Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой - Соколов Борис Вадимович. Страница 31

Но через несколько лет в жизнь Гитлера вошла Ева Браун, и это оказалось роковым событием для Гели. В прямом смысле Гитлер не изменял Гели, но он открыто флиртовал с Евой, и, хотя женщины не были знакомы друг с другом, каждая знала о существовании соперницы. Гели не вынесла такого положения и 18 сентября 1931 года покончила с собой в мюнхенской квартире Гитлера. По некоторым данным, в тот момент она была от него беременна. Гитлер был потрясен и сам подумывал о самоубийстве, не имея сил даже присутствовать на похоронах Гели в Вене. Он заказал бюст и портрет Гели, которыми украсил соответственно свой кабинет в новом здании рейхсканцелярии и свою резиденцию «Бергхоф» в Берхтесгадене. В комнату Гели он никого не допускал. В подарок на Рождество 1931 года он послал деньги брату Гели Лео, сопроводив их следующей запиской: «Дорогой Лео! Мои сердечные поздравления тебе и тете Марии по случаю нынешнего печального Рождества... Твой дядя Адольф Гитлер». Но вскоре печали Гитлера развеяла Ева Браун.

Знакомство с ней произошло в октябре 1929 года у личного фотографа и друга Гитлера мюнхенского фотографа Генриха Хоффмана, у которого 17-летняя Ева — дочь школьного учителя — работала ассистенткой. Об их первой встрече сохранился рассказ сестры Евы Ильзы. В тот вечер Ева задержалась в ателье, чтобы разложить по папкам бумаги и фотографии. Когда Ева стояла на приставной лестнице и раскладывала папки на верхней полке, в комнату внезапно вошел Хоффман и, по словам Ильзы, «какой-то мужчина с дурацкими усиками, в светлом английском пальто и с широкополой фетровой шляпой в руке». Ева заметила, что этот тип не сводит взгляда с ее чуть полноватых ног. Она, как на грех, в тот день укоротила юбку и чувствовала себя очень неловко. Ева поспешила слезть с лестницы, а Хоффман торжественно представил «нашей очаровательной фрейлейн Браун господина Вольфа» (партийная кличка Гитлера). Он же попросил Еву сходить за легким ужином — пивом и печеночным паштетом. Голодная Ева уплетала паштет за обе щеки и выпила пару глотков пива. Господин Вольф тем временем рассуждал о музыке и театральных премьерах, не спуская с Евы глаз. Предложение Вольфа подвезти ее домой на своем «мерседесе» смущенная Ева отклонила. Подавая ей пальто, Хоффман шепнул: «Ты не узнала нашего господина Вольфа? Это же наш Адольф Гитлер». Но это имя Еве ничего не говорило. Дома она спросила у отца, кто же такой Адольф Гитлер. Фриц Браун раздраженно ответил: «Наглый сопляк, утверждающий, будто он знает все на свете». Национал-социалистов же он охарактеризовал как сброд такой же шантрапы, как и коммунисты. Но это только заинтриговало Еву. А Хоффман популярно объяснил Еве, что Гитлер — единственный, кто может спасти Германию. И она стала встречаться с Гитлером.

Она была такой же светловолосой, как Гели, и сразу же понравилась фюреру. Адольф и Ева ходили вместе в кино, обедали в ресторане «Остерия Бавария», посещали оперу, устраивали пикники в окрестностях Мюнхена.

Ева была девушкой скромной и непритязательной. Как вспоминал А. Шпеер, она «носила простые платья и к ним — на редкость дешевые украшения, которые Гитлер дарил ей к Рождеству или ко дню рождения; по большей части это были полудрагоценные камни, ценой от силы несколько сот марок и почти оскорбительные своей невзрачностью». Но Еве был важен знак внимания от фюрера, а не стоимость подаренных украшений.

Шпеер отмечал, что «к политике Ева интереса не проявляла, а Гитлер не пытался ее переубедить. Однако она обладала здоровым взглядом на житейские обстоятельства...». Но при этом любовница фюрера «никак не годилась на роль современной мадам Помпадур» и, естественно, никакого влияния на кадровые назначения в Третьем рейхе не оказывала. Да Гитлер и не потерпел бы любовницу, которая бы рискнула советовать ему, как управлять государством.

