Рассвет любви - Дрейк Шеннон. Страница 4

— Тебе знакомо это судно? — полюбопытствовал Эрик. Ростом почти с Брендана, он казался настоящим великаном, но если волосы его кузена были черны как вороново крыло, то взлохмаченная шевелюра и окладистая борода Эрика отливали медью, а глаза его были голубыми и такими же холодными, как Норвежское море. — Да ты никак узнал его цвета!

— Кузен, я ведь большую часть жизни, как ты знаешь, сражался на суше, — напомнил ему Брендан. — Может, расскажешь, что тебе известно?

— Судно принадлежит Томасу де Лонгвилю.

Это имя было известно даже Брендану.

— Тот самый печально известный французский пират?

— Да, это он. Прелюбопытный субъект. По части умения нагреть руки на чужом добре.

— И он взял на абордаж английский корабль? Тогда в чем дело? Можем сразу заполучить их обоих!

— А как насчет соглашения Уоллеса? — полюбопытствовал Эрик. — Это ведь как-никак вопрос международной дипломатии.

— На то, чтобы захватить французского пирата по дороге во Францию? Да еще корабль Эдуарда в придачу? Думаю, он будет доволен.

Брендан снова поднял к глазам подзорную трубу, разглядывая корабли. Ему не было нужды спрашивать, готовы ли они к сражению.

Они всегда были готовы к сражению.

Несмотря на то что битва у Фолкерка закончилась поражением скоттов, Уоллес, этот мужественный борец за независимость Шотландии, был жив. И в мире было мало людей, чьей крови король Эдуард жаждал бы больше, чем крови Уоллеса. Со времени печально известного сражения при Фолкерке Уоллес жил только ради того, чтобы вернуть Шотландии долгожданную свободу. Но как человек неглупый, он понимал, что его могущество напрямую зависит от того, насколько сопутствует ему успех. Причина этого крылась в феодальном устройстве общества того времени. Сам Уоллес не был ни богат, ни особо знатен, чтобы собрать огромную армию. Он смог сколотить лишь небольшой отряд воинов, поклявшихся хранить ему верность. И сейчас занимался тем, что совершал набеги на армию англичан, укрепившуюся на юге Шотландии, угонял лошадей, забирал припасы, словом, наносил удар там, где скорость и внезапность нападения могли дать ему преимущество по сравнению с регулярным многочисленным войском англичан. Порой удача изменяла ему, и тогда Уоллесу приходилось скрываться то в Норвегии, то на Шетландских островах, а иногда даже во Франции или в Италии. Но ему так и не удалось собрать ту армию, которая была необходима для полной победы.

И тем не менее то поражение все же сослужило ему службу: шотландская знать поняла, что пришло время позаботиться о своей родине. И теперь уже другие люди, сменив Уоллеса, боролись за ее свободу.

Но Эдуард не собирался упускать Шотландию. Не осмеливаясь вторгнуться на север, он по-прежнему считал себя ее повелителем. Брендан нисколько не сомневался в том, что Эдуард Английский по доброй воле никогда не предоставит свободу его родине. Только со смертью короля у Англии появится возможность освободиться от господства англичан в Шотландии. Сейчас Эдуард вел другую войну, и у него — хвала Господу! — не было сил полностью завладеть Шотландией.

Брендан часто гадал, отчего Уильям Уоллес, будучи незаурядным полководцем и прирожденным лидером, принял такое положение вещей и, казалось, без особого сожаления смирился с этим.

Сам Уоллес по-прежнему признавал королем Шотландии Джона Баллиола — ведь он был миропомазан на царство. Но у Джона Коммина, по прозвищу Рыжий, и Роберта Брюса в жилах текла та же самая кровь древних шотландских королей. По стране, однако, расползались слухи, что Джон Коммин хотя и явился со своими людьми к Фолкерку, но потом позорно бежал, что, дескать, и повлекло за собой поражение шотландцев. Какое-то время они оба, и Коммин, и Роберт Брюс, были единственными защитниками Шотландии. Само собой, они нападали на англичан, но действовали очень осторожно. Правда, Брюс был вынужден отступить, и тогда Джон Соулис Коммин, как и подобает доброму шотландцу, поклявшийся на мече править страной в отсутствие законного короля, стал регентом королевства Шотландского.

