Неповторимая - Дрейк Шеннон. Страница 9

— Зачем он гнался за вами?

Откуда, черт возьми, ей знать? Шона не представляла, как ответить.

Шона села, решив, что разговор следует продолжить в более достойной позе. У нее не осталось решительно никаких преимуществ: она была ошеломлена, но вместе с тем испытывала несказанное облегчение и недоверие, увидев Дэвида живым. И еще ее тревожил сдержанный, но гневный тон Дэвида.

Она попыталась подтянуть повыше изорванный рукав мокрой ночной рубашки, чтобы не остаться совсем обнаженной, но не успела. Дэвид одним прыжком вернулся к ней и поставил ее на ноги, схватив за руку, которой Шона пыталась удержать на плечах рубашку. Его взгляд упал на ее грудь. Она ощутила, как жаркий румянец заливает ей лицо. Дэвид быстро скользнул глазами по ее телу, и многозначительная улыбка изогнула его губы. Пальцы на запястье Шоны сжались. Но голос остался прежним:

— Может, ты не расслышала меня, детка? Зачем этот парень гнался за тобой? Какой еще заговор возник здесь в мое отсутствие? Кто был этот человек? — допытывался он.

— Не знаю! — выкрикнула в ответ Шона. Действительно, кто он был? Зачем преследовал ее? Но как она могла беспокоиться об этом или обдумывать причины, если рядом был Дэвид и немилосердно сжимал ее руку? Она заставила себя взглянуть Дэвиду в глаза и язвительно ответить:

— Тебе следовало спросить об этом у него.

— Я бы с удовольствием, но боюсь, вопрос стоил бы жизни — его или моей. Нам не хватило времени на разговоры, прежде чем я был вынужден познакомить его со своим мечом. Но прошу вас, миледи, скажите, где сейчас ваши родственники? Ваши двоюродные дедушки и кузены? Что они задумали на сей раз? Может, кто-нибудь решил, что вам следовало бы присоединиться ко мне в могиле еще много лет назад?

— Как ты смеешь… — негодующе начала Шона, но Дэвид энергично встряхнул ее, заставляя замолчать, и взгляд его зеленых глаз впился в нее с властной силой стального лезвия.

— Смею, потому что вы пытались убить меня, миледи. Значит, это у вас надо спросить, как вы решились на убийство.

Она передернулась — огонь внутри Дэвида обжигал даже на расстоянии. Но что она может сказать? Как высказать, что она не знала истину, что страдала и проклинала себя, увидев, что натворил ночной пожар? Пальцы Дэвида, до того сжимавшие ее запястье, вдруг скользнули по нежной коже ее груди, и Шона чуть не издала протестующий крик от этого мучительно-чувственного прикосновения. Сам Дэвид не обратил на него ни малейшего внимания.

Ей пришлось бороться с участившимся дыханием, чтобы заговорить. Увлажнить пересохшие губы, чтобы заставить их произносить слова.

— Я никогда не пыталась убить тебя, — проговорила она.

Но по его глазам она видела — он уже вынес ей приговор. И никакие слова не смогут изменить его. Однако она рискнула.

— Уверяю тебя, Дэвид, я никогда не пыталась убить тебя, я не желала твоей смерти…

— Вот как? Значит, моя смерть была нужна кому-то другому. А ты заманила меня в конюшню в ту ночь.

Она сразу поняла: он утратил способность прощать. Неужели он принес ее сюда, только чтобы проверить, известен ли ей человек, едва не нанесший ей смертельный удар?

— Признайся, Шона! — потребовал он, впиваясь пальцами в ее плоть.

Больше Шона не могла вынести его близости, его случайных, но обжигающих прикосновений. Она стиснула кулаки и изо всех сил ударила Дэвида в грудь. Признаться ему? Она уже попыталась объясниться. Истина ничего не значила для Дэвида: он отказывался принять ее.

— Убирайся к черту, лорд Даглас! Ты уже осудил меня. Больше мне нечего сказать. — Она вновь заколотила кулаками по его груди со всей силой, на которую была способна, и заставила его отступить на шаг. Мгновенно заметив свой незначительный успех, Шона поняла: у нее есть единственный шанс воспользоваться этой победой. Она развернулась, стремительно бросаясь к двери.

Но прежде чем девушка успела сделать шаг, Дэвид поймал ее за плечо и грубо повернул лицом к себе. Лицом ко взгляду зеленых глаз, излучающих ненависть.

