Черный сад. Армения и Азербайджан между миром и войной - де Ваал Томас. Страница 88

Эти убийства опустошили политическую арену Армении, лишив страну ее главных политических тяжеловесов. Беспрепятственное нападение на армянский парламент стало возможным из-за его неадекватно плохой охраны. Более глубокие причины этого инцидента крайне противоречивы. Наири Унанян был известным экстремистом, которого еще в 1992 году изгнали из партии "Дашнакцутюн". Он ненавидел Вазгена Саркисяна – хотя позднее выяснилось, что его брат Карен, возможно, убил Саркисяна вопреки приказу Наири. Большинство наблюдателей пришли к выводу, что банда действовала не сама по себе, но была орудием в руках других. Тем не менее, до сих пор непонятно, кто мог организовать эти убийства.

По одной из версий, нападавшим было приказано предотвратить близкий прорыв в переговорах по Нагорному Карабаху путем устранения Саркисяна, который был уже готов поддержать мирный план. Выбор момента для убийства – сразу после встречи Саркисяна со Строубом Тэлботом – и впрямь поразителен. Позднее в печати приводились слова Тэлбота о том, что обе стороны были "очень, очень близки" к достижению соглашения и что происшедшая бойня стала "человеческой, политической и геополитической катастрофой" (13).

Тем не менее, судя по некоторым обстоятельствам, время для нападения случайно совпало с переговорами, и, вероятно, мотивы этих убийств лежали исключительно во внутриполитической плоскости: так, на всем протяжении ночных переговоров засевшие в парламенте братья Унаняны ни разу не упомянули Карабах. Если бы кто-то и планировал сорвать карабахский мирный процесс, тогда, очевидно, главной мишенью стал бы не Саркисян, так как на тот момент еще не было определенности в его позиции по мирному соглашению. Наконец, Саркисян был близким союзником российского истеблишмента в силовых структурах, которые именно и могли быть заинтересованы в срыве мирного плана, инициированного Соединенными Штатами.

Ки-Уэст и после

В 1999 году мирный процесс был временно приостановлен, пока Армения улаживала свои внутриполитические дела. Кочарян столкнулся с гневом движения "Еркрапа", обвинявшего его в том, что он не передал им часть властных полномочий, которые они требовали в качестве компенсации за гибель Вазгена Саркисяна. Прошло более года, прежде чем Кочаряну удалось восстановить свою власть. Диалог между Алиевым и Кочаряном возобновился в полном объеме в конце 2000 года. К тому времени идея крупномасштабного взаимообмена территориями уже не стояла на повестке дня, главным образом, потому, что она не получила поддержки в Армении. В мае 2000 года Кочарян так выразился по поводу этого плана: "Сегодня его невозможно реализовать по причинам, известным всем" (14).

Позиция России также изменилась. Новый президент России Владимир Путин начал проводить на Кавказе более координированную политику. Начав новую войну в Чечне и ужесточив позицию России в отношении Грузии, Путин продолжал "оттепель" в связях с Азербайджаном. Во время официального визита в Баку в январе 2001 года Путин сделал символический жест поддержки Алиеву, – подарил ему диплом об окончании в 1949 году Ленинградской академии КГБ. Это было первое публичное подтверждение того, что Алиев учился в Ленинграде.

В 2001 году три страны-сопредседательницы Минской группы, Франция, Россия и США, впервые, казалось, стали работать в тесном сотрудничестве. Мирный процесс сдвинулся с мертвой точки. Алиев и Кочарян провели две успешные встречи в Париже, на которых председательствовал президент Франции Жак Ширак. И, словно это было заранее согласовано, в армянских и азербайджанских газетах одновременно были опубликованы "утечки" – тексты трех мирных планов, подготовленных Минской группой в 1997 и 1998 годах. Эти "утечки" должны были протестировать общественное мнение по карабахскому вопросу и подготовить почву для четвертого плана – совершенно отличающегося от первых трех. Реакция общественности на три старых плана, в особенности в Азербайджане, была очень враждебной. Почти никто в Баку не высказался в поддержку компромисса.

В апреле 2001 года армяно-азербайджанский конфликт вновь на короткое время привлек внимание мировой общественности, когда в Ки-Уэсте, штат Флорида, под эгидой государственного департамента США в течение пяти дней шли самые интенсивные за всю историю карабахского конфликта переговоры с участием президентов. Новый формат переговоров объединял конфиденциальный диалог двух президентами с консультациями, которые они могли получить у посредников Минской группы. После встречи один из посредников заявил, что они достигли соглашения по "80 или 90 процентам" вопросов.

Следующая встреча должна была состояться в Швейцарии в июне, и даже начали поговаривать о подписании мирного соглашения в конце 2001 года. Оба президента получили достаточное время для проведения широких консультаций у себя дома. В Армении реакция была негромкой, но едва ли воодушевляющей. Армянский парламент вновь заявил, что статус Карабаха не подлежит обсуждению, и отверг компромиссы.

А в Азербайджане план мирного урегулирования рухнул, так как те, с кем говорил Алиев, решительно выступили против некоторых уступок, которые Алиев обсуждал в Ки-Уэсте.

Прорыв почти произошел, как того и следовало ожидать, самым драматическим образом, когда Алиев предложил важнейшие уступки по самому чувствительному вопросу, а именно по поводу статуса Нагорного Карабаха. "Он, в сущности, предложил, чтобы Карабах стал частью Армении", – сказал один чиновник, участвовавший в переговорах. На это поразительное предложение об отказе от всего, что было священно для многих азербайджанцев, должен был последовать ряд ответных уступок со стороны армян, включая и патрулируемую международным миротворческим контингентом дорогу, которая связала бы Азербайджан с Нахичеванью через Армению, и право азербайджанских беженцев на возвращение в Шушу.

Почему президент Азербайджана сделал этот драматичный ход? Как объяснил один западный дипломат, Алиев придерживался принципа "все или ничего": "Он хотел или вернуть Карабах целиком, или вообще от него отказаться". Последнее, на что мог согласиться азербайджанский президент, было бы иметь у себя под боком беспокойную, населенную армянами, область, этакую змею, пригретую на груди; лучше уж совсем от нее избавиться, но добиться от армян уступок по другим вопросам.

Однако попытка Алиева разрубить этот узел оказалась чересчур смелой и циничной для азербайджанской политической элиты. В конце концов, мирная инициатива исходила от того самого человека, который ежегодно во всеуслышанье вещал о "праздновании Новруза в Ханкенди в будущем году" и о полном восстановлении контроля Азербайджана над Карабахом. Разрыв между тем, что Алиев говорил конфиденциально и его публичными заявлениями, был так велик, что даже безграничная хитрость президента не смогла его сократить. И разумеется, Алиев никогда бы не признался, что именно было у него на уме – ничего никогда не фиксировалось на бумаге. Мир опять оказался в западне. Когда 19 мая 2001 года международные посредники приехали в регион и пересекли границу Нагорного Карабаха, то преграда, которую она символизировала, казалась неприступной и несокрушимой – как никогда.

Примечания

1. Сообщение армянского информационного агентства "Снарк" от 26 марта 2001 г.

2. Интервью с Осканяном на английском языке 13 декабря 2000 г.

3. Интервью с Казимировым 1 декабря 2000 г.; Human Rights Watch, Azerbaijan, Seven Years of Conflict, p. 84.

4. Из "Республика Армения", 23 сентября 1994, перепечатано в кн.: Арутюнян. События. том V, стр. 399.

5. Интервью с Зульфугаровым 9 ноября 2000 г.

7. Интервью с Тер-Петросяном 24 мая 2000 г.

8. Из русского перевода пресс-конференции Тер-Петросяна в: "Республика Армения" 30 сентября 1997 г.

9. Интервью с Гукасяном 7 октября 1997 г.

10. Интервью с Саркисяном 15 декабря 2000 г.

11. UNDP in Azerbaijan. Country Review Report, 1999, p. 15-16, 17.

12. См.: Paul Goble, "How The 'Goble Plan' Was Born", RFE/RL Caucasus Report 3, no. 23, 8 June 2000.