Партия расстрелянных - Роговин Вадим Захарович. Страница 2

В начале 30-х годов Троцкий предполагал написать книгу «1918 год», в которой он намеревался сравнить гражданскую войну в Советской России с войной между северными и южными штатами в Америке. В интервью агентству Associated Press America он говорил, что американских читателей должны будут поразить аналогии между этими войнами, как они поражали его самого при изучении гражданской войны в США [5].

Несколько поколений советских людей по праву гордились победой революционного народа над совокупными силами белых армий и иностранных интервентов, подобно тому, как американцы и ныне гордятся победой северян в гражданской войне 60-х годов прошлого века. Трагической полосой в развитии советского общества они считали годы насильственной коллективизации и великой чистки — двух фактически гражданских войн, в которых число жертв было значительно большим, чем в гражданской войне 1918—1920 годов.

Если насильственная коллективизация сопровождалась ответными вооружёнными выступлениями крестьян, то великая чистка на первый взгляд представляется пароксизмом бессмысленного иррационального насилия. Даже многие серьёзные исследователи сводят её политическую функцию исключительно к устрашению народа и тем самым — к предупреждению всякого сопротивления господствующему режиму. Такая концепция, сохраняя многочисленные белые пятна в истории советского общества, сводит сложную и противоречивую картину исторических событий к упрощённой схеме: всемогущий Сталин, всецело подчинившаяся ему партия и рабски бессловесный народ.

Заполнение белых пятен и введение на основе этого в исторический анализ нового слагаемого — сопротивления подлинно коммунистических сил сталинскому режиму — приводит к выводу, что сталинизм был способен подавить это нарастающее сопротивление лишь применением государственного террора в таких формах и масштабах, которые ещё не встречались в человеческой истории.

С этих позиций в моей предыдущей книге «1937» освещались механизм возникновения и первые этапы великой чистки. Книга «Партия расстрелянных», представляющая самостоятельное историческое исследование, является продолжением этой работы. В ней анализируются события, охватывающие период с июня 1937 до конца 1938 года, рассматриваются политические субъекты и социальные объекты великой чистки, её восприятие различными социальными группами в СССР и политическими силами за рубежом.

Как и в моих предшествующих работах, посвящённых истории внутрипартийной борьбы в ВКП(б) и международном коммунистическом движении, главное внимание уделяется противостоянию и борьбе сталинизма и троцкизма. Логика этой борьбы, в которой идейная сила каждого из этих политических течений была обратно пропорциональна его материальной мощи, вела не только к физическому истреблению приверженцев левой оппозиции, но и к ликвидации по крайней мере двух поколений большевиков, подготовивших и отстоявших Октябрьскую революцию. Специфика этого истребительного похода против большевизма состояла в том, что он вёлся сталинской кликой под прикрытием большевистской фразеологии и символики. Бесчисленные судебные и внесудебные подлоги строились с учётом социалистических начал, преобладавших тогда в массовом сознании. Иными словами, для зверского подавления великого революционного движения изнутри использовались политические лозунги, заимствованные у самого этого движения.

Само название этой книги взято по аналогии с выражением «партия расстрелянных», которым именовали коммунистическую партию Францию, ставшую главной силой антифашистского сопротивления и главным объектом гитлеровского террора в этой стране. С ещё большим основанием это выражение применимо к большевистской партии, члены которой составили не менее половины жертв великой чистки. 1936—1938 годы стали годами окончательной замены ленинской партии сталинской, годами ликвидации большевизма как массовой политической и идеологической силы.

I

«Массовые операции»

Одной из главных вех великой чистки явился июньский пленум ЦК 1937 года, подавивший всякое сопротивление сталинскому террору в Центральном Комитете партии. Этот пленум, предоставивший органам НКВД чрезвычайные полномочия, открыл серию так называемых «массовых операций».

