Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас. Страница 64

Последовавшие Гулистанское и Туркманчайское мирные соглашения, заключенные, соответственно, в 1813 и 1828 годах, усилили контроль России над Карабахским ханством. Последний хан, Мехти Кулу-хан, в 1822 году был вынужден бежать в Иран.

В девятнадцатом веке Шуша была одним из крупнейших городов на Кавказе, превосходящим размерами и богатством Баку и Ереван. Здесь, на пересечении множества караванных путей, находилось десять караван-сараев. Славилась Шуша своими шелками, мощеными улицами, большими каменными особняками, яркими узорчатыми коврами и чистокровными скакунами. В 1824 году сюда заехал по пути из Ирана Джордж Кеппел, граф Албемарль, который возвращался из Индии в Англию и пересек "черные и неприступные горы плодородной провинции Карабах". "Шиша" произвела на него большое впечатление. "Город построен на склоне высокой скалистой горы. Склон настолько крут, что кажется, будто дома подвешены к нему наподобие птичьих клеток. Я два часа карабкался наверх, пока достиг вершины" (6).

Кеппел насчитал в городе две тысячи домов. Три четверти их обитателей были азербайджанцы и одна четверть – армяне. "Язык представляет собой диалект турецкого, но местные жители, за исключением армян, прекрасно говорят и пишут на персидском. Торговлей занимаются преимущественно армяне, которые ведут дела с городами Шеки, Нахичевань, Хой и Тебриз" (7).

Этот город был настоящей кузницей талантов. Среди армян преобладали строители и архитекторы. Два армянских скульптора, выходцы из Шуши Степан Агаджанян и Акоп Гурджян снискали себе славу в Париже. Для азербайджанцев Шуша была "консерваторией Кавказа" и средоточием их музыкальных традиций. Самая известная азербайджанская поэтесса Натеван была дочерью последнего хана Мехти Кулу. Здесь родились Узеир Хаджибеков и один из первых азербайджанских писателей двадцатого века Юсиф Везир Чеменземинли. Тем не менее, благополучие Шуши зависело от покровительства России. В 1905 году город пал жертвой ожесточенной армяно-татарской войны. Британский журналист и писатель Луиджи Виллари описывает, как она закончилась:

"2-го числа [сентября] мусульманские военачальники послали к армянам гонца, и в русской православной церкви наконец-то состоялись мирные переговоры. Татары и армяне прилюдно заключили друг друга в объятия и поклялись в вечной дружбе – до поры до времени. Состоялся обмен пленными, – как и подобает цивилизованным противникам. Число убитых и раненых достигало 300 человек, из которых две трети составляли татары, поскольку армяне были лучше вооружены и находились в более выгодном стратегическом положении. Ущерб оценивался в сумму от 4 до 5 миллионов рублей. [Русские] воинские части численностью в 350 человек, казалось, ничего не предпринимали в разгар военных действий, зато любезно предоставили военный оркестр для торжеств по случаю примирения" (8).

Еще дважды Шуша подвергалась разграблению, и ее былому величию пришел конец. В марте 1920 года, когда город был взят азербайджанской армией, армянский квартал был сожжен и около пятисот армян убито. В советскую эпоху численность населения в городе, где ранее проживало сорок тысяч человек, сократилась вдвое. А затем, в мае 1992 года, уже сами армяне разрушили Шушу до основания.

И армяне, и азербайджанцы сделали все возможное, чтобы уничтожить культурное наследие противной стороны. В 1992 году азербайджанцы устроили в церкви Казанчецоц склад ракет для установок "Град". Они выбросили из храма все каменные скульптуры и продали большой бронзовый колокол. В декабре 1992 года некий армянский чиновник сообщил, что обнаружил этот колокол на рынке в украинском городе Донецк. Он выкупил святыню за три миллиона рублей и отправил ее назад в Армению (9).

Захватив город, армяне в отместку демонтировали и продали бронзовые бюсты трех азербайджанских музыкантов и поэтов, уроженцев Шуши, причем и эти реликвии были чудом спасены, на сей раз благодаря скупщику металлолома в Тбилиси. Я видел эти три бронзовых бюста – в плачевном состоянии, со следами от пуль, они валялись во дворе штаб-квартиры Красного Креста в Баку: поэтесса Натеван с покрытой платком головой, держащая книгу в руке с отбитым большим пальцем; композитор Гаджибеков, испещренный пулями, в двубортном пиджаке и сломанных очках, и знаменитый певец Бюль-Бюль, похожий на мыслителя..с выпуклым бронзовым лбом.

