Женское лицо разведки - Павлов Виталий Григорьевич. Страница 59

Итак, в 1972 году, за 13 лет до бегства Юрченко, произошло куда более необычное и трудно поддающееся пониманию событие. Оно явилось для ЦРУ да и ФБР настоящим ударом по престижу. А это — самые мощные на Западе специальные службы.

7 января 1972 года во второй половине рабочего дня в советском посольстве в Вашингтоне, расположенном на шестнадцатой улице, появилась женщина с двумя детьми — двух и семи лет. Это была советская разведчица Лариса Васильевна Майорова, псевдоним «Олегова», которая сбежала из-под контроля ЦРУ с виллы в пригороде столицы в 20 километрах от города. Там она находилась с мужем и детьми под круглосуточной охраной четырех сотрудников ЦРУ.

Ее муж, тоже советский разведчик, Вадим Михайлович Майоров следовал отдельно от жены и прибыл в советское посольство на час позже.

Теперь вернемся на 15 лет назад.

В 1957 году молодой разведчик окончил двухгодичный курс подготовки в разведывательной школе 101 и дал согласие службе внешней разведки на работу в нелегальных условиях. Это был Вадим Михайлович Майоров, псевдоним «Мартынов», 1932 года рождения, русский. До школы 101 он окончил Ленинградский институт иностранных языков, где изучал английский язык. В школе 101 он совершенствовал знания английского и изучал греческий язык.

С 1957 года началась его специальная индивидуальная подготовка для работы в США. Ему был присвоен псевдоним «Олег».

В 1959 году «Олег» познакомился с сотрудницей НИИ Ларисой Васильевной. К концу 1959 года они оформили брак, и по просьбе «Олега» нелегальная служба, проведя соответствующую специальную проверку Ларисы Васильевны, получила ее согласие на работу за рубежом вместе с мужем.

Была начата ее специальная подготовка в Центре в течение 1960 года. «Олегова» прилично знала английский язык и начала изучать немецкий, так как было решено готовить ее как немку по рождению, всю жизнь проживавшую в Германии. С этой целью в 1961 году она была направлена в ГДР и поселена там в немецкую семью, как якобы немка, вернувшаяся из СССР.

Проведя в Лейпциге полгода и более или менее освоившись с языком, «Олегова» переехала в Дрезден, где появилась уже по другим документам как дипломированная медсестра, проработавшая какое-то время в одной из больниц Лейпцига. При этом учитывалась русская специальность «Олеговой», окончившей в Москве медицинское училище.

На новом месте «Олеговой» уже никто не помогал. Выступая по-прежнему как русская немка с дипломом об окончании московского медучилища, она устроилась на работу в большой больнице, где ей предоставили жилье. Она вспоминает о первом дне работы:

«Это оказалось в своем роде боевым крещением. Много тяжелобольных, всю ночь напролет пришлось бегать из палаты в палату, делать уколы, выполнять работу санитарки и уборщицы». [62]

«Олегова» хорошо проявила себя за этот период. Одновременно с «трудовой» частью подготовки с ней работали опытные руководители, проводили встречи и тайные операции, обучали разведывательным методам решения разных задач, поручали отдельные оперативные операции.

«Со своим куратором и инструкторами, — пишет «Олегова», — я встречалась на явочных и конспиративных квартирах в Дрездене и Берлине. Иногда они передавали мне привет от мужа, а однажды даже письмо, написанное на английском языке и пересланное через тайник на непроявленной пленке. Мне говорили, что муж ждет меня не дождется, ведь поженившись, мы вместе были чуть больше года».

Перед выездом на Запад «Олегова» побывала в Москве, получила последние указания и инструкции. В середине 1963 года она с промежуточными документами направилась в Западный Берлин, чтобы оттуда самолетом вылететь на встречу с «Олегом», который должен был прибыть в Копенгаген из Аргентины.

«Олег» к этому времени завершил свою легализацию в Европе в качестве аргентинского гражданина по рождению, всю жизнь прожившего в Греции и Египте. Получив аргентинский паспорт в консульстве Аргентины в Александрии, выехал в 1961 году в Аргентину, где прошел службу в аргентинской армии. Теперь в качестве туриста он выехал в Европу для встречи с «невестой».

Благополучно прилетев в Копенгаген, «Олегова» встретилась с мужем только через три дня.

