Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит. Страница 59

«Они подошли к деревне на рассвете. Все мужчины побежали в лес, а те, кто остались, попытались спрятаться на чердаках и в погребах, но все напрасно. Польские солдаты искали везде, не оставляя ни одного уголка без внимания. Всякий раз, когда они хватали какого-нибудь мужчину, они тут же убивали его. В отсутствие мужчин они избивали женщин и детей. Мой отец спрятался на чердаке, и поляки приказали моей матери лезть наверх по лестнице и искать его. Приказ сопровождали сильные удары прикладами ружей. Когда мать полезла наверх, лестница внезапно подломилась, и она упала, сломав локоть. Пятеро поляков начали снова избивать ее прикладами, а когда она не смогла встать самостоятельно, пинали ее своими тяжелыми ботинками. Я побежала к ней со своей четырехлетней дочкой и хотела заслонить ее собой, но солдаты начали избивать меня и моего ребенка. Вскоре я упала без сознания, а когда очнулась, обнаружила свою мать и ребенка убитыми, а деревню охваченной огнем!»

Прятавшиеся в лесу украинские мужчины пришли сюда на следующий день, их глазам предстала картина тотального опустошения: «Ничего, кроме дымящихся развалин и нескольких передвигающихся теней, больше похожих на привидения, нежели людей». Помимо того что польские солдаты полностью разграбили деревню и увели большую часть скота, они убили десятки жителей, в основном женщин и детей. Страшнее факта самого их убийства были способы его совершения. Многих забили до смерти, выпотрошили или сожгли. У некоторых женщин были отрезаны груди, носы и языки, у иных – выколоты глаза. По словам одного польского солдата, который участвовал в резне, «среди нас были такие, кто получал удовольствие от этой бойни».

Большая часть источников информации на стороне украинцев, поскольку те преследовали интерес живописать жестокости поляков, но, даже допуская некоторую долю преувеличения, это было, безусловно, ужасающее происшествие, имевшее продолжение. Два месяца спустя солдаты вернулись в Завадка-Мороховску и велели всем оставшимся в живых жителям деревни собрать свои пожитки и идти через границу в Советскую Украину. Расстреляв, в качестве предостережения, группу из одиннадцати мужчин, они подожгли все оставшиеся в деревне здания, кроме школы и церкви. В конце концов в апреле после убийства еще нескольких жителей деревни уничтожили и их, а все население насильно выдворили из страны. В ходе этих операций были убиты пятьдесят шесть человек, многие получили ужасные раны. Деревня была стерта с лица земли.

Разница между массовыми убийствами в Завадка-Мороховске и погромом в Кельце состоит в том, что первые осуществляла неуправляемая толпа, а не армия. Травля и убийства евреев в Польше приобрели массовый характер, инспирированные широко распространившимся антисемитизмом. Однако это не следствие каких-либо действий правительства, а скорее его бездействие: антисемиты чувствовали, что могут нападать на евреев, уверенные в собственной безнаказанности. Правда, несколько человек, участвовавших в погроме в Кельце, предстали перед судом и даже были казнены за свои преступления. Резня же украинцев в Завадка-Мороховске, напротив, явилась следствием официальной политики правительства. Армейское подразделение было специально отправлено на юго-восток Польши, чтобы избавиться от проживавшего там украинского населения. В отличие от евреев, которых просто «побуждали» уехать, украинцев изгоняли целенаправленно, а в случае отказа их убивали или высылали насильно. В случае с Завадка-Мороховской армия проявила куда как больше рвения в своих действиях, вообще говоря несанкционированных. С правительственной точки зрения важным оказалась их успешность.