2 июля 1937 года Политбюро приняло постановление «Об антисоветских элементах». Как сообщалось на июньском пленуме ЦК 1957 года, в архиве был обнаружен проект этого решения, написанный рукой Кагановича. В ответ на обвинение в авторстве данного документа Каганович заявил, что он, как это часто бывало на заседаниях Политбюро, писал его под диктовку Сталина [6].

В постановлении указывалось: «Замечено, что большая часть бывших кулаков и уголовников, высланных одно время из разных областей в северные и сибирские районы, а потом по истечении срока высылки вернувшихся в свои области,— являются главными зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений как в колхозах, совхозах, так и на транспорте и в некоторых отраслях промышленности». На этом основании партийным органам поручалось «взять на учёт всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но всё же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД» [7].

9 июля Политбюро утвердило состав областных и республиканских троек и численность бывших кулаков и уголовников, которые должны быть подвергнуты во внесудебном порядке расстрелу и высылке.

10 июля Хрущёв направил Сталину донесение, в котором говорилось: «Сообщаю, что всего уголовников и кулацких элементов, отбывших наказание и осевших в г. Москве и Московской области учтено 41 305 чел. Из них уголовного элемента учтено — 33 436 чел. Имеющиеся материалы дают основание отнести к 1-й категории уголовников 6500 чел. и ко 2-й категории — 26 936 человек… Кулаков, отбывших наказание и осевших в г. Москве и районах области, учтено 7869 человек. Имеющийся материал даёт основание отнести из этой группы к 1-й категории 2000 чел. и ко 2-й категории — 5869 чел.» [8]

31 июля Политбюро утвердило приказ наркома внутренних дел, который предписывал начать операцию «по репрессированию бывших кулаков, активных антисоветских элементов и уголовников». В приказе контингенты, подлежащие внесудебным репрессиям, были расширены и стали включать следующие категории:

«продолжающие вести активную антисоветскую деятельность бывшие кулаки, вернувшиеся после отбытия наказания, бежавшие из лагерей или трудпосёлков или скрывшиеся от раскулачивания;

члены антисоветских партий (эсеры, грузины, муссаватисты, дашнаки, бывшие белые, жандармы, каратели, реэмигранты, скрывшиеся из мест репрессий);

наиболее активные антисоветские элементы, которые содержатся сейчас в тюрьмах, лагерях, трудовых поселках и колониях;

уголовники, ведущие преступную деятельность и связанные с преступной средой».

В приказе содержалась разнарядка или лимит на репрессии по всем республикам, краям и областям. Всего предполагалось арестовать 258950 человек, из них 72950 должны были быть осуждены «по первой категории». В лагерях планировалось расстрелять 10 тыс. чел.

Данную «операцию» предписывалось провести в четырёхмесячный срок, а следствие по делам репрессированных — проводить «ускоренно и в упрощённом порядке». При этом репрессии распространялись и на семьи репрессированных. «Водворению в лагеря или трудпоселения» подлежали те семьи, «члены которых способны к активным антисоветским действиям». Семьи лиц, репрессированных по первой категории, проживавшие в крупных городах, пограничных районах и курортных районах Кавказа, подлежали выселению «в другие районы, по их выбору» [9].

Размытость и неопределённость содержавшихся в приказе формулировок открывали дорогу самому необузданному произволу. О том, как данная «массовая операция» проводилась в Московской области, рассказывал на следствии председатель областной особой тройки Семёнов. Он сообщил, что «за один вечер мы пропускали до 500 дел и судили людей по несколько человек в минуту, приговаривая к расстрелу и на разные сроки наказания… Мы не только посмотреть в деле материалы, а даже не успевали прочитать повестки». Сослуживец Семёнова показал: «Мне неоднократно приходилось слушать такие разговоры Семёнова с Якубовичем после заседания тройки, когда Семёнов говорил Якубовичу: „Ты сколько сегодня осудил?“, на что Якубович отвечал: „Человек 500“. Семёнов же тогда говорил Якубовичу, смеясь: „Мало… А я — шестьсот!“»