Низшая раса - Калашников Максим. Страница 40

Но была у Лидваля хорошая знакомая – содержательница женского хора в театре и саду "Аквариум", госпожа Сытова. А к этой самой госпоже Сытовой в "Аквариум" любил заезжать товарищ министра внутренних дел камергер Гурко, который частенько сиживал в 1906 году в особом кабинете "Аквариума" с самой Сытовой и с одной из её певиц – Диной Духовской. Чем занимался камергер в особом кабинете с содержательницей хора и певицей, следствие позже не установило – видимо, они там пели…

Как-то раз заглянул в "Аквариум", где находился чиновник МВД, и шведско-подданный Лидваль (интересно, что в своё время певице Духовской Сытова представляла Лидваля как "американца Никитина"). Состоялось приятное знакомство, а надо сказать, что во многих российских губерниях в ту пору случился неурожай и на министерство внутренних дел были возложены обязанности поиска путей закупки продовольствия для голодавшего населения…

В конце августа 1906 года товарищ министра Гурко получил письменное предложение о поставке десяти миллионов пудов ржи от шведского купца Эрика Леонардо Ивановича Лидваля (кстати говоря, позже, на суде, камергер Гурко заявит, что раньше, то есть до этого предложения, он никогда не знал и не видел Леонардо Ивановича). Шведско-подданный настолько очаровал Гурко, произвёл на него такое хорошее впечатление, что контракт (который, кстати, по инструкции должен был бы рассматриваться на особом совещании в МВД) был заключён – Лидваль-то заверял, что 5 миллионов пудов ржи у него на руках и, более того, он, Эрик Леонардо, не какой-нибудь шаромыжник, а работает в доле с самим владельцем мельницы в станице Урюпино. Судя по всему, именно упоминание урюпинского мельника и заставило Гурко полностью поверить Лидвалю…

Ну а если серьёзно – то в этой истории товарищ министра внутренних дел предстаёт либо полным идиотом, либо, что всё-таки, видимо, более вероятно, он что-то имел с подряда, данного Лидвалю. Когда подошла осень 1906 года (а Лидваль уже получил от МВД аванс в 800 тысяч рублей), выяснилось, что поставки ржи в голодающие губернии фактически не идут, а ведь Гурко 7 сентября распорядился выслать телеграммы десяти губернаторам о приостановлении всяких покупок ржи на местах. Когда стало ясно, что со шведско-подданного хлеба не получишь, губернаторам полетели новые телеграммы – чтобы они всё-таки закупали хлеб, но при этом цены на закупки в губерниях были уже существенно выше.

Поскольку деятельность Гурко и Лидваля вызвала существенные сокращения пайков голодающего населения, дело это не могло не дойти до суда, к которому было приковано внимание всего высшего света. Лидваль на суде говорил, что поставкам ржи воспрепятствовал бардак на российских железных дорогах. Гурко и вовсе нёс какую-то околесицу, заявляя, что промашка вышла исключительно из-за того, что он, Гурко, всю жизнь боролся против "трясины формализма". В защиту Гурко выступил даже могущественный министр внутренних дел Столыпин, но и это не помогло. Хорошие слова сказал на суде обер-прокурор: "Чем выше должностное лицо, тем больше вреда оно приносит, совершая незаконные проступки. Нельзя при этом забывать, что все эти поступки были совершены господином Гурко в годину бедствия нашего народа, переживавшего ужасы неурожая, изнемогавшая от голода Родина вправе была ожидать от товарища министра внутренних дел помощи, при высочайшей осторожности и полном напряжении сил". (Ах, как хорошо было бы, чтобы слова эти да были услышаны теми чиновниками, которые оказались у больших и маленьких кормил нашего Отечества в нынешнее время, которое очень походит на "годину бедствий".)

Правительственный сенат, где рассматривалось дело камергера Гурко, посчитал, однако, что действия помощника министра имели важные, а не особо важные, как настаивал прокурор, последствия… (То есть когда народ голодает по милости чиновника, заключившего весьма дурно пахнущий подряд, – это важно, но не особо.) В результате Владимир Иосифович Гурко был отрешён от должности – и только…

Но если кто-то полагает, что после показательного отстранения от должности помощника министра внутренних дел подрядные афёры прекратились, он жестоко ошибается. Несмотря на попытки честных чиновников правоохранительной системы (не нужно считать, что таковых в России не было) развернуть в 1908 году кампанию по разоблачению взяточничества, почти все их усилия завязали в бездонной трясине круговой поруки. Брат премьера Столыпина писал тогда на страницах "Нового времени": "Бесплодные попытки хоть как-нибудь сокрушить разбойничьи гнёзда, хоть как-нибудь распутаться в море хищничества заставляют предполагать, наводят на мысль об очень сильной и непобедимой организации…"

Гурко судили (следствие вёл сенатор Варварин). Отрешили урода от госслужбы, хотя надо было к стенке его ставить. И царь Николай Второй не забыл честного Варварина: вычеркнул его из списков кандидатов на пост членов Государственного совета. Будущий святой РПЦ вознаградил Варварина, так сказать, за честность и верную службу Отечеству. А вора Гурко спас.

