Невидимая Хазария - Грачева Татьяна Васильевна. Страница 59

В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывают Николаю в этом суровом испытании? Бремя последних решений лежало на нем. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный прорыв русских армий, спасших Париж в 1914 году, преодоление мучительного бесснарядного отступления, медленное восстановление сил, Брусиловские победы, вступление России в кампанию 1917 года непобедимой, более сильной, чем когда-либо. Разве не было в этом его доли? Тот строй, который воплощался в Николае II, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру, к этому моменту выиграл войну для России».

Военная промышленность, активно работавшая на нужды войск, «производила в январе 1917 года больше снарядов, чем Франция и Англия, и на 75-100% обеспечила потребность армии в разных видах тяжелой артиллерии – главного оружия того времени». В начале 1917 года Россия выпускала 130 тысяч винтовок в месяц (в 1914 году – 10 тысяч). Она имела в своем распоряжении 12 тысяч орудий, тогда как в 1914 году – 7 тысяч. Производство пулеметов увеличилось в 17 раз, патронов – более чем в два раза.

Успешное наступление в 1916 году укрепило веру в победу. Готовилось весеннее наступление 1917 года, которое, по всем объективным показателям, стало бы переломным моментом в войне.

Удивительно вдохновляющее звучало обращение Николая II к воинам: «С твердою верою в милость Божию и с непоколебимою уверенностью в конечной победе будем исполнять наш святой долг защиты Родины до конца и не посрамим земли Русской».

Миф о революционной ситуации в Российской империи.

Этот миф сводится к тому, что народ в России был так недоволен царской властью, что он «не хотел жить по-старому», а царская власть была настолько слаба, что «не могла управлять по-старому». И так сама собой сложилась революционная ситуация. И партия, членами которой были исключительно борцы за интересы трудящихся (ничем иным они больше не руководствовались), под знаменем марксизма совершенно бескорыстно, «то есть даром», как говорится в известной сказке, повела народ, не помышлявший ни о чем, кроме революции, вперед к ее осуществлению.

Что здесь можно сказать? Ложь на лжи и ложью погоняет.

Относительно несостоятельности тезиса, что «верхи не могли править по-старому», все вышеизложенное в связи с другими мифами показывает, что власть была сильна, она эффективно управляла страной даже в период войны и способна была в перспективе вывести империю на первое место в мире, то есть сделать ее сильнейшей державой. Это, в отличие от революции, была объективная тенденция, свидетельствовавшая о неуклонности процессов процветания России и ее народа. Народ не мог этого не чувствовать, потому что экономический, социальный и культурный расцвет Российской империи в то время был сопряжен с улучшением жизни ее граждан.

Одним из лозунгов революционеров был «Землю – крестьянам». И опять ложь, и опять миф, рассчитанный на дешевый популизм. Ведь общеизвестно, что крестьяне в Российской империи получили право на землепользование.

6 марта 1907 года П. А. Столыпин в своей программной речи в Государственной думе, касаясь вопроса аграрной реформы, констатировал, что «правительство поставило себе целью увеличение площади землевладения крестьян и упорядочение этого землевладения, то есть землеустройство».

И эти планы последовательно осуществлялись. Крестьяне, пожелавшие выйти из общины, могли не просто отделиться от нее со своим земельным наделом, но на чрезвычайно льготных условиях получали из государственного земельного фонда новые земельные участки, большие по сравнению с прежними, – так называемые отруба.

Причем это не было принудительной мерой, но осуществлялось на основе добровольного волеизъявления крестьян, решивших принять участие в проведении этой реформы. «В целях достижения возможности выхода крестьян из общины, – говорил П. Столыпин, – устранено всякое насилие в этом деле и отменяется лишь насильственное прикрепление крестьян к общине».

По указанию Петра Аркадьевича был организован всеобщий опрос крестьян, результаты которого показали, что 72% не выразили желания покидать общину, которая возникла на Руси еще в древности и была уникальной формой народного самоуправления и взаимопомощи. 28% изъявили желание постепенно отделиться.

За 3 года (1908-1910) из общины вышли 1,7 млн крестьянских хозяйств, 10,2 млн остались в общине.

Аграрные реформы, проводимые П. Столыпиным, давали землю крестьянам, гарантировали ее получение на льготных условиях. Таким образом, это лишало всякого смысла большевистский лозунг «землю крестьянам», с помощью которого революционеры хотели привлечь крестьянство к бунту. Столыпин это тоже понимал. И потому смысл его реформ состоял еще и в том, чтобы, проявив заботу о крестьянстве и государстве в целом, воспрепятствовать их вовлечению в провоцируемые врагами России революционные процессы.

Эти враги нашей государственности видели в Столыпине мощную преграду на пути осуществления своих разрушительных планов. Столыпин сознавал, что эта его политика грозит ему смертью. На него было совершено 11 покушений, но он, несмотря ни на что, твердо шел по пути служения Отечеству, мужественно претерпевая все скорби и страдания. Шел, ясно сознавая опасности, сопряженные с выполнением этого своего высокого долга, сказав однажды: «Я понимаю смерть как расплату за убеждения». И он прошел этот путь с честью и достоинством, не устрашившись, принеся себя в жертву, ибо в священной государственности «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13).

Политика, проводимая в России, защищала «низы». Да, были бедствия, да, были проблемы, но с ними власть справлялась, воистину действуя в интересах народа, проводя фантастические реформы, которые давали фантастические результаты. И потому на фоне этих усилий власти по улучшению жизни сам собой никак не мог возникнуть бунт.

Но если не было объективных причин для революции, значит, были субъективные. Значит, революционная ситуация не возникла сама собой, а была кем-то инспирирована, организована и профинансирована.

В свое время лорд Эктон дал оценку Французской революции, которая полностью подходит к революции русской: «Самое ужасное в революции – это не беспорядок, но тайный порядок. Через весь огонь и дым мы вдруг начинаем видеть свидетельства присутствия все просчитывающей организации. Руководители остаются тщательно засекреченными и скрытыми под маской, однако их изначальное присутствие не вызывает сомнений».

И как во Французской революции, так и в революции 17-го года, в обоих случаях бунта против существующего порядка смятение было лукаво использовано как оружие войны, создающей в каждом случае ситуацию, смысл которой задан и понятен только тайным организаторам.

Использование тайных спланированных операций, направленных на провоцирование революции в целях уничтожения государственности, – думаете, это была случайность, относящаяся только к этим двум революциям? Вы думаете, что это далекое прошлое, которое кануло в Лету? Может быть, это покажется невероятным, но эта технология, эта матрица воспроизводится постоянно, в том числе и в настоящее время. Это не только наши предки, но это и мы с вами. И это война в форме революции не только против Российской империи, но и против российской государственности в принципе, война невидимой Хазарии, обуреваемой страстью реванша.

В фундаментальном военно-стратегическом документе США под названием «Четырехлетний доклад о состоянии обороны» (2006) технология того, что было осуществлено в период Октябрьской революции, заложена как официальное руководство к действию. Это называется «непрямой подход»: «В настоящее время на пяти континентах прилагаются большие и малые усилия, которые подтверждают важность нашей способности: