Подлая «элита» России - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 17

Да, со временем татары научили, и русские стали думать: «Если я демократ, то я должен быть рабом своего народа, я должен ему отдать все. Организуют нас на службу народу государство и его глава – царь. Следовательно, я должен быть не наемником за деньги, а рабом, добросовестным рабом государства и царя. Только став рабом народа, я освобожу народ от любого гнета, сделаю его свободным».

Но среди нас, рабов, очень много «умников», которые считают народом только себя лично и хотят быть как на Западе – свободным от службы и ему (народу), и государству. Чем их больше, тем больше тягот и по защите народа, и по защите их – «умников» – падает на меня, на раба. Это несправедливо. И если царь действительно служит, как и я, народу, то у него должна быть железная рука против «умников»: он должен их либо заставить служить народу, как это делаю я, либо перебить, чтобы другим неповадно было становиться «умником» и перекладывать на меня, как на раба народа, все трудности и опасности службы.

Таким образом, трехсотлетняя власть татар привела к тому, что все больше и больше россиян по своему мировоззрению становились истинными демократами – рабами своего государства.

Жильцы гостиницы

Между прочим, подобный образ мыслей не был понятен не только жителям Запада, но и большинству наших историков. Сложилось устойчивое мнение, что Россия – страна рабов (и это правильно), но мало кто понимал, чьи это рабы, кому они служат. Считалось, что русский – это такая тупая скотина, которая без плети жить не может. При этом подобные историки и исследователи как-то обходили вниманием то, что за пятьсот лет после рабства у кочевников эти тупые скоты не склонили головы ни перед кем, ни один захватчик больше не смог поставить их на колени в то время, когда почти все западные страны по паре раз в столетие на колени становились.

Причем Россия была свободной даже тогда, когда численность россиян была вдвое меньше, чем численность любого их западного соседа.

Что касается плети, то Запад не видел, кому она предназначается, не понимал, что раб-россиянин, раб своего народа, меньше всего боится этой плети, так как она в идее своей не ему предназначалась.

Итак, держа Россию на грани жизни и смерти, татаро-монголы создали из нее особую нацию, которая начала смотреть на себя как на единую семью, целью которой было выживание. Но семье нужен единый глава, единый, а не несколько. Иначе стало бы уже несколько семей и не было бы гарантии их совместного действия. Таким началом был царь-самодержец. Самодержавие создавалось несколько веков, и в этот период народ в массе своей безусловно поддерживал кандидатов-самодержцев, с пониманием относясь к их жестокой борьбе со всеми суверенитетчиками.

Чтобы понять разницу в образе мыслей русских и народов Запада, нужно учесть следующее. Любую страну Запада можно образно представить в виде гостиницы. Люди живут каждый в своем номере и платят за него ими же избранной администрации гостиницы за охрану и обслуживание, т. е. то, что в государстве называют налогами. Существует основной договор между администрацией и жильцами (Конституция страны) и правила (законы), в которых оговаривается, кто что и кому должен. Жильцы могут быть патриотами своей гостиницы, но при этом не вызовет недоумения и их переезд в другую гостиницу или случай, когда охранник гостиницы, законно расторгнув договор с администрацией, перейдет на службу в другой отель. Абсолютно естественно, что одни живут в бедных номерах, другие в комфортабельных. Каждый оберегает неприкосновенность своего номера (мой дом – моя крепость) и личную свободу как от остальных жильцов, так и от администрации.

В своей весьма ценимой личной свободе житель стран Запада привык ориентироваться на себя, на свою активность и предприимчивость. Он не ждет ничего особенного от своего правительства: если оно защитит его жизнь от внешнего врага и уголовника, то и это хорошо. Причем не важно, как оно это сделает, лишь бы сам житель не пострадал или пострадал в минимальной степени. В своих делах он требует, чтобы никто не вмешивался, не ограничивал его свободу, не мешал ему. Заплатил налоги – и отстаньте! Он в делах коммуникабелен, для получения какой-либо выгоды легко сходится с другими людьми. Но он и при этом остается индивидуалистом, его мир сосредоточен в нем самом.

Мировоззрение русских совсем другое.

В семье

Татары сбили нас в одну семью, научили истинной демократии, и мировоззрение наше приняло формы мировоззрения члена огромной семьи, русские перестали рассматривать свое государство как гостиницу, они стали смотреть на него как на огромный дом с многочисленной, но очень близкой родней. Во главе семьи, естественно, стоял отец – царь или правительство. В связи с этим доверие к ним было полнейшее: действительно, не может же отец что-либо делать в ущерб собственной семье. И те цари и правительства, которые это понимали, достойно играли свою роль.

Причем действительными и полноправными членами семьи в старые времена рассматривались только так называемые простые русские, т. е. по тем временам – крестьяне, и, разумеется, сам царь. Люди, занимавшие промежуточное положение между царем и крестьянами, особенно чиновники органов управления государством, тоже считались членами семьи, но не совсем полноценными. «Народом – миром» крестьяне считали только себя. Если вспомните, то первыми чиновниками государства были воеводы, бояре, дружинники – те, кто организовывал народ и управлял им при военной опасности. Эти люди в те времена очень часто были не только пришлыми, но и просто иностранцами, служившими князю или царю по найму. Возможно, поэтому к ним и впоследствии сохранилось несколько недоверчивое отношение.

В качестве анекдота можно напомнить, что до самого конца Российской империи царь ко всем обращался на «ты», в то же время ему говорили: «Вы, Ваше Величество». Говорили все, кроме крестьян, которые вели себя с царем, как с отцом, несколько фамильярно, обращаясь к нему: «Ты, царь».

Николай I как-то объезжал Россию, и в очередной деревне к нему вышли крестьяне с хлебом и солью. Бедный староста, зубривший приветственную речь, при виде царя сумел произнести только первые три слова: «Царь, ты столп…» – и его заклинило. Он снова начинал: «Царь, ты столп…» – и снова забывал, что дальше. Наконец Николаю надоело. «А ты бревно», – сказал царь, забрал хлеб-соль и закончил этим митинг.

Тем не менее и чиновники, и офицеры – все были членами семьи. О каких-либо договорных отношениях с царем и речи не могло быть – ну кто же в семье договаривается с отцом? Дескать, я тебе плачу определенную сумму, а ты меня защищай, или – ты мне плати определенную сумму, а я буду защищать семью. В семье это немыслимо, в семье это естественная обязанность и тех, и других. В этом незаметное, но резкое различие с Западом.

Мировоззрение члена семьи выработало особые черты российского характера, и прежде всего российский демократизм. То, что каждый человек должен в первую очередь служить народу, обществу, страдать во имя общества, было для россиян вещью безусловной. Поэтому всякое уклонение от этой службы, противопоставление ей своих личных интересов было для русских противоестественно, что тогда уже вызывало удивление западных современников, которые не без резона считали, что родина у человека там, где ему хорошо живется.

Семейность определяла и взаимопомощь русских, причем здесь и не пахло благотворительностью. Человеку, попавшему в тяжелые условия, не требовалось особо унижаться, он знал, что помощь ему обязательно окажут. Особо сильно это проявлялось в трудные времена, но и в обычное время Россия, например, не знала такого явления, как бездомность. Было такое понятие «пойти по миру», и оно означало, что человек, в силу каких-либо обстоятельств не способный себя содержать, например, ребенок-сирота или беспомощные старики, жил на всем готовом определенное время в каждом доме крестьянской общины по очереди, пока не вырастал или не умирал. Было множество и других видов обязательной поддержки, но это не по теме.