Как видите, почти всех мерзавцев и казнокрадов – если они относились к дворянскому сословию – в царской России оставляли безнаказанными. Пусть даже их действия и несли угрозу разрушения страны и подталкивали её к революционному взрыву. Пусть даже они делали свой гешефт на голоде. Считаю, что в данном случае дворянская низшая раса, возомнив себя отдельным "народом господ", тем самым показывала: мы – избранные, мы имеем право делать с русским народом всё, что нам захочется. Наживаться на нём – наше "священное право", и тот, кто богат – тот и прав. Неважно, как сделаны деньги, главное – что их много. А "мужицкое быдло" всё стерпит, ему положено. Классическая психология поведения мрази, считающей себя "европейским народом господ", а Россию – колонией для эксплуатации.

В своих воспоминаниях министр земледелия России в 1915-1916 годах А.Н. Наумов писал, что в стране постоянно голодали то одна, то другая губернии, "очагами". А там – спекуляции зерном и взяточничество.

Однако настоящая катастрофа разразилась в 1911-1912 годах, уже при премьере Столыпине. Сильная жара и ветры-суховеи поразили Дон и Поволжье. Всё ухудшила слишком холодная зима 1911-1912 годов, после которой весной начались разливы рек – наводнения. Теперь беда распространилась на всё Поволжье, в Прикамье и на Западную Сибирь. Правительство Столыпина ввело механизм выдачи "голодных ссуд": один пуд муки на взрослого в месяц и по полпуда – на ребёнка. Но при этом такие ссуды нужно было потом отдавать. Кроме того, в помощи отказывали "бесхозяйным" крестьянам – батракам. То есть их обрекали на смерть.

Тогда случались и грабежи, и поджоги, и самоубийства, и торговля детьми. Общественность (честные русские, не относившиеся к низшей расе) помогала голодающим, священники и учителя организовали столовые при школах, где кормили детей тогдашней гуманитарной помощью. Сколько погибло в тот "голодомор"? Наверное, не менее двух миллионов несчастных. И это при том, что в 1911-1912 годах помещики и капиталисты продолжали вывозить за рубеж по 11 миллионов тонн зерна в год. А ведь запрет на экспорт мог бы полностью спасти страну от голода. Тогда только демографический взрыв с его ураганной рождаемостью (крестьяне заводили по 8-10 детей) спасал страну от депопуляции. Но вот от голода он не спасал. А подчас – даже усугублял его.

Давайте откроем знаменитую статью "Голод" в дореволюционной энциклопедии "Брокгауз и Ефрон" 1913 года (Новый энциклопедический словарь. Под общ. ред. акад. К.К. Арсеньева. Т. 14. СПб.: Ф.А. Брокгауз и И.А. Ефрон, 1913. С. 39-46.):

"…Первая земская продовольственная кампания 1867 –1865 гг. охватила нечернозёмные северные, а также западные губернии и особенно памятна по смоленскому голоду. Но уже с середины XIX в. центр голодовок как бы перемещается к востоку, захватывая сначала чернозёмный район, а затем и Поволжье. В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода: в течение XX в. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская – 9. За последние тридцать лет наиболее крупные голодовки относятся к 1880 г. (Нижнее Поволжье, часть приозёрных и новороссийских губерний) и к 1885 г. (Новороссия и часть нечернозёмных губерний от Калуги до Пскова); затем вслед за голодом 1891 г. наступил голод 1892 г. в центральных и юго-восточных губерниях, голодовки 1897 и 1898 гг. приблизительно в том же районе; в XX в. голод 1901 г. в 17 губерниях центра, юга и востока, голодовка 1905 г. (22 губернии, в том числе четыре нечернозёмных, Псковская, Новгородская, Витебская, Костромская), открывающая собой целый ряд голодовок: 1906, 1907, 1908 и 1911 гг. (по преимуществу восточные, центральные губернии, Новороссия).