Почему он выбрал Путина? - Мороз Олег Павлович. Страница 26

Вся надежда была на то, что кредиторы сами себе заплатят, переложат деньги из одного кармана в другой (в первую очередь, это, конечно, относилось к МВФ). Но даже на это их подвигнуть, мы видели, у правительства как-то не получалось. Егор Гайдар:

Примаков и Маслюков с большим трудом уясняют себе тот в общем-то достаточно известный факт, что Международный валютный фонд и другие подобные финансовые институты не просто так дают деньги это не какие-то благотворительные организации, они оказывают поддержку под некие программы финансовой стабилизации, в успешную реализуемость которых они верят… Ожидать же, что МВФ или кто-либо другой будет субсидировать деятельность по развалу рубля и российского бюджета, нет никаких оснований.

Однако в январе 1999-го Примаков вроде бы осознал, наконец, губительность своего «самобытного» популистского курса. В его действиях произошел перелом. По существу, он возвращается к той экономической политике, которую проводили прежние правительства − правительства «псевдолибералов», как он их называл: предлагает и с должным усердием принимается выполнять жесткий бюджет на 1999 год (он был принят, как часто бывало в те годы, с опозданием − в феврале), проводит сдержанную денежно-кредитную политику, пытается отказаться от бартера, от взаимозачетов, старается повысить собираемость налогов, реально, а не на словах снизить денежную эмиссию… В общем, перестает «изобретать велосипед».

В итоге экономический курс Примакова превращается в то, чему дают название «смесь прокоммунистической риторики и прагматического либерализма».

К сожалению, время упущено. В том числе − и для развития собственной примаковской карьеры: если о тебе уже сложилось впечатление как о не очень удачливом менеджере, это впечатление трудно изменить.

Хотя и считалось, что Примаков не очень «тянет» в экономической политике, зато уж просто в политике он силен как никто другой, тут от него не дождешься особых промахов. Между тем в какой-то момент выяснилось, что и это не так. В двадцатых числах января 1999 года Примаков направил спикеру Думы Селезневу письмо, в котором предложил выступить с совместным заявлением, как обеспечить в стране политическую стабильность. Согласно этому предложению, заявление должны подписать президент, председатели Госдумы и Совета Федерации, председатель правительства. На период действия соответствующего соглашения, если оно будет достигнуто, подписанты должны взять на себя такие обязательства: президент воздерживаться от роспуска Думы и правительства, правительство не ставить перед Думой вопрос о доверии себе, Дума отказаться от попыток импичмента и других шагов, которые могли бы привести к ее роспуску. К письму Примакова прилагался проект закона о политических и иных гарантиях лицам, занимавшим пост президента России.

На первый взгляд, казалось бы, письмо как письмо, ничего особенного, однако вокруг него разгорелся настоящий скандал. Многие журналисты усмотрели в нем прежде всего попытку ограничить права президента, а то и вовсе каким-то образом отрешить его от власти (для того, мол, и предлагается законопроект о гарантиях).

По-разному отнеслись к предложению Примакова думские фракции и отдельные политики одни его поддержали, другие отвергли. Наиболее резко выступили против Примакова два главных его потенциальных соперника на будущих президентских выборах Лужков и Явлинский, что опять-таки вроде бы говорило, что письмо премьера они рассматривают как некий сигнал: Примаков, дескать, оповещает всех о своей готовности баллотироваться в президенты.

Я, конечно, изучил это письмо, заявил мэр столицы, и могу сказать, что оно является, мне кажется, странным и поспешным. Ну, во-первых, в этом письме говорится о том, что не нужно распускать Думу. А ее и так нельзя распустить, потому что по закону Дума, которой осталось существовать меньше года, не может быть распущена никакими решениями. Дальше там проходит мысль о том, что президент не должен трогать правительство. Такого рода решением, если бы оно было принято, мы нарушаем Конституцию, нарушаем конституционное право президента решать вопрос о том, как ему относиться к правительству, как ему относиться к действиям правительства и его право отправлять в отставку правительство.

В общем, было достаточно очевидно, что обмен предлагался лукавый: как напомнил Лужков, Думу без всяких договоров и соглашений нельзя было распустить менее чем за год до выборов; что касается импичмента, всем было ясно, что он и так, скорее всего, не состоится, без каких-либо дополнительных усилий и уступок со стороны президента. Иными словами, весь этот предлагаемый бартер был не более чем камуфляжем, прикрывавшим простое требование: президент должен отказаться от права (прописанного в Конституции) отправлять в отставку правительство.

Телеведущий Сергей Доренко (рупор Бориса Березовского) иронизировал по этому поводу:

Откинув шелуху, видим обмен: Примаков предлагает президенту отказаться от права отправлять Примакова в отставку, за это ему гарантируют безопасность. Еще точнее, на практике это означает, что Ельцина обещают не бить и давать покушать за то, что он тихо передаст остатки власти Примакову.

Что побудило премьера пойти на столь дерзкий и отчаянный шаг? Ведь он мог закончиться его немедленной отставкой. Многие тогда считали: выступить с проектом «мирного соглашения» Примакова подвигнул тот самый, вроде бы вполне возможный (хотя и не стопроцентно неизбежный), очередной экономический кризис. Возможно, в предвидении его премьер почел за лучшее быть уволенным за дерзкое письмо, нежели за экономический провал.

Доренко:

В последние пять месяцев мы были свидетелями того, как премьер занимался установлением контроля над силовиками и средствами массовой информации, и не занимался экономикой. Очередной экономический кризис…, коллапс экономики нельзя будет приписать ни Черномырдину, ни Чубайсу, в этот раз отвечать придется самому. Поэтому премьер должен торопиться, обострить игру уже сейчас, накануне экономического коллапса. Да и что собственно мешает это сделать джентльмену, за которого коммунисты, силовики и практически вся пресса? Кто знает, может быть, удастся предотвратить не только собственную отставку, но и забрать полномочия президента.

Пресса с необычайным упоением расписывала, домысливала и комментировала происходящее. Так, в статье, опубликованной в газете «Сегодня», утверждалось, что в Кремле с утра до ночи идут бесконечные совещания обсуждается вопрос, что делать с «мирными инициативами» Примакова. Президент (он находится в ЦКБ) пребывает в ярости. У него состоялся «тяжелый» разговор с премьером.

Такой разговор в самом деле был. Свои действия Примаков оправдывал тем, что за основу своих предложений он взял проект соглашения, который в свое время, осенью 1998-го, уже был одобрен Ельциным, когда он продвигал на пост премьера Черномырдина: это была как бы кость, которую тогда бросили оппозиции, чтобы она проголосовала за Виктора Степановича (как мы помним, оппозиция эту кость не приняла). На это президент отвечал раздраженно, что сейчас совершенно другая обстановка с какой стати он должен идти на такие серьезные уступки своим противникам?

В общем, Ельцин хотя и не уволил Примакова немедленно, это было бы странным: формально никакой серьезной причины для отставки не существовало, но, по-видимому, именно в этот момент внутренне, для самого себя принял решение, что премьера надо убирать.

Наружу ничего такого, разумеется, не выплыло. Пресс-секретарь Ельцина Дмитрий Якушкин на пресс-конференции сообщил журналистам, что премьер, которому президент поручил «сделать общество стабильным», подготовил «сугубо рабочий документ» и послал его первым делом вовсе не в Думу, а именно президенту. В Думу же и в Совет Федерации были направлены копии письма. Однако Селезнев, мол, по своей инициативе предал письмо огласке.