Империя террора. От «Красной армии» до «Исламского государства» - Млечин Леонид Михайлович. Страница 12

Мы лишим террористов источников финансирования, натравим их друг на друга, лишим их покоя, заставим их бегать с места на место, пока не настанет время, когда им негде будет укрыться».

Михаил Горбачев до последнего момента надеялся предупредить боевые действия против Ирака. Но он не стал занимать особую позицию и противопоставлять себя мировому сообществу. Это дало возможность освободить Кувейт и избавить мир от страха перед ядерным и химическим оружием Саддама Хусейна.

Это был момент, когда идеологические и даже психологические стереотипы отошли на задний план. Казалось, действительно открывается эра разумного сотрудничества с Западом. И в течение нескольких лет наши страны были партнерами и почти союзниками. Правда, прошло несколько лет, и традиционный антиамериканизм вновь стал определять внешнюю политику России.

Осенью 2001 года президент России Владимир Путин не только сделал заявление о готовности внести свой вклад в борьбу с терроризмом. Самым главным было его согласие увеличить военную помощь Северному альянсу в Афганистане и не возражать против участия в операции центрально-азиатских государств.

7 октября поздно вечером началась бомбардировка позиций талибов в Афганистане. Но уничтожение боевиков Осамы бен Ладена и военной машины талибов, которые помогали террористам, – лишь первый шаг в борьбе с империей террора, которая зародилась несколько десятилетий назад.

Соединенные Штаты: цель номер один

Каждое великое государство несчастно по-своему. Несчастье Соединенных Штатов Америки состоит в трудности соединения своих белых и черных граждан в одно общество. Многие черные американцы предпочитают, чтобы их именовали афро-американцами, некоторые принимают ислам, а иные и вовсе становятся в ряды злейших врагов Соединенных Штатов.

А ведь полвека лет назад американцы считали, что преодоление старой вражды вполне возможно. Для этого достаточно покончить с расовой дискриминацией, дать черным американцам возможность получать образование, делать карьеру в государственном аппарате, армии и бизнесе и научиться не замечать разницу в цвете кожи.

За последние десятилетия удалось добиться очень многого. Американское общество создало черным американцам режим наибольшего благоприятствования – в получении образования, в приеме на работу. Правительство выделило огромные деньги на программы интеграции черного населения в американское общество.

Следы сознательного самовоспитания американского общества видны во всем. Современный белый американец не может позволить себе обратить внимание на цвет кожи. Неприлично даже сказать: «Да у меня полно черных друзей!» – это равносильно признанию в расизме. Когда газеты пишут о преступниках, они никогда не отмечают их расовую принадлежность. На телевидении много черных дикторов. И даже в фильмах один из положительных героев обязательно должен быть темнокожим.

И тем не менее, сейчас становится очевидным, что задача не решена, соединить черную и белую Америки в одну пока не удалось.

Значительное число черных в современную жизнь Америки не вписалось. Они не учатся, не работают, получают социальные пособия и занимаются торговлей наркотиками. Они живут отдельно от белых, в полуразрушенных, грязных кварталах больших городов, куда боятся заходить даже вооруженные полицейские.

Разумеется, теперь среди черных американцев появилось и немалое число образованных, даже процветающих людей. Но и они иногда чувствуют себя людьми второго сорта. Они все равно не могут достичь уровня жизни, которого достигли белые. И этот разрыв не сокращается, а растет.

Похищение Патриции Херст

Радикально настроенные темнокожие американцы первоначально ухватились за левые идеи. Но левый терроризм не получил особого распространения в Соединенных Штатах. Самым громким делом оказалось похищение дочери Рэндольфа Херста, одного из самых богатых людей Америки.