Случай с Завадка-Мороховской всего лишь эпизод – один из тысяч. Преследование и изгнание этнических меньшинств происходило по всей Европе, особенно в центральной и восточной ее частях. Но события в Польше особенно важны отчасти потому, что там прошла наиболее масштабная этническая чистка, кроме того, польско-украинская проблема имела колоссальные последствия для остальной Европы. Распоясавшийся национализм натолкнул Советы на мысль о внедрении его для своих целей и в Польше, и во всем восточном блоке. Таким образом, взаимное изгнание поляков и украинцев явилось печальным примером для подражания на всем континенте.

Однако для правильного понимания событий, произошедших в деревнях, вроде Завадка-Мороховски, необходимо вернуться к самому началу. Этническая чистка в Польше, по словам историков, происходила не обособленно, а после величайшей войны всех времен. Поляки не изгоняли украинцев просто ради изгнания: именно страшные события войны толкнули их на столь радикальные шаги.

Пограничные территории Восточной Польши неоднократно подвергались вторжению. Различные этнические общины, жившие в регионе разнообразных культур, реагировали на каждое вторжение по-разному. Большая часть польского населения оказывала равнозначное сопротивление и нацистам, и Советам в надежде на то, что Польша, возможно, как-то сможет вернуть себе довоенный статус-кво. Украинское население, напротив, было более разобщено. Почти все украинцы боялись и ненавидели русских, им было известно о той жестокости, с которой те управляли Советской Украиной в 1930-х гг., более того, многие радушно встречали немцев, по крайней мере, поначалу – как освободителей. Тем временем евреи не знали, кому доверять. Многие надеялись, что советская армия спасет их от польского и украинского антисемитизма; позже некоторые, по-видимому, понадеялись на немцев, которые спасут их от преследований со стороны Советов. К тому времени, когда этот регион подвергся третьему вторжению в конце 1943 г., горстка выживших евреев потеряла веру во всех, не принадлежащих к их кругу, независимо от национальности.

И Советы, и нацисты натравливали различные этнические группы друг на друга. Нацисты особенно стремились извлечь выгоду из национальных чувств украинцев, чтобы подавить остальную часть населения. Еще перед вторжением они вступили в контакт с украинскими крайне правыми политическими группировками, особенно с Организацией украинских националистов (ОУН) – нелегальным националистическим движением, сродни усташам в Хорватии или «Железной гвардии» в Румынии. ОУН, в свою очередь, преследовала свои цели. Нацисты соблазнили их обещанием независимости Украины в обмен на сотрудничество. В то время как самые сильные группировки этой сомнительной организации никогда не доверяли намерениям немцев, другие с воодушевлением позволяли себя эксплуатировать – отчасти разделяя некоторые намерения нацистов.

Самая позорная страница сотрудничества ОУН с нацистами – совместное уничтожение евреев. ОУН уже несколько лет говорила об этнической чистоте, об «Украине для украинцев» и о пользе революционного террора. Исполнение «окончательного решения», особенно в районе Волыни, наглядно продемонстрировало серьезность намерений ОУН. Массовые убийства, которые происходили на глазах у широких слоев населения, явились прообразом будущих этнических чисток в этом регионе. То, что когда-то считалось немыслимым, теперь стало реально возможным.

В течение 1941 и 1942 гг. 12 тысяч украинских полицейских близко познакомились с тактикой, которую применяли нацисты для убийства свыше 200 тысяч волынских евреев. Как коллаборационисты они участвовали в планировании операций: успокаивали местное население, внушая ему ложное чувство безопасности. Их же, в свою очередь, использовали для внезапного окружения еврейских деревень и поселений; они даже участвовали в некоторых расстрелах. Убийства евреев явились прекрасной школой для того, что последовало дальше.

В конце 1942 г., когда впервые стало очевидно, что власть немцев ослабевает, те же украинские полицаи стали массово дезертировать. С оружием в руках они присоединялись к новой вооруженной партизанской группе ОУН – Украинской повстанческой армии (УПА). Умение, приобретенное при нацистах, они теперь использовали для продолжения кампании против своих этнических врагов – не только немногих оставшихся в регионе евреев, но и его большого польского населения.