Острая стратегическая недостаточность - Вассерман Анатолий Александрович. Страница 17

Кто виноват?

Из всех проклятых вопросов России этот – любимейший. Хотя ответ на него вряд ли приносит реальную пользу. В этом смысле куда важнее другой проклятый вопрос: «Что делать?»

Но если даже действительно выяснишь, что, – делать всё равно придётся самому. А это тяжело, скучно и противно. Решать, кто виноват, и обращать на очередного виновника своих бед гнев столь же праведный, сколь и бесполезный, не в пример приятнее. Так что любовь к главному проклятому вопросу вряд ли когда-нибудь изгладится из наших сердец.

Виновными в наших неудачах числились некогда «враги внутренние – поляки, жиды и студенты». Затем почётную роль козла отпущения взвалили на буржуев. Затем начались поиски шпионов, саботажников и прочих врагов народа. Побывали виновниками любители джаза, стиляги, диссиденты…

С марта 1985-го поиск виновных ускорился настолько, что с тех пор и по сей день в массовом сознании одновременно оказываются преступниками коммунисты и масоны, происки инородцев и пассивность русских, воспетая Адамом Смитом «невидимая рука рынка» и помянутая в классическом анекдоте «наша главная разрушительная сила – Госплан».

Понятно, единой причины наших бедствий – и соответственно единственного их виновника – в природе не существует. Но интересно всё-таки найти хотя бы того, чей камешек стронул с места лавину событий уже неудержимую.

Всякое расследование поневоле неполно. Но всё же рискнём представить суду истории того, кто последним нажал на спусковой крючок. Это – ныне покойный президент Египта Анвар Мухаммадович Садат.

Ограниченность возможностей плановой экономики выявилась ещё на заре социалистической индустриализации. Почему – стало ясно лишь в конце 1970-х; да и то – академик Виктор Михайлович Глушков опубликовал математическое доказательство таким эзоповым языком написанное, что и по сей день его немногие знают. Только сейчас информационные технологии приближаются к уровню, обеспечивающему эффективность плана сразу на всех направлениях. По нынешним расчётам, этот рубеж будет достигнут к 2020-му году. Пока же плановое хозяйство может из одного и того же набора ресурсов извлечь заметно меньшее суммарное количество благ, чем рыночная экономика. Правда, на любом заранее выбранном направлении план даёт куда больше рынка – не зря даже в самых рыночных странах существует множество государственных программ. Но любой такой прорыв покупается ценой существенных потерь на других направлениях. Если же двигаться нужно во все стороны одновременно – план неизбежно оказывается далеко не лучшим инструментом.

Недаром в годы войны, когда ежедневно приходилось ожидать неожиданностей, плановую дисциплину резко ослабили. С директоров спрашивали лишь за основные виды конечной продукции. Но они получили право самостоятельно разбираться с производством полуфабрикатов, искать сырьё, даже делать по просьбе смежников что-нибудь нужное, не вымаливая разрешения у начальства. Благодаря этому темпы развития промышленности в жуткие военные времена оказались чуть ли не выше, чем в изобильные мирные.

А после войны экономисты принялись разбираться в случившемся. Обсуждали столь серьёзно, что отцу народов пришлось лично участвовать в споре. И даже его мудрые указания и гениальные прозрения не стали последним словом. Случай дотоле невиданный! Но вполне марксистски обоснованный. Экономика – основа общества. В её проблемах надлежало разобраться всерьёз.

Под знаком экономической дискуссии прошла и вся хрущёвская оттепель. А поскольку погода была почти вегетарианская и говорили куда свободней прежнего, то к началу шестидесятых подготовили вполне стройную программу экономических реформ, дополняющую план рынком.

Жаль только, самому Никите Сергеевичу Хрущёву так и не пришлось [44] эту программу воплотить в жизнь. Но когда его съели, проблемы в экономике никуда не сбежали. Главный политик – генеральный секретарь компартии Леонид Ильич Брежнев – был этим, конечно, весьма огорчен. Но главный хозяйственник – председатель совета министров Алексей Николаевич Косыгин – умел не только смиряться с неизбежным, но и других смирять. Пленумы ЦК 1965-го года разрешили реформировать экономику: в марте – сельское хозяйство, в сентябре – промышленность.

