь вечно.

Я думаю о Сицилии, откуда пришли эти люди,

О древних скалах Калабрии,

О Сиракузах, где карфагеняне и греки

Бились в кровавых битвах. Я думаю о Ганнибале –

Он убивал их предков; о Цезаре –

Он понукал их по-латыни.

Все это, конечно, смешно.

На этой панели учился ремеслу Аль Капоне,

А Фрэнки Йэла разре́зали надвое

На углу Юнион и Президент-стрит,

Где несправедливые люди

Перестреляли стольких, и всех – за дело.

Теперь, конечно, все изменилось.

Я больше не прячу револьвер в конторке;

Мы цивилизовались. Мы настоящие американцы.

Дележ теперь идет у нас мирно.

По мне, так лучше.

И все же в часы прилива,

Когда зеленый запах океана

Плывет прямо в окно

И голуби бедняков

Кружатся в небе,

Я вижу не их, а соколов,

Охотничьих соколов былых времен,

Парящих над лесами Италии…

И все это в Ред Хук – портовой трущобе,

Которая видна с Бруклинского моста.

По улице идет Эдди. Он присоединяется к игрокам.

Изредка попадается сто́ящее дело.

И когда стороны рассказывают о своих бедах,

Рвется паутина времен

И камни руин Адриатики снова складываются в здания;

Калабрия!

Глаза истца вдруг кажутся глазами статуи,

Его голос доносится словно сквозь руины.

Посмотрите, его зовут Эдди Карбоне.

Грузчик, работает в доках

Между Бруклинским мостом и молом…

Эдди (подбирая с земли монетки). Ладно, встретимся позже, ребята.

Луис. Ты завтра работаешь?

Эдди. Да, еще один день на этой посудине. Ну, пока. До свиданья, Луис.

Эдди входит в дом, поднимается по лестнице. В квартире загорается свет. Эдди лет сорок, это коренастый, слегка отяжелевший грузчик. Его племянница Кэтрин стоит у окна и машет рукой Луису, который, подняв голову, видит ее и машет ей в ответ. Кэтрин семнадцать лет; в руках у нее тарелки: она собирается накрывать стол к обеду. Входит Эдди, и она сразу же отходит от окна к столу. Огни, освещавшие Алфьери и улицу перед домом, гаснут.

Кэтрин (в ней чувствуется скрытое возбуждение). А-а, Эдди, ты уже пришел!

Эдди (чуть желчно). А по какому случаю ты надела эти туфли?

Кэтрин. Я никуда не ходила.

Эдди (снимает куртку и шляпу). Ха! Делаешь мне одолжение?

Кэтрин. А почему мне нельзя надеть их хотя бы дома?

Эдди.

Сними-ка, будь добра.

Ты хороша и так –

Без этих туфель!

Кэтрин. Мне просто их хотелось разносить.

Эдди.

Когда я прихожу домой,

Я прихожу домой, а не в кино.

Смотреть противно на таких девчонок.

И как вы ковыляете на этих шпильках!