Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Лоу Кит. Страница 82

Наверное, самым известным andarte военного времени был Арис Велучиотис, который правил большими территориями Центральной Греции как деспот. Будучи одним из основателей ELAS, Арис узнал об использовании террора как метода управления в предвоенные годы, когда полиция принимала крутые меры против коммунистов. Его арестовали и пытали до тех пор, пока он не подписал отречение от действий своей партии. По-видимому, он перенял жестокость, с которой столкнулся сам. Оказавшись у власти, он с легкостью казнил людей за такие безобидные преступления, как кража кур. Подобная форма образцового правосудия практически изжила недисциплинированность в рядах его отряда. Он с той же легкостью казнил и пытал людей, которых считал предателями и преступниками. Осенью 1942 г., например, он приказал арестовать четырех уважаемых глав семейств в деревне Клейтсо и безжалостно пытал их почти неделю без перерывов. Их преступление состояло в краже небольшого количества пшеницы из деревенского склада – однако много лет спустя один из сторожей этого склада признался деревенскому священнику в том, что все четверо были невиновны, и он сам один из тех, кто украл пшеницу.

Защитники ЕАМ часто сваливают вину за такие эксцессы на негодяев и диссидентов, контролировать которых не представлялось возможным в стране, раздробленной войной. Но существует много фактов, дающих основания предположить, что репрессии организовывались централизованно – если не на государственном уровне, то, по крайней мере, на региональном. В некоторых частях Центральной Греции и Пелопоннеса террор являлся преднамеренным и полуофициальным методом ЕАМ, применяемым для управления населением. Комитеты составляли списки, подавали их в другие комитеты на утверждение, а затем передавали специальным карательным командам, которые казнили людей, значившихся в списке, зачастую даже не знавших, в чем их вина. Бюрократический характер «красного террора» был ужасающим.

На Пелопоннесском полуострове террор был направлен не только на предателей, но и на «реакционеров» – иными словами, на всякого, кто в прошлом заявлял о своем неприятии коммунистической партии. Проводилось различие между «активными» реакционерами, которых казнили, и «пассивными», которых высылали в концентрационные лагеря в горах. В основном же многие по прибытии в лагеря были казнены. Были убиты много деревенских старост, врачей, торговцев и других видных деятелей независимо от их отношения к коммунистической партии. Достаточно того, что потенциально они были неверны EAM/ELAS.

Некоторые местные лидеры ELAS, такие как Теодорос Зенгос, который контролировал район вокруг Аргоса и Коринфа, видимо, требовали установленную квоту на «реакционеров», которых надо было казнить в каждой деревне, находившейся под их юрисдикцией. В отсутствие реакционеров и коллаборационистов мишенью становились члены их семей. В феврале 1944 г. газета коммунистов в провинции Ахайя опубликовала статью, призывающую членов коллаборационистских «батальонов безопасности» переходить на сторону Сопротивления. «Иначе мы истребим их, сожжем их дома и уничтожим весь их род».

Такой террор ставил население в тупик, как невиданный доселе феномен. Политические споры, восстания, даже перевороты случались в Греции и до этого, правда, сравнительно бескровные, и, безусловно, не заканчивались тем, что греки убивали греков в масштабе, который ныне вдруг стал нормой. Подозреваемых реакционеров отправляли в лагеря в горах, часто отдаленные монастыри, столь же ужасные, как и тюрьмы гестапо. Здесь их пытали, морили голодом и в конце концов казнили, перерезая горло. Иногда жители целых деревень значились в предателях и становились жертвами массовой резни. В пелопоннесской деревушке Хели, например, бойцы ELAS взяли в заложники шестьдесят или восемьдесят человек, главным образом стариков и женщин, перебили их и сбросили тела в колодец.

