История германского фашизма - Гейден Конрад. Страница 98
Немедленно во всей Пруссии посыпались отставки и новые назначения. Увольнялись или отпускались в длительный отпуск чиновники — от старшего председателя провинции до уголовных комиссаров, — которые были известны как сторонники левых партий. Их преемниками были большей частью национал-социалисты. Это происходило во всех без исключения ведомствах, имевших отношение к полиции. Многочисленные вожди штурмовиков либо национал-социалистские функционеры были назначены полицей-президентами и притом на посты, которые ранее были заняты весьма правыми чиновниками. Так, например, берлинский полицей-президент Мельхер, один из главных помощников Папена в день 20 июля 1932 г., во время переворота в Пруссии был заменен национал-социалистским контр-адмиралом в отставке фон Леветцовом. [133] Еще до перевыборов рейхстага 5 марта в Пруссии было смещено несколько сот политических чиновников. Лишь благодаря такому методу действий Геринг в течение каких-нибудь 4 недель укрепил свои позиции настолько, что дейч-националам трудно было бы овладеть ими даже в случае, если бы позднейшие события протекали медленнее и не носили такого резкого характера.
Для того чтобы этот аппарат мог эффективно работать, ему нужно было предоставить полномочия, которые окончательно устранили бы политические права граждан, сильно ограниченные уже при Папене. С этой целью президент должен был подписать 4 февраля чрезвычайный декрет под красиво звучащим названием: «В защиту германского народа».
Он представлял властям право запрещать собрания под открытым небом и ношение форменной одежды. О всяком политическом собрании необходимо было сообщать полиции за 48 часов. Она могла запретить любое собрание, если, по ее мнению, существовала угроза общественному спокойствию. Собрание могло быть распущено, если на нем были произнесены выражения, оскорбительные для высших государственных чиновников. На тех же основаниях могли быть закрыты газеты. Для этого достаточно было, чтобы они «возбуждали» к неповиновению властям или помещали ложные сведения (от чего не была гарантирована ни одна газета). Тем самым национал-социалистские полицей-президенты Геринга получили в свое распоряжение нужные им каучуковые постановления, которые давали им возможность по произволу запрещать любую газету противника и распускать любое избирательное собрание. Эту возможность они широко использовали. В первые недели нового режима, еще до пожара рейхстага, был дважды запрещен «Форвертс», центральный орган германской социал-демократии, причем имперский суд дважды отменил этот запрет. Пятое отделение имперского суда на одном лишь заседании объявило недействительными 7 запрещений газет.
В помощь террору сверху пришел террор снизу. Штурмовики, срывая собрания, не делали никакого различия между своими противниками. Так, в Крефельде штурмовики ворвались на избирательное собрание центра, разогнали собравшихся выстрелами в воздух и избили оратора, бывшего имперского министра труда Штегервальда. Был сорван ряд собраний центра, в том числе собрание, на котором выступал д-р Брюнинг. По официальным отчетам германских информационных бюро, лишь за время до 5 марта в подобных столкновениях был убит 51 противник национал-социалистов, между тем как, по данным самих национал-социалистов, они потеряли только 18 сторонников. Не надо думать, что министр полиции Геринг был особенно возмущен этими эксцессами своих политических друзей. Напротив, Гитлер благодаря протесту Папена и Гинденбурга оказался по меньшей мере в неловком положении. 22 февраля он опубликовал воззвание, в котором, не приводя никаких фактов, утверждал, что за эти эксцессы ответственны провокационные элементы из среды его противников, национал-социалисты должны выступить дисциплинированно против подобных намерений и, в частности, иметь в виду, что не центр, а марксисты являются врагом, который должен быть разбит. В историческом отношении воззвание это интересно тем, что оно является первым из многих десятков деклараций Гитлера, в которых вождь национал-социалистов пытался избавиться от им же вызванных духов.