Шпеер признавался: «Сочувствуя положению этой несчастной женщины, от души преданной Гитлеру, я вскоре начал испытывать к ней симпатию. Вдобавок нас тогда объединяла общая неприязнь к Борману, прежде всего из-за высокомерной и грубой манеры, с какой он относился к живой природе и обманывал свою жену. Услышав во время Нюрнбергского процесса, что Гитлер на последние полтора дня своей жизни женился на Еве, я порадовался за нее, хотя и в этом угадывался цинизм, с каким Гитлер относился к Еве и ко всем женщинам, вместе взятым».

После самоубийства Гели Раубаль Ева Браун не только вывела Гитлера из тяжелой депрессии, но и всецело завоевала его сердце. В начале 1932 года они наконец стали любовниками. Фюрер нередко посещал мюнхенскую квартиру Евы. Они порой появлялись вдвоем в местном обществе. Фотография фюрера (а именно так, «мой фюрер», называла Ева Адольфа) всегда стояла на ее столе. Впоследствии Ева говорила: «Как мало на свете людей, которым женитьба дала все, чего они хотели, — исполнение великих жизненных желаний. Это величайшее счастье, когда встречаются два человека, созданные природой друг для друга».

О характере взаимоотношений Евы и Адольфа наилучшее представление дает дневник Евы Браун, который она вела с 6 февраля по 28 мая 1935 года. Эти уникальные записи, возможно, больше любых других источников дают представление о восприятии близкими личности Гитлера, ведь так, как Ева, его никто не знал:

«6.II.35. Сегодня самый подходящий день, чтобы начать этот «шедевр». Вот я и дожила счастливо до 23 лет. Правда, насколько они были счастливыми, это другой вопрос. В данный момент я уж точно не могу это утверждать. Я, видимо, слишком уж много ждала от этого «важного» дня (имеется в виду, что это был день рождения Евы. — Б. С.). Если бы у меня была хотя бы собака, я бы не была так одинока. Но я, пожалуй, требую слишком многого. Пришла фрау Шауб (жена личного адъютанта Гитлера Юлиуса Шауба. — Б. С.) в качестве посыльной с цветами и телеграммой. Весь мой кабинет выглядит как цветочная лавка, а запах стоит, как на панихиде (розы, а Гитлер наверняка дарил их, это еще и цветы траура. — Б. С.).

Вообще-то это неблагодарность. Но я так хотела таксу, и опять ничего не получилось. Может быть, на следующий год. Или еще позже. Тогда это больше будет подходить к старой деве (Гитлер в конце концов снизошел к просьбам любовницы и подарил ей скотчтерьера. Такс же он не переносил из-за их упрямого характера. — Б. С.). Главное — не терять надежды. Пожалуй, скоро я научусь терпению.

Я сегодня купила себе 2 лотерейных билета, потому что была твердо уверена: сейчас или никогда. Они оказались пустышками. Видно, не суждено мне стать богатой, тут уж ничего не поделаешь...

Сегодня я иду ужинать с Гертой (Герту Остермайр Ева называла своей лучшей подругой. — Б. С.). Что еще остается делать одинокой женщине в 23 года. Таким образом, я отмечу свой день рождения «неумеренным обжорством». Думаю, что он этого и хочет.

11.II.35. Только что он был здесь. Но ни собаки, ни гардероба. Он даже не спросил меня, чего я хочу на день рождения. Теперь я сама купила себе украшение: цепочку, серьги и в придачу кольцо за 50 марок. Все очень красивое. Надеюсь, что ему понравится. Если нет, то пусть сам что-нибудь найдет мне.

15.II.35. Переезд в Берлин, похоже, становится реальностью. Но пока я не окажусь в рейхсканцелярии, все равно не поверю. Надеюсь, что это будет радостное событие... Я все еще не решаюсь радоваться по-настоящему, но как будет чудесно, если все получится. Будем надеяться!

18.II.35. Вчера он пришел совершенно неожиданно, и получился восхитительный вечер. Самое прекрасное, однако, то, что он задумал забрать меня из магазина и... лучше я пока повременю радоваться, подарить мне домик (в результате Гитлер забрал Еву из магазина Г. Хоффмана и сделал ее своей личной секретаршей и хозяйкой резиденции «Бергхоф» в Берхтесгадене. В рейхсканцелярию же она перебралась лишь незадолго до своего конца. — Б. С.). Я просто не решаюсь думать об этом, настолько это все чудесно. Мне не придется открывать двери перед нашими «уважаемыми покупателями» и выступать в роли магазинной прислуги. Дай Бог, чтобы это оказалось правдой и стало действительностью в обозримом будущем...