В августе и начале сентября 1963 года «Олеговы» наслаждались встречей после долгой разлуки, объехали места, где по легенде проживала и работала «Олегова». Затем они выехали в Англию, где им предстояло «заключить брак». Предварительно они посетили Швейцарию, где в Берне представитель легальной резидентуры передал документы «Олеговой», по которым она должна была выступать в качестве «невесты» «Олега».

Оформление брака в Англии потребовало немногим больше месяца, после чего они выехали в Грецию, где «Олег» должен был «обновить» свои «воспоминания» о проживании там по легенде и забывавшийся уже греческий язык.

К новому 1964 году «Олеговы» прибыли в Монтевидео, Уругвай, где по указанию Центра им предстояло осесть, завести соответствующее прикрытие, которое оправдывало бы источник средств на существование. Но не прошло и пяти месяцев, как Центр предложил им переехать в соседнюю Аргентину, где «Олег» должен был получить на жену аргентинское гражданство и осесть на постоянное место жительства, готовя свой будущий переезд в США — конечную цель их задания.

Дальнейшее пребывание «Олеговых» на нелегальном положении проходило вполне нормально. Они активно занимались созданием профессионального прикрытия, которое создавало бы возможность для будущего перебазирования в США, заводили связи и знакомства с американцами, проживавшими в Аргентине или посещавшими страну с деловыми целями.

В декабре 1966 года у них родилась дочь Сабина. Несмотря на некоторое беспокойство в связи с предстоящими родами, «Олегова» благополучно выдержала и этот экзамен как настоящая немка, рожавшая в немецком госпитале, где у нее был знакомый врач.

В процессе разведывательной работы «Олегова» участвовала самым активным образом. Она по очереди с мужем принимала радиограммы Центра, хорошо водила автомашину, обеспечивала контрнаблюдение за «Олегом» при его выходах на явки с представителями легальной резидентуры в Буэнос-Айресе, делала закладки в тайники сообщений для Центра, изымала почту для них из Центра.

Учитывая положительный ход выполнения «Олеговыми» их задания и то, что «Олег» уже семь лет не был на Родине, Центр разрешил им приехать в отпуск. Подготовив все необходимые условия, они выехали в 1967 году в Европу якобы с целью посещения «родственников» «Олеговой» в Швейцарии.

Связником, который их встретил на явке в Копенгагене, как они его восприняли тогда, был «обаятельный молодой человек». Именно ему они вручили свои настоящие аргентинские документы при посадке на советский корабль, следовавший в Ленинград. Они и мысли не могли допустить, что именно из-за этой встречи через три года начнутся их тяжкие испытания.

По прибытии в СССР им пришлось на время расстаться с дочерью, которую отвезли в ГДР в немецкую семью, чтобы она научилась говорить по-немецки.

После возвращения из отпуска «Олеговы» стали форсированно готовить свое перебазирование в США, получив в Центре все необходимые указания на этот счет. Свою первую поездку «Олег» планировал совершить в конце 1970 года, но их судьба, продиктованная предательством О. Гордиевского, того «обаятельного» связного в Копенгагене, распорядилась иначе. Они попали в США, но летом 1971 года, и не как свободные разведчики-нелегалы, а как пленники ЦРУ.

Еще до этого «Олегова» после рождения второй дочери в декабре 1969 года получила разрешение на короткий выезд в Москву, в связи с болезнью матери. Она побывала в Центре в августе 1970 года, где ей сообщили о зачислении ее в кадровый состав внешней разведки, присвоения воинского звания «лейтенант» и вручили юбилейную медаль, «Вознаменование «100-летия со дня рождения В. И. Ленина».

Девятого октября 1970 года семья «Олеговых» была арестована аргентинской контрразведкой СИДЭ. С первых же допросов «Олег» и «Олегова» поняли, что аргентинцы не знают существа их дела и действуют по какой-то наводке, судя по всему, от американцев. Чем дальше шли допросы, тем они больше убеждались, что за спиной аргентинских следователей стояли американцы. Из этого «Олеговы» сделали вывод о возможной утечке информации из Центра или периферийной внешней разведки к американцам. Это их убеждение все время укреплялось. Тем более что их пристрастное рассмотрение собственных действий и поведения не смогло дать хоть каких-то поводов полагать, что провал мог быть следствием их ошибок.