Но если бы не усилия горстки храбрых армян, потери могли быть значительно больше. Армянский художник Мгер Габриелян рассказывал мне, как он вернулся в свой родной город после его взятия утром 9 мая 1992 года и с ужасом увидел, что вандалы и мародеры сравнивают его с землей. Мгер и несколько его друзей встали перед одной из двух городских мечетей девятнадцатого века, чтобы остановить ватагу юнцов, собравшихся стрелять по фасаду здания из пушки бронетранспортера.

Храбрецы забаррикадировались в городском музее и в течение нескольких дней держали там осаду, чтобы предотвратить разграбление коллекции ковров, утвари и картин. У Мгера, как представителя армянского меньшинства большого азербайджанского города, было много друзей-азербайджанцев. Он убеждал меня, что уничтожение Шуши для него стало такой же личной утратой, как и для них. "Я знаю, для них это большое горе, но и для нас тоже. Лично я не ощущаю себя в этом городе победителем. Потому что город как таковой мертв" (10).

Мне не верится, что Шуша когда-нибудь вернется к былому величию. В 2000 году она была фактически городом-призраком. Большинство ее двухтысячного населения составляли беженцы, которые приехали сюда только потому, что им негде было больше жить. Я видел нищету в их глазах. Возле верхней мечети, хотя и уцелевшей, но запустелой, я впервые за все время пребывания в Нагорном Карабахе встретил попрошаек: ко мне пристали двое ребятишек, прося милостыню. Единственным знаменитым армянином, выполнившим свои обещания в отношении Шуши, стал местный архиепископ Паркев. Он поселился здесь в 1992 году, спустя всего несколько дней после взятия города, и сразу начал сбор средств на восстановление городских храмов. Но, похоже, немногие разделяют его энтузиазм по поводу восстановления Шуши.

"Многие вернулись бы сюда, если бы мы нашли для них работу, – говорил мне Паркев. – Мы уже открыли торговлю чаем и ювелирное дело. Есть предложение по созданию производства варенья, которое даст нам тридцать-сорок рабочих мест. Но нам нужны деньги на восстановление зданий". Этот разговор состоялся через три дня после Дня Победы. Мы сидели в его рабочем кабинете в Шуше. У архиепископа пронзительные умные глаза, темпераментная речь и такая окладистая черная борода, что в ней, верно, птички могли бы вить гнезда. О нем ходит молва как о человеке, пользующемся в Карабахе непререкаемым авторитетом. Он часто вступал в дискуссии с политиками как выразитель чаяний простых людей. Похоже, он не только духовный лидер области, но и инициатор развития малого бизнеса в Шуше (11).

Архиепископ рассказал, что впервые приехал в Карабах весной 1989 года, когда администрация Аркадия Вольского дала разрешение на возобновление церковной деятельности. В начале двадцатого века на территории Карабаха было 118 церквей и 12 монастырей, но после 1930 года их закрыли, а всех священнослужителей либо сослали, либо посадили, либо расстреляли. Он поставил перед собой задачу начать возрождение Армянской Апостольской Церкви в Карабахе. Я поинтересовался, можно ли быть армянином, но не христианином. "Нет, невозможно, – ответил Паркев, – быть армянином и быть христианином – это одно и то же".

Судя по рассказам архиепископа, христианство в Армении было скорее коллективным символом национальной идентичности и непокорности, чем духовным кредо. Паркев всегда находился в гуще событий. Он рассказал, как однажды ноябрьской ночью 1991 года в Степанакерте он вошел к себе в спальню. А через несколько минут ракета, выпущенная из Шуши, попала в комнату, из которой он только что вышел, и все было уничтожено пожаром.

Паркев говорил, что когда вечером 8 мая 1992 года захлебнулась первая атака армян на крепость Шуша, именно он разгадал суть проблемы и предложил ее решение. Дело, по его мнению, было в том, что на центральной площади Степанакерта стоял памятник Антихристу – Ленину. "Я сказал: "Сбросьте Ленина!", – и вскоре мы заняли Шушу. Вот как это было. Через пару часов наши уже вошли в центр города".