— Если бы не я, сейчас ты сама была бы мертва! И ты отрицаешь существование заговора?

— Я не могу отрицать существование зла в мире! Или то, что здесь мог найтись злодей, способный обокрасть нас или напасть на женщину. Отпусти же меня!

— Это мог быть один из твоих родственников.

— С таким же успехом это могло быть чудовище, явившееся за тобой из ада…

— Я дрался с человеком.

— Это ты так считаешь.

— А ты считаешь, что родня никогда не причинит тебе вреда.

— Зато ты причиняешь мне боль! — С этим криком она вновь попыталась высвободиться и напрягла плечи, сгибающиеся под тяжестью чужих рук.

Она силилась отстраниться. Его пальцы скользнули по ее плечам и легли на грудь, мозолистые ладони накрыли соски. Она вскрикнула, удивляясь тому, как отчаянно пыталась избежать его прикосновений. Изумленная остротой ощущений, она дико заколотила его по груди, а потом в отчаянии занесла руку, чтобы ударить его по лицу. Дэвид перехватил ее за запястье прежде, чем был нанесен удар.

— Прекрати! — приказал он.

— Нет!

Шоне вдруг показалось, что она летит, — Дэвид поднял ее и отпустил. После мгновения полета, которое тянулось вечно, она рухнула на спину на огромную древнюю кровать Дагласов.

Он вновь придавил ее к кровати своим телом. Она задохнулась, в бешенстве уставясь на него и борясь со страхом перед жестоким человеком, в которого превратился знакомый с детства Дэвид, но еще сильнее — с собственными пугающими чувствами, нарастающими в ней.

Разорванная рубашка обнажила ее плечи. Грудь тоже была почти открыта. Еще одно движение — и она будет полунагой. Она пыталась соблюсти хотя бы некоторое подобие приличий, но в такой позе, лежа на спине, это было нелегко. Шона старалась не думать о том, как беспомощна, или о том, как голые ноги Дэвида сжимают ее бедра.

Ей не хотелось гадать, способен ли Дэвид в гневе овладеть ею. Но больше всего она боялась признаться себе, что близость Дэвида воспламенила ее. Она не желала вспоминать о том, как чувствовала себя прежде в его присутствии. Как он ласкал ее, когда еще испытывал к ней нежные чувства…

— Шона!

В нем не сохранилось ни капли нежности. И милосердия. Осталась только жестокость.

Шоне вновь пришлось облизнуть губы. И виной тому было не только прикосновение Дэвида, а многое другое.

Вскинув подбородок, она взглянула ему в глаза.

— Никто в клане Мак-Гиннисов не пожелал бы мне вреда, лорд Даглас. Советую вам как следует запомнить мои слова. В этих стенах со мной живут мои родные…

— О, это мне известно. Клан Мак-Гиннисов без затруднений перебрался на новое место.

— Твой отец никогда не любил эти места, твой брат едва помнил о них! По обычаю ответственность за ваши владения легла на Мак-Гиннисов, и мы приняли эту ответственность по просьбе твоего отца и с его благословения! Отсюда, из этой крепости, гораздо проще…

— Править, — насмешливо подсказал он.

— Ты солжешь, если скажешь, что удивился, обнаружив здесь Мак-Гиннисов! Из замка Касл-Рок испокон веков управляли окрестностями и защищали их. Мы не правим, а управляем!

— Значит, ты и твой клан управляющих превратили мой замок в свой дом. Всюду, куда ни глянь, одни Мак-Гиннисы. — В его тоне послышалась издевка. Разумеется, он ожидал найти Мак-Гиннисов в Касл-Роке. В его голосе отразились горечь и подозрение. Он прекрасно понимал, что численный перевес на стороне семьи Шоны. Но это, казалось, не заботило его.

— Ты явился сюда, чтобы обвинить меня!

Он вновь устремил на Шону взгляд — так, что по ее телу пробежала дрожь.

— Я должен уладить одно дело.

— Значит…

— С тобой. В первую очередь. Затем, разумеется, придет очередь твоего клана. Тех, кто посягнул на мою жизнь.

— Хорошо, будь по-твоему. Но тебя считали… мертвым. Погибшим. Мы заботились о твоих владениях. Теперь мои родственники живут в этих стенах. Дэвид, никто и ни у кого ничего не отнимал. Твоя семья предпочла Америку.