Уоллес же не боялся ничего — ему нечего было терять. Джон Баллиол, законный король Шотландии, был все еще жив. Угрюмый, печальный король, злобный, трусливый и порочный — но все же король. Недавно его освободили из папской тюрьмы в Италии, куда он был брошен по приказанию Эдуарда, и он смог наконец вернуться во Францию. Именно по этой причине Брендан с Эриком и спешили во Францию, к французскому королю, с которым они столько долгих лет были добрыми союзниками.

— Ну? — нетерпеливо спросил Эрик, оторвав Брендана от мрачных мыслей.

— Что? Одобрит ли Уоллес? О, конечно!

— Тогда вперед!

Брендан чуть ли не бегом поспешил на нос корабля, куда сбежались большинство его людей.

— Идем на абордаж! — крикнул Брендан и, улыбнувшись, повторил знаменитые слова их предводителя: — Не ради славы, но ради свободы! За Шотландию!

— За Шотландию, везде и всегда! И за то, чтобы и нам внакладе не остаться, верно, Брендан? А то в наших с тобой сундуках давно ветер свистит! — захохотал Лайам Макаллистер, высоченный парень с неизменной улыбкой на лице и огненно-рыжими всклокоченными волосами.

По рядам шотландцев пробежал ропот.

— Бог свидетель, Лайам, ты прав. Мы можем позволить себе поживиться чем-нибудь с тонущего корабля.

— Хорошо! — Одобрительно хмыкнув, Эрик принялся отдавать приказы матросам.

Погоня началась.

— Наверняка они уже успели нас заметить, — предположил Эрик.

Брендан скривился.

— Мне как-то еще не доводилось ввязываться в драку так, чтобы оставаться незамеченным! — Он повернулся к своим людям: — Стрелы, ребята! Постараемся, чтобы у них хватало забот, когда мы полезем на абордаж! Эй, вы трое, те, кто стреляет получше, выходите вперед! Ты, Лайам, Коллум, и ты, Эйнсли, пощекочите-ка им задницы! Нам понадобятся смола, ребята, и чистые тряпки, так что держите все наготове.

Матросы разбежались по своим местам. Всем им довелось уже узнать о меткости английских лучников Эдуарда. И вот теперь они решили громко заявить англичанину — и пиратам — о себе. Заявить огнем.

Дверь слетела с петель; Элинор с Брайди успели выскочить на палубу как раз в тот момент, когда откуда-то сверху — казалось, прямо с неба — на них посыпался град горящих стрел. Элинор дернула Брайди за руку, заставив ее пригнуться. Корабль еще не был объят пламенем, но это могло случиться с минуты на минуту. Пираты не обращали на женщин никакого внимания — им попросту было не до них.

Стоя неподалеку, Томас де Лонгвиль сыпал проклятиями, разглядывая стремительно приближавшийся корабль.

— Решили сражаться на море, как у себя на суше! — прорычал он. — Стрелы! Стрелы! — Он погрозил кулаком кораблю, который был уже совсем близко. — Эй вы, собаки! Сражайтесь, как положено мужчинам! Или у вас и мечей-то нет? Боже милостивый! Да ведь это же скотты!

Он не успел договорить, как в борт их судна вонзилось сразу с дюжину абордажных крюков и штурм начался. Удивительно, но английский корабль все еще держался на воде, если учесть, что пиратское судно навалилось на него с кормы, а новый корабль грозно навис над его правым бортом.

— Эй, вы, вот они, наши мечи, к вашим услугам! — донесся в ответ чей-то крик. Элинор посмотрела в сторону кричащего. Мужчина, ухватившись рукой за снасти, ловко балансировал на рее, низко нависавшей над бортом их корабля. В другой руке он сжимал обнаженный меч.

Скотты!

Первое, что бросилось в глаза Элинор, был наброшенный на плечи воина клетчатый шотландский плед. Из-под шерстяной ткани в сине-зеленую клетку виднелись простая белая рубаха и потертые черные штаны, заправленные в кожаные сапоги. На одном плече плед был сколот массивной брошью. С неожиданной для такого высокого человека ловкостью воин спрыгнул на палубу, и меч его молнией мелькнул в воздухе. Элинор заметила, что он еще совсем молод. Густые черные как вороново крыло волосы падали ему на плечи, в глазах горел зловещий огонь. Обветренное загорелое лицо было чисто выбрито. И вдруг Элинор сообразила, что он ответил Лонгвилю на его родном языке.