Призывы к насилию и благоразумию с тех пор сменяли друг друга с совершенно невероятной быстротой. В то время как Гитлер призывал к спокойствию, Геринг издал 17 февраля свой знаменитый приказ всем полицейским о применении оружия. Приказ этот гласил, что полиция при любых обстоятельствах не должна даже для вида занимать враждебную позицию в отношении штурмовиков и «Стального шлема». Напротив, она должна по мере сил поддерживать их во всех выступлениях за национальные цели и в их национальной пропаганде. Против враждебных государству организаций полиция обязана пускать в ход крайние средства. Так, против актов террора и нападений со стороны коммунистов нужно действовать со всей строгостью. «Полицейским чиновникам, которые при исполнении своих обязанностей пустят в ход оружие, я окажу покровительство, независимо от последствий употребления оружия. Напротив, всякий, кто проявит ложное мягкосердечие, должен ждать наказания по службе. Всякий чиновник всегда должен помнить, что непринятие мер — больший проступок, чем допущенная ошибка при их проведении».
Это был приказ бешеного человека, который требовал, чтобы и его подчиненные впали в бешенство. Каждый полицейский, который при исполнении своих обязанностей сталкивался со сторонником левых партий, должен был поэтому заранее сказать себе: «Если я не буду стрелять, то, вероятно, потеряю свой заработок. Если же я буду стрелять, то я его не в коем случае не потеряю».
Спустя несколько недель национал-социализм совершил революционный шаг в области полиции.
22 февраля Геринг издал следующий приказ:
«Наличные полицейские силы, которые в настоящее время не могут быть в достаточной мере увеличены, уже долгое время используются сверх предела возможного и благодаря создавшейся в настоящее время необходимости их использования не по месту службы нередко в любой час снимаются со своего обычного района деятельности. Поэтому в случае нужды нельзя больше отказываться от использования добровольной поддержки подходящих для этой цели вспомогательных полицейских чиновников».
Кроме того, в приказе говорилось о том, что в качестве вспомогательных полицейских чиновников должны привлекаться добросовестные, пользующиеся избирательными правами и национально мыслящие немцы. Они могут носить собственное платье или форму военных союзов. Их отличительным знаком является белая повязка с официальной печатью и надписью «вспомогательная полиция». Вспомогательные полицейские получают три марки в день. Это являлось удовлетворением их требований. Важнее для правительства было то, что эти люди получили также резиновые дубинки и пистолеты, которые они обязаны были после службы вернуть. Подобные предписания не мешали вспомогательным полицейским, закончив службу, положить повязку в карман и, заткнув за пояс пистолет, продавать в кафе перепуганным посетителям почтовые открытки с фотографией Гитлера.
Этот приказ Геринга означал мобилизацию штурмовиков для национал-социалистской революции. Лишь 20 % вспомогательной полиции должны были состоять из членов «Стального шлема», 50 % должны были состоять из штурмовиков и 30 % — из членов слабых еще, но тщательно подбираемых особых отрядов. Всего в Пруссии было вовлечено в вспомогательную полицию около 50 тыс. человек.
Гитлер хотел уничтожить Германию Веймарской конституции. Отличительным признаком этой веймарской системы было то, что в ее рамках находили себе место все политические группы: от национал-социалистов до коммунистов и от сторонников конституции до ее разрушителей. Этому государству наступал конец с момента, когда в соответствии с его собственными законами большинство избирателей высказывались за Гитлера. Но и тогда существовала возможность, что из разбитого здания выйдут новые противники, придерживающиеся новых методов борьбы. Эти противники могли сказаться для Гитлера опасней инвалидной веймарской власти. Могли образоваться новые союзы и новые фронты. В то время рабочие сохранили свои политические убеждения и были проникнуты политическим реализмом. Социал-демократические рабочие пошли бы на союз с рейхсвером, чтобы свергнуть диктатуру Гитлера, и, вероятно, коммунистические рабочие не помешали бы им в этом. В рейхсвере эта возможность обсуждалась без всякой сентиментальности, однако лишь как одна из возможностей наряду со многими другими. Вопросы подобного рода возникали и в другом политическом лагере, который был ближе всего к генералитету, а именно — среди дейч-националов. Характерно было, однако, то, что в своих планах они предусматривали только оборону. Они были готовы к крайним мерам лишь в том случае, если к ним решится прибегнуть их национал-социалистский соперник. Первый ход предоставлялось поэтому сделать национал-социалистам, и они имели всегда возможность захватить врасплох своих противников.