История германского фашизма - Гейден Конрад. Страница 27
Национал-социализм заявляет принципиально: «Мы не пойдем в парламент; кто отправляется в болото, тот в нем завязнет» (речь Гитлера от 22 февраля 1922 г.). В секретном циркуляре от августа того же года Гитлер прямо заявляет: «Наше движение обладает всего каким-нибудь десятком первоклассных ораторов, мы не можем допустить, чтобы они загубили свои ценные дарования в парламенте».
Лишь на первый взгляд это презрение к массе и демократии сочетается в национал-социализме с противоречащим ему равнодушием к монархии. В поучение профанам «Фелькишер беобахтер» объявляет в ноябре 1922 г.: «Вопрос монархия или республика для нас вообще не существует, он, выражаясь ходячим термином, является частным делом». Когда эта газета величает бывшего германского кронпринца «еврейским кронпринцем», потому что он в своих «Воспоминаниях» призывает к национальному сотрудничеству также еврейских граждан, то это отнюдь не есть принципиальный антимонархизм. То же самое приходится сказать, когда газета Гитлера по адресу этого будущего гитлеровского избирателя заявляет: «Как же однако растеряли вы свое былое величие, Гогенцоллерны!»
В самом деле, где написано, что будущий монарх должен быть Гогенцоллерном, Вительсбахом, вообще княжеской крови? Имеющий уши, чтобы слышать, не может не понять Гитлера, когда тот в апреле 1922 г. заявляет: «Форма правления вытекает из народного характера, из моментов, столь элементарных и мощных, что со временем, когда Германия будет едина и свободна, их поймет каждый без спора». Но может ли такой человек, как Гитлер, считать республику элементарной формой правления, соответствующей немецкому характеру? На своем процессе он утверждает: «В конце концов я — тоже республиканец». А кто же не знает, что «в конце концов» означает: «но это неправда». Впоследствии Розенберг в произведении, вышедшем не под маркой партии, объявил себя сторонником монархии. Но уже тогда, в 1922 г., «Фелькишер беобахтер» констатирует по вопросу о монархии: «Нам нужна национальная сплоченность вовне и изнутри, а главой будет тот, кто сумеет совершить это дело».
Что если его совершит Гитлер? Тогда он в силу элементарной «сущности» немецкого народа станет его неизбранным, пожизненным повелителем, и, надо полагать, он будет иметь также право назначить себе преемника. Или, как он сам называет это, он будет «просвещенным деспотом» немецкого народа.
Государственная доктрина национал-социалистической партии проделала за три года ее существования удивительный круговорот. Вначале партия была партией массы, имея считаных тридцать человек. Тогда она полагала, что масса находится в руках меньшинства, чуждого немецкому духу и враждебного немецкому народу; отсюда она заключала, что марксизм является только результатом искусного, но пагубного руководства. Более глубокие причины, а также стихийные общественные движения тоже не совсем скидывались со счетов и при случае не отрицались, но на первом плане все же оставалось засилье властной враждебной расы, замысел покоряющего меньшинства, происки сионских раввинов. Созревает двоякое решение: отнять массы у этого враждебного меньшинства, а с этой целью необходимо-де самим подражать его методам и превзойти их.
На почве недостаточного знакомства с историей в головах национал-социалистических вождей создается убеждение, что своей силой «марксизм» обязан бесконечно утонченному искусству еврейских совратителей, их дьявольскому знанию человеческой души, пошедшему на пользу их пропаганде. Это — безмерная и наивная переоценка противника, но она весьма пригодилась национал-социалистическому движению. Последнее «подражало» методам и средствам, которых вовсе не было у врага, придумывало хитрости, чтобы восторжествовать над несуществующими вражескими хитростями, и благодаря этому создало такую пропаганду, какой Германия еще не знала. Таким образом национал-социалистический инструмент оказался еще гораздо более искусственным, гораздо более насилующим природу, чем возраставший десятилетиями марксизм. Но этот механизм получил ток от источника политических страстей, который прежде оставался в Германии неиспользованным.
Если масса слепо следовала за прямым врагом, то почему бы ей не пойти также за национал-социалистическим вождем? Руководство необходимо; масса, подпавшая «под еврейское влияние, не только испорчена этим влиянием, она и сама по себе становится неустойчивой. Ницше, [59] Гобино, [60] Лагард, Г. Ст. Чемберлен, Медисон Грант [61] проповедывали теорию расы-повелительницы, теорию властной расы господ, и тысячи людей еще задолго до Гитлера разделяли это учение. Большой оратор, который так быстро доставил известность небольшой «германской рабочей партии», был вместе с тем прилежным учеником. Дитрих Эккарт и Розенберг указывали ему источники. В течение ближайших лет он был почти исключительно рупором этих двух людей. Розенберг дал ему прежде всего теорию, Эккарт — стиль.
Став единым хозяином в национал-социалистической партии, Гитлер вначале имел ряд неприятностей.
Хотя Дитрих Эккарт и ценил его как партийного вождя, он все же дружески, но решительно отобрал у Гитлера «Фелькишер беобахтер». Он выставил из газеты приятеля Гитлера Эссера, бывшего несколько месяцев ее главным редактором. Молодой Эссер выступал неосторожно во внутрипартийной борьбе; кроме того, виновато было его слишком хлесткое перо — в конце концов даже Пенер и Фрик не могли вечно смотреть сквозь пальцы на его художества. Возникли пререкания с Пенером. Дитрих Эккарт сам взял на себя обязанность главного редактора; ведь в конце концов в газету, вложены были его деньги и кредит. Гитлеру тоже пришлось теперь держать про себя свои ежедневные политические излияния или же сбывать публике приходящие ему в голову мысли только с ораторской трибуны.
Во внешнем положении партии тоже кое-что изменилось к худшему. Поражение Кара по вопросу о «дружине обороны» Эшериха поколебало его положение; 21 сентября 1921 г. он ушел с поста министра-президента. Ушел также Пенер, и, хотя полиция продолжала быть милостивой к национал-социалистам, все же старого покровителя уже не было. Фрик был переведен из полиции в другое ведомство. Когда министром-президентом назначен был граф Лерхенфельд, [62] отношения между партией и главой правительства заметно охладели: при Каре, правда, тоже не было личной близости, но было согласие по существу.
Новая «идея вождя» испытывается на новом орудии Гитлера. Штурмовые отряды — это то меньшинство, которое должно стать «большинством воли и самопожертвования». В штурмовых отрядах Гитлер находит также в готовом виде идею вождя. До сих пор ее лелеяло только ближайшее окружение Гитлера, которое берегло ее как ценную тайну. Впервые преподносит ее широкой публике Гесс во время июльского кризиса 1921 г. «Неужели, — пишет он в «Фелькишер беобахтер», — вы слепы и не видите, что этот человек — прирожденный вождь, который один лишь в состоянии провести эту борьбу?» Но только в штурмовых отрядах «прирожденный вождь» мог оседлать своего коня.
Дело в том, что старый отряд Эрхардта был единственным в своем Роде. Когда Эрхардту не оставалось ничего другого, как приказать своим людям перейти к Гитлеру, они повиновались; но они еще долгое время считали себя как бы делегатами Эрхардта в национал-социалистической партии. Своего старого капитана они почти никогда не называли по фамилии, он просто назывался у них «шефом». Иностранное слово заменяется теперь немецким «Fuhrer» — вождь; точно так же старая песня эрхардтцев о свастике на стальном шлеме становится теперь песней гитлеровцев, только слова «бригада Эрхардта» заменяются теперь словами «штурмовые отряды Гитлера».