Такой террор в Греции, разумеется, не единственный в своем роде, подобный метод управления нацисты ввели на большей части оккупированной Европы, и Греция не исключение. В течение по крайней мере некоторого времени система работала, несогласие искоренялось на территориях, подконтрольных ЕАМ, реакционеры вместе с семьями бежали в города, и власть коммунистов становилась абсолютной. Но, таким образом, многие переходили на сторону немцев, особенно в «батальоны безопасности», финансируемые нацистами. Один такой батальон на Пелопоннесе, например, был организован Леонидасом Вреттакосом, главным мотивом которого было отомстить за своего брата, убитого бойцами ELAS осенью 1943 г. «Я ушел к немцам, – объяснил другой боец того же батальона, родители которого погибли от рук ЕАМ. – Что оставалось делать, если больше не к кому обратиться?»

В течение 1943 и 1944 гг. численность коллаборационистских «батальонов безопасности» возросла, главным образом в ответ на коммунистический террор. К сожалению, эти батальоны часто проявляли такую же жестокость и во многих районах устанавливали режим произвольных арестов, пыток, казней, разрушали до основания дома людей, подозревавшихся в оказании помощи ЕАМ, отнимали продовольствие, скот и имущество. Иногда это было просто проявлением недисциплинированности бойцов, которые набирались из числа городских уголовников, в других случаях такие поступки мотивировались яростными антикоммунистическими настроениями, которые не различали невинных и виноватых.

Один английский офицер связи, служивший на Пелопоннесе, так суммировал нарастание насилия между двумя противоборствующими сторонами:

«ELAS наконец столкнулась со своими настоящими врагами – вооруженными бойцами правого толка… Отношение к ним ELAS чрезвычайно враждебное, самые ужасающие зверства ELAS направлены против пленных из «батальонов безопасности» и их семей, которые обычно вывозились в концлагеря. Ярость ELAS росла и подпитывалась, сами бойцы этих батальонов оказались не меньшими асами в искусстве запугивания и терроризма.

Дальше на север, в Фессалии и Македонии, рост антикоммунистических настроений привел к образованию организаций, пользовавшихся поддержкой немцев, например откровенно фашистская Национальная сельскохозяйственная федерация антикоммунистических действий (EASAD), которая возглавила террор городе Волосе. В Македонии крайне правая полувоенная группа под командованием полковника Георгия Пулоса совершила бесчисленные зверства, включая массовое убийство семидесяти пяти своих соотечественников-греков в Яннице».

Перед лицом крайних проявлений насилия с обеих сторон обычным гражданам Греции становилось все труднее проявлять сдержанность. Как в тех районах Италии, где соперничали коммунисты и фашисты, многие греки встали перед непростым выбором: вступить в военизированные отряды коллаборационистов (и оказаться в черном списке у коммунистов) или вступить в ряды EAM/ELAS (и рисковать жизнями, свободой и имуществом своих семей). Третьего зачастую не предлагалось. Это очень даже устраивало немцев, которые открыто признавали, что их цель – посеять разногласия среди греков, а самим «стать зрителями и спокойно наблюдать, как те дерутся».

Самый, пожалуй, трагический аспект всего происходящего – в высокой степени личностный характер насилия. Деревни по всей стране раскололись по политическим убеждениям. Разногласия, в прошлом решаемые в местной кофейне, теперь приводили к кровавым междоусобицам со смертельными исходами, убийствами целых семей. Более того, пока разные семьи, проживающие в одной деревне, отождествлялись с той или иной политической группировкой, их доводы не имели ничего общего с политикой. Издольщики доносили друг на друга ЕАМ, чтобы заполучить урожай друг друга, селяне обвиняли друг друга в предательстве, сводя личные счеты, конкуренты-профессионалы доносили друг на друга, устраняя соперника. В таких случаях напряжение, существовавшее в сельских общинах, обострялось до предела, a EAM/ELAS (или их противники) выступали в роли катализатора.

Есть масса примеров того, как влияние политических сил позволяло личным обидам выходить из-под контроля. Я приведу лишь один, представляющий собой кровавую междоусобицу между семьями Дорис и Пападимитриу, обнаруженную историком Статисом Н. Каливасом.