История Патриции Херст прогремела на весь мир. 4 февраля 1974 года ее похитили. Это сделали начинающие американские леваки-террористы из организации, которая именовала себя «Симбиционистская армия освобождения». Когда все уже будет позади, Патриция Херст подробно опишет этих людей и свою жизнь в заключении…

Все, что ей оставалось, это не стараться их не раздражать, слушать молча и думать про себя: делай все, что они требуют. Рано или поздно ее освободят, и мучения закончатся. Надо надеяться, что это произойдет раньше, чем они озлобятся и решат с ней что-нибудь сделать.

Она научилась различать голоса и знала, кто в данный момент с ней ведет политико-воспитательную работу. Даже удивительно, как она научилась распознавать характеры только по голосам. Голос Чина принадлежал парню, воспитанному улицей и умудрившемуся прогулять все школьные годы. Тонкий голосок принадлежал девушке, которая приставила пистолет к ее виску. Вполне грамотная речь принадлежала, без сомнения, нервничавшему на заднем сидении человеку. Еще была девушка, которая в момент похищения сидела на переднем сидении. Она, видимо, была черной, у нее был низкий, горловой, тягучий голос.

Постепенно она узнала имена. Мужчин звали Чин, Теко и Куджио. Девушек – Гелина, Фахидза, Иоланда и Зоя. Это были настоящие африканские имена, достойные революционеров. От данных им при рождении имен, достойных только рабов, они отказались.

Они давали ей есть, поили чаем, водили в ванную комнату. Они утверждали, что кормили ее тем же, что ели сами. Завтрак состоял из чая и двух кусочков хлеба. На обед было нечто тяжелое. Глаза ей не развязывали, а по вкусу она не могла определить, что у нее в тарелке. Там явно был рис, но что еще? Скорее всего, бобы. Такие бобы она никогда не ела. Когда она в этом призналась, ее назвали «капиталистической сукой», поскольку она даже и не предполагала, что этими бобами бедные американцы вынуждены питаться каждый день.

В первый раз ее покормили через восемнадцать часов после похищения. Она не успела доесть, как тарелка выпала у нее из рук, и остатки еды высыпались на ее одежду. Потом ее кормили рисом с бананами или рисом с небольшими кусочками рыбы и поили мятным чаем, который она возненавидела еще больше, чем эту еду.

На третий день Чин обратился к ней по имени и устроил формальный допрос по всем правилам. Не хватало только лампы, светящей в глаза. Она задавал вопросы о ее школьной жизни, друзьях, семье, о ее родителях, о том, сколько денег у ее отца, какими акциями она владеет, и какое еще имущество принадлежит ее семье. Он спрашивал об их доме, о привычках, о том, что они едят, с кем встречаются и так далее.

Она соврала только в одном: сказала, что ее сестры живут вместе с родителями. Она не хотела, чтобы и их попытались похитить.

На следующее утро, проснувшись, она обнаружила, что повязки свалились с ее рук. Чин махнул рукой и разрешил больше ее не связывать.

Чин продолжил допрос. Спросив, владеет ли ее мать акциями, он поставил ее в тупик. Она никогда не задумывалась над тем, есть ли у матери какая-то личная собственность.

– «Уолл-стрит джорнэл» она читает? – спросил Чин.

– Да, но…

– Тогда у нее есть акции, – уверенно заключил он.

Она не знала и о том, какими акциями владеет ее отец, и опять услышала, что она «капиталистическая сука». Она не знала, каков ежегодный доход ее отца.

Зачем ее отец ездил в Вашингтон? С кем он имеет дело – с президентом, ЦРУ, государственным департаментом?

Она знала только одну причину, заставляющую его регулярно наведываться в Вашингтон: корпорация Херста создала фонд, который платил за поездку двух школьников из каждого штата в столицу и возможность ознакомиться с тем, как функционирует государственная машина.

Чин рассмеялся ей в лицо. Неужели она будет делать вид, что ее отец не состоит в «Комитете сорока»? Движение все знает о «Комитете сорока». Этот засекреченный комитет, состоящий из миллиардеров, вместе с ЦРУ приказывает президенту США, какую политику ему проводить. Именно они и управляют страной. И ее отец, реакционная свинья, был одним из тех, кто богател на поте народа.