Естественно, дубогрызы из ЦК и Госплана сопротивлялись отчаянно. Хотя бы потому, что самостоятельность предприятий оставляла их не у дел. Но реформы пробивались сквозь любое сопротивление. Ибо были необходимы.

Причину этой необходимости объяснил Косыгин на XXIV съезде КПСС в 1970-м. Небывалый в истории партии случай: экономический доклад предсовмина был больше политического доклада генсека! И прелюбопытный, между прочим, доклад – кто не знаком, прочтите! Во всех изобильных речах Михаила Сергеевича Горбачёва за первые полтора года царствования не было ни одной мысли, не помянутой в этом докладе Косыгина.

А основная идея доклада проста.

Все резервы экстенсивного – вширь – развития советской экономики уже исчерпаны. Почти все работоспособные работают, так что даже рождаемость падает из-за чрезмерной занятости женщин. Дешёвые сырьё и энергия кончаются. Новые шахты, скважины, ГЭС приходится ставить в местах, для жизни не предназначенных: Самотлор, Енисей… Техника уступает западной во всех областях, кроме военной, где равенство возможностей достигнуто немыслимыми расходами (даже Косыгин не рискнул сообщить истинную их сумму).

Единственный возможный путь дальнейшего развития страны – интенсивный: вглубь. С применением всех новейших достижений науки и техники: готовился даже специальный пленум ЦК, посвящённый научно-техническому прогрессу. С использованием резервов структурных, организационных – ими до того занимались больше на словах, чем на деле.

Для всего этого производителям нужна максимальная свобода. Никто в центре не сможет определить, что нужно менять на местах. Управлять предприятиями в приказном порядке, как раньше, не получится. А чтобы добиваться результатов, нужных обществу в целом, и в то же время не душить всякую инициативу, нужно взамен прямых, командных методов управления срочно осваивать косвенные. То есть экономические. Благо методы эти всему миру давно известны. Да и в Союзе к моменту доклада уже лет пять применялись.

И применялись успешно. Восьмая пятилетка – первая, по большинству основных показателей выполненная на уровне оптимальной, а не минимальной версии плана. Практика убеждала: управлять хозяйством чисто экономически можно. Теория напоминала: иначе, нежели экономически, управлять всё равно не получится.

Словом, СССР уверенно шёл по пути, получившему в 1980-х название китайского…

6-го октября 1973-го года верховный главнокомандующий и президент Египта Анвар Садат отдал своим войскам приказ, которого они давно ждали. Мощные направленные взрывы перекрыли Суэцкий канал несколькими дамбами. По этим дамбам танковые колонны египетской армии пошли в наступление по Синайскому полуострову.

Поначалу наступление развивалось успешно. Ведь началось оно в день, именуемый в иудаизме Судным – когда бог взвешивает всё сделанное каждым человеком за прошедший год и решает: оставить этого человека на земле ещё на год или пора его убивать? Естественно, каждый правоверный иудей в этот день пытается замолить все грехи. И основанный на вере Израиль даже армию в этот день почти всю распускает по домам для молитв. Так что полосу укреплений вдоль Суэцкого канала защищали только патрули, смятые в первый же день Войны Судного дня. Перед египетскими танками открылась крошечная – несколько часов на автомобиле – страна.

Но Израиль потому и может всю армию на выходные отпускать по домам, что он крошечный. Сбор всей действующей армии занял день. Призыв резервистов – ещё два. К концу первой недели войны наступающие египетские колонны были фланговыми ударами отрезаны от канала. Лишены снабжения. Обречены на разгром.

Впрочем, дожидаться разгрома никто не стал. По тем же египетским насыпям Суэцкий канал форсировали уже израильские войска. И двинулись на Каир.