Великая Российская трагедия. В 2-х т. - Хасбулатов Руслан Имранович. Страница 34

И далее газета продолжает:

С тех пор, как были высказаны некоторые рекомендации Никсона, сводящиеся к тому, чтобы установить в России тоталитарный режим, способный “облегчить” проведение реформ, — мы наблюдаем настойчивые усилия втянуть некоторые группы директоров в политику на стороне правительства, что уже осуществляется...

Таким образом, говорит газета, и официальный Вашингтон, и Кремль прислушались к Никсону и пытаются совместно расширить базу поддержки Ельцину, возможно, в целях принятия насильственных действий, если они станут необходимыми. Этим попыткам втянуть директоров в политику на стороне Кремля подвел итоги Е.Гайдар в своем выступлении в Лондонской школе экономики. “Перемена в отношениях правительства с промышленниками была драматической... Прошлой весной (то есть весной 1992 года) директора предприятий объединились против Правительства, требуя доступных кредитов.

К осени появилось четкое разделение между теми, кто испытывал ностальгию по старым временам, когда были доступными кредиты и госзаказы, и молодыми и энергичными руководителями, которые представляли себя в будущем главами больших частных компаний, конкурирующих с западными компаниями и имеющими высокий жизненный уровень”. [26]

Конечно, здесь Гайдар преподносит примитивную схему, которую он непрерывно использовал для “внутреннего потребления”, “борьба, дескать, за возвращение к старому” и за “движение к демократии и рынку”. Но дело обстояло совершенно иначе: когда Гайдар работал в журнале “Коммунист”, директора заводов хотели свободы и стремились к рынку, к реформам. Но они хотели нормальных реформ, а не “реформ по-гайдаровски”.

“В этой связи, — пишет газета, — определенный интерес для понимания сложившейся в среде промышленников ситуации представляют взгляды на проблему, высказанные Б.Ясиным (советник Правительства). Он интересен тем, что является как бы связующим звеном между промышленной группой и Правительством, будучи одновременно экономическим консультантом Президента и главой экспертного института при Российском Союзе промышленников и предпринимателей. Тогда Ясин писал: “Кризис можно преодолеть и экономику можно поднять исключительно путем введения последовательных институциональных изменений, направленных на укрепление авторитета государства во всех областях и на стабилизацию денежной системы. Я убежден, что трудно будет провести болезненные, но необходимые реформы без сильной президентской власти”. [27]

Еще более откровенен в своих взглядах на проблему российского авторитаризма М.Юрьев — глава промышленной фирмы “Интерпром”. Он считает, что “...происходящие события постепенно ведут к тому, что я начинаю зависеть от введения авторитарного режима с либеральной экономической политикой и упором на развитие национального капитала... Так что если завтра объявят, что к власти пришла военная хунта, я не стану тотчас заявлять о том, что я в оппозиции, а сначала посмотрю, что она собирается делать”. [28]

Вот они и “смотрели” 21 сентября - 4 октября с любопытством зеваки и трусостью обывателя.

Промышленные круги, таким образом, все более втягивались в политику, происходила дифференциация. Одни — за Президента, другие — за Парламент. В результате они утеряли самое ценное, по сути органическое свое свойство — выступать посредником в сложных политических конфликтах, не ввязываясь самим в политический процесс.

В решающие дни Великой трагедии представители промышленности “легли на дно”. Выжидали, кто кого перетянет? Собственно, здесь просматривалась та же линия, которая была свойственна армии. Но пока эти силы выжидали, омоновцы Ерина громили Парламент, убивали граждан, вышедших на защиту своих прав и свобод, а телевидение, радио, газеты распространяли на весь мир клевету и ложь.

Еще одна причина ностальгии по тоталитаризму

Она мне представляется одной из главных. Эта причина — попытки Верховного Совета блокировать криминализацию государства, создать механизм государственного контроля за деятельностью должностных лиц и организаций, упорядочить нормотворчество по борьбе с коррупцией. Навряд ли будет преувеличением сказать, что многие, в том числе и я, были не просто шокированы или удивлены бурно развивающимся транжирством государственнных средств, причем совершенно бесконтрольно. С огромной скоростью размножающееся чиновничество, по сути никем не контролируемое, оказание “добрых услуг” за крупные взятки (строительство домов, дач, покупка офисов, покупка должностей, вплоть до министерских), “банковские услуги”, кредитная деятельность, лицензии, отпуск готовой продукции, сырья, материалов, закупках за границей, продажи за границу и многое, и многое другое, что просто невозможно перечислить, — и все это при введении в оборот триллионов “темных денег”, при полном отсутствии контроля за движением наличности. При свободном хождении иностранных валют, что само по себе создает возможность для осуществления крупных нелегальных операций.

В таких условиях я выдвинул предложение на сессии Верховного Совета о разработке Закона о борьбе с коррупцией. Эту идею тут же подхватили президентские “спецы”, оперативно подписав и соответствующий указ. Он, конечно же, ставил не столько задачи борьбы с коррупцией, сколько создания видимости такой борьбы.

Парламентом был принят Закон о создании Контрольно-бюджетного Комитета, который сразу же показал свою эффективность, найдя в проекте федерального бюджета, представленного правительством, непростительные огрехи (сокрытие 1,2 трлн. рублей, к примеру). На очереди был проект Закона о Государственном контрольном Комитете, в обязанности которого входили бы задачи систематической проверки законности деятельности должностных лиц и организаций, проверка многочисленных жалоб граждан и т.д. В общем, Верховный Совет занял четкие позиции в отношении укрепления контрольной функции не просто Парламента, а контрольной деятельности государства, создавая для этого независимые от Президента и Правительства государственные структуры, тесно связанные с интересами народа.

Особым предметом их заботы должны были стать, конечно же, вопросы приватизации. Как известно, она сопряжена с огромным числом нарушений и законов, и постановлений Правительства и обогащает узкий слой нуворишей, разбазаривая народное достояние, созданное многими поколениями граждан страны.

Эта наша деятельность меньше всего соответствовала планам ельцинистов, стремящихся к личному обогащению, и к созданию узкого социального слоя, бездумно поддерживающего их режим. На основе таких “ростков капитализма” они планируют создать рыночную экономику, объявить процесс становления на капиталистический путь “необратимым”.

Мы же вовсе не стремились “назад, к коммунизму”. Мы стремились обеспечить демократическое развитие страны, обеспечить экономический рост на базе создания подлинно рыночного хозяйства. Но учитывающего интересы миллионов простых граждан, терпящих нужду и лишения. Мы стремились обеспечить достаточную охрану той собственности, которая принадлежит государству и которая может быть действительно денационализирована в целях создания конкурентной экономики. Для этого, конечно же, государство должно было обладать сильными и независимыми от конкретных должностных лиц контрольными инструментами и механизмами, деятельность которых покоилась бы на соответствующих Законах. Вот еще одна причина осуществленного государственного переворота.

Доклад Руцкого о коррупции на сессии Верховного Совета показал всем, что мы значительно опоздали с решением этих вопросов. Это обсуждение подтолкнуло мою решимость ускорить принятие указанных Законов. Я дал задание форсировать работу по их разработке. Они были близки к завершению.

Вот что пишет Станислав Говорухин, наглядно показывая, к чему ведут “ельцинские реформы”: