Отцы тьмы, или Иезуиты просвещения - Печников Борислав Алексеевич. Страница 28

— Да, мы признаем это большой ошибкой церкви, — благостно вздыхая, парирует Леппих. — Но ведь он давно реабилитирован Ватиканом, а заблуждения и недочеты бывают у каждого. Зато сегодня мы находимся в рядах тех, кто смело борется за научный прогресс. Впрочем, не только сегодня. Писатель, философ и историк Иоганн Готфрид Гердер, живший во второй половине XVIII в., справедливо заметил: «Почти каждая наука что-то должна иезуитам».

— Докажите, — не сдается мужчина.

— Пожалуйста, дорогой друг, — с едва заметной усмешкой продолжает ораторствующий теолог.— В Африке иезуит Петер Паэс был первым европейцем, который исследовал Голубой Нил, а патер Мариано за 250 лет до Ливингстона описал озеро Ньяса. «Общество Иисуса» много сделало для изучения северной Индии, Тибета и Китая, составив для последнего лучшие по тем временам географические карты. Первопроходцами были и иезуитские миссионеры в Америке, особенно на Миссисипи, на Амазонке и на Рио де ла Плате.

— Хорошо, что хоть какая-то польза была от ваших патеров, которые не слишком церемонились в этих районах во всех других отношениях, — слышится задорный голос справа, и сквозь расступившуюся толпу на пятачок выбирается худенький веснушчатый паренек в очках и потертых джинсах. — А как быть с «Силлабусом», с гонениями на Дарвина и Коперника, с учебниками по выявлению ведьм? Ведь не будете вы отрицать, что во всех этих весьма неприглядных делах запевалами были иезуиты?

— Вы, юноша, еще молоды и не знаете всего того, что известно истинным слугам господа нашего бога, — стараясь оставаться спокойным, говорит Леппих, уползая в привычный панцирь туманной мистики. — Мы ценим научное знание, но спасает и ведет нас глубокая и беспредельная вера, ибо говорится в Писании: «...благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас...»

Прервем на этом месте случайно услышанную нами в летнем Мюнхене беседу и попробуем разобраться в существе той полемики, что разгорелась между отцом-иезуитом и его оппонентами.

«После того как иезуиты взяли на себя организацию среднего и высшего образования, — с гордостью сообщает уже знакомый нам Эбнетер, — особое внимание орден иезуитов уделяет научной деятельности. Девиз «для вящей славы божьей!» не исключал и научную область. Основные усилия иезуиты прилагали в теологии и философии, а также международном праве».

Вот так рекламируют свои заслуги перед наукой сами патеры «Общества Иисуса». Выставляя себя ревностными поборниками оной, они не скупятся на краски, описывая те или иные открытия, сделанные отдельными членами ордена, подготовленные ими учебники или теоретические разработки орденских философов и богословов. На деле же «Общество Иисуса» на протяжении 4,5 столетий являлось одной из самых обскурантистских и зловещих сил, выступивших в поход против подлинного знания.

В средние века, когда наука оказалась в тисках религиозного засилья, церкви не приходилось особенно задумываться о мерах, предпринимавшихся для безжалостного преследования любого свободомыслия. Самостоятельное мышление воспринималось Ватиканом и его гвардией как смертельная опасность, подрывавшая устои всей церковной системы. Религиозное мировоззрение и наука несовместимы — это сразу осознали и римская курия, и католические прелаты, и ведущие теологи.

Идеалом церковников являлись невежество и слепая вера в непогрешимость религиозных догматов, чему, кстати, учила и Библия: «Блаженны нищие духом, ибо их есть царствие Небесное» (Матф., V, 3), «Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых...» (1 Коринф., I, 27) и т. д.

Долгое время главные теоретики католической церкви — иезуиты слепо следовали заветам Священного писания и поучениям таких «отцов церкви», как Тертуллиан, который еще на рубеже II— III вв. провозгласил: «...нам после Христа не нужна никакая любознательность; после Евангелия не нужно никакого исследования». Прогресс человечества заставил католических теологов, и среди них в первую очередь иезуитов, пересмотреть свой подход к проблеме взаимоотношений с наукой.

В наши дни «Общество Иисуса» старается оперативно реагировать на все крупные достижения науки и техники. Но вовсе не потому, что изменился подход ордена к этим вопросам в целом, и не потому, что он вдруг понял всю пагубность религиозных воззрений на мир. Нет, повышенное внимание, которое иезуиты уделяют ныне науке, главным образом естествознанию, объясняется их желанием найти себе партнера в борьбе с философским материализмом, атеизмом.

Сущность их концепций осталась неизменной: научно-технические завоевания теологи и философы ордена пытаются истолковать с позиций фидеизма. Признавая на словах необходимость знания и заслуги науки перед обществом, последователи этого реакционного направления в философии прилагают максимум усилий, чтобы протащить мысль о том, что человек не может обойтись без религиозной веры, так как только она, по их словам, дает целостную картину мироздания.

Виднейший католический теолог австрийский иезуит Карл Ранер, которого папа Иоанн XXIII назначил экспертом Второго Ватиканского собора, писал по этому поводу, что наука дает лишь ограниченные истины, имеющие частный, преходящий характер. Только руководство божественной истины, настаивает он, превращает естественнонаучную картину мира из «темницы для человека» в царство духа.

Спекулируя на бесконечности познания природы и относительности современных знаний о ней, Ранер утверждал, что наука ограничена в своих возможностях, а посему постигнуть тайны Вселенной можно, единственно опираясь на религию, на веру. Вместе с тем, будучи сторонником обновления церкви и более гибкого ее приспособления к нынешним условиям, он призывал не к отрицанию достижений естественных наук как таковых (в наш век это просто невозможно), а к размежеванию «сферы влияния», оставляя главное слово за религиозным воззрением.

Ту же мысль высказал и папа Иоанн Павел II, выступая 22 декабря 1980 г. перед группой ученых — лауреатов Нобелевской премии.

«Наука, одна наука, — подтвердил он основную установку Ватикана, — не в состоянии дать полный ответ о проблемах смысла жизни, значения человеческой деятельности. Это можно раскрыть лишь в том случае, когда разум, возвышаясь над физическими данными, обращается к метафизическим концепциям». Опасность ошибок разума человека, который, по мнению папы, «на ощупь ищет во мраке», можно преодолеть только благодаря свету веры.

Страх перед неопровержимыми научными данными, развенчавшими библейские представления о мире, боязнь потерять и без того редеющую паству — вот что диктует католической церкви и ее идеологическому авангарду в лице «Общества Иисуса» необходимость мирных взаимоотношений с наукой.

Сегодня орден иезуитов тратит огромные средства на научные исследования, на создание учебных центров, где ведется большая работа в этой области. Организуя широкую сеть колледжей и университетов, орден преследует двоякую цель: он, с одной стороны, выступает перед обществом в виде апостола знаний, а с другой — получает уникальную возможность поставить под свой контроль значительное число научных сотрудников.

Своего апогея подобная политика достигает в деятельности так называемой Папской академии наук (ПАН), основанной при самом деятельном участии иезуитов в 1936 г. Демонстрируя готовность шагать в ногу с научно-техническим прогрессом, Ватикан стремится собрать в нее наиболее выдающихся ученых-естественников мира «без каких-либо религиозных, расовых и других ограничений». Видимая цель академии — развивать «чистую науку» путем организации пленарных сессий (раз в 2 года), научных недель (раз в год) и рабочих групп. Тайная, но решающая задача — противостоять атеизму и материализму, предоставить доказательства того, что учение церкви не противоречит научному мировоззрению.

На сессиях ПАН часто выступают римские понтифики, дающие, так сказать, ключ к ее работе. В 1981 г. на одной из них, под названием «Космология и фундаментальная физика», Иоанн Павел II допустил некоторую вольность. Библия, сказал он, «учит не как было сотворено небо, а как попадают на небо». Сделав легкий реверанс в сторону науки, он тут же, впрочем, добавил, что для определения причин возникновения Вселенной помимо физики и астрономии «необходимо прежде всего знание, которое исходит от божественного откровения». А затем продолжал, что при изучении проблемы нельзя забывать о «духе-творце», который миллиарды лет тому назад «в жесте великодушной любви призвал к бытию полную энергии материю».