Коммунизм и фашизм: братья или враги - Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Страница 81

Увлеченный борьбой с народничеством, Ленин не сразу ответил на угрозу Лишь после образования РСДРП в 1898 г. Ульянов увидел в правом крыле социал-демократии вызов революционным взглядам и, срочно объявив о победе в войне с народниками²⁴ (что, конечно, не соответствовало действительности — вскоре возникнет партия эсеров), бросился в новое сражение.

Здесь, что важно для последующих судеб большевизма, Ульянов объективно оказался союзником народников. Н.Михайловский сразу вскрыл буржуазный характер учения Струве с его призывом идти на выучку капитализму: часть капиталистов «будет рада взять себе на выучку способных людей», хоть они и мечтают в далеком будущем заменить капитализм каким-то новым строем. «Но ведь улита едет, когда-то будет! Когда-то еще она доползет до последнего термина гегелевской триады, да и так ли оно вообще будет, а пока погреть руки можно»²⁵.

Развернутым ответом правым социал-демократам стала книга Ленина «Что делать?».

Ленин — ученик ортодокса марксизма Г.Плеханова — экономический детерминист. Необходимо решать задачи в свое время, когда они «вызрели». Но Ленин — самостоятельный исследователь российской реальности, Ленин — темпераментный революционер и Ленин — творческий идеолог — не может принять той скорости процесса, при которой «улита» вызревания предпосылок доползет до порога социализма уже после смерти спорщиков начала XX века. Для правых социал-демократов всегда остаются основания сомневаться, а вызрела ли ситуация окончательно. Для левых марксистов вызревание хотя бы части предпосылок — уже основание, чтобы опереться на них в своем действии. Таков был и Маркс, надеявшийся на пролетарскую революцию во Франции в 1871 г. (когда там еще не преобладал индустриальный уклад).

В начале XX века Ленин выступает как ортодокс марксизма и в то же время высказывает ряд новых для тогдашней социал-демократии идей, соглашается с некоторыми утверждениями народников. Вскоре это повлекло обвинения со стороны умеренных социал-демократов — меньшевиков в переходе Ленина на позиции народничества, в разрыве с марксизмом. Ленин протестовал, не признавал родства с эсерами, хотя и был готов идти с ними на тактические союзы. Успех Ленина в борьбе за власть в 1917 г. заставляет исследователей рассматривать его отклонения от ортодоксии уже не как «ошибки», а как углубление марксизма, либо как прагматизацию идеологии, когда под видом марксизма проводится какая-то иная система взглядов, оказавшаяся более эффективной с точки зрения борьбы за власть, но направленная на достижение иных целей, нежели марксизм. Сам марксизм предстает в таком случае более утопичным, но очищенным от ответственности за возникновение большевистского режима и результаты коммунистического эксперимента в СССР.

По мнению историка Т.Шанина, «растущее влияние Ленина объясняется также той ловкостью, с которой он научился обращаться к вопросам марксистской легитимации»²⁶. Для Ленина действительно было принципиально важно доказать свою марксистскую ортодоксальность, но это само по себе не значит, что Ленин просто прикрывал марксистской софистикой свои новации. Ленин искренне считал, что новации делаются в рамках марксистской ортодоксии, что он более ортодоксален, чем его противники, что именно он правильно трактует Маркса. И в большинстве случае он был прав в этом отношении.

«Начиная с 1905 г., пропасть между двумя Лениными — популяризатором ортодоксии и оригинальнейшим стратегом — постоянно расширялась…»²⁷, — продолжает Т.Шанин. Но что такого «оригинальнейшего» предложил Ленин, что прямо противоречило бы наследию Маркса? Союз с крестьянством? Это — продолжение мысли Маркса и Энгельса о необходимости «второго издания» крестьянской войны. Диктатура рабочего класса и крестьянства — это интерпретация опыта Великой Французской революции и Парижской коммуны. Известно положительное отношение «основоположников» к якобинству для соответствующей стадии развития общества, их союз с бланкизмом против бакунизма и, наконец, идея Маркса о непрерывной революции. Ленин принимает лишь те народнические идеи, которые прямо не противоречат наследию Маркса, и которые действительно соответствуют российской реальности, что определяется его представлением о научности марксизма.

Но это — вопросы тактики. Куда важнее ортодоксальность Ленина в вопросе о цели коммунистического движения. Ленин понимает социализм совершенно ортодоксально, не отличаясь в этом отношении от господствующего течения в европейской социал-демократии: «Социализм требует уничтожения власти денег, власти капитала, уничтожения всей частной собственности на средства производства, уничтожения товарного хозяйства. Социализм требует, чтобы и земля, и фабрики перешли в руки всех трудящихся, организующих по общему плану крупное (а не разрозненное мелкое) производство»²⁸.

Из этого понимания социализма неизбежно вытекает отождествление с капитализмом любой товарности, которое должно быть ликвидировано. Вообще в определении Ленина обращает на себя внимание рефрен «уничтожение», явно преобладающий над «конструктивом». Главное конструктивное требование, вполне по Марксу — работа по единому плану.

Наибольшие проблемы возникали у российских марксистов с пролетариатом. Мало того, что он некультурен (это, как мы видели, «классики» не считали бедой), но он — малочислен и не проникнут «своей» марксистской идеологией.

Ленин утверждает, что существует только «буржуазная и социалистическая идеология. Середины тут нет…»²⁹ Здесь интересно, что Ленин допускает классификацию по разным принципам. Буржуазная идеология — это идеология, связанная с классом. Антитезой ей в марксистской системе должна быть пролетарская идеология. Но Ленин пишет о социалистической идеологии, антитезой которой должна быть «капиталистическая» или «либеральная» (в зависимости от контекста). Такая замена не случайна. Она позволяет априори отождествить социализм с пролетариатом. Носители социалистической идеологии (разумеется — подлинной, марксистской) выражают интересы пролетариата безотносительно тому, являются ли они сами рабочими.

Но факт остается фактом — идеологи марксизма в большинстве своем рабочими не являются. Все-таки, чтобы вырабатывать идеологию и теорию, нужно иметь соответствующую подготовку, что характерно для интеллигенции.

Доказательство того, что рабочий класс должен поддерживать именно марксистскую политику, осуществляется Лениным «от обратного». Рабочее движение не может поддерживать политику своего классового врага. Не имея собственной политической линии и просто поддерживая либеральную оппозицию, пролетариат будет служить интересам буржуазии, «впадет в буржуазность»³⁰. Рабочий класс вообще склонен к «заражению» буржуазным сознанием. Но и социалистическое сознание — внешнее для пролетариата: «социалистического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть привнесено только извне»³¹. Своими силами рабочий класс не может его выработать, поскольку не имеет теоретической подготовки. И это — верно.

Ленин справедливо напоминает, что учение социализма выросло не из пролетарского сознания, а как результат эволюции мысли интеллигенции, имущих классов. Из этого следует, что социализм, воспринимаемый как идеология пролетариата, соответствует не тому, к чему стремится пролетариат, а тому, в чем социалистическая интеллигенция видит его «объективные интересы». Так почему же такая идеология должна считаться пролетарской? Потому что в существующем обществе пролетарии бедствуют, и социализм предлагает уничтожить условия этого бедствования. Но в новом обществе перестанут бедствовать представители всех слоев малоимущих.

Суть разногласия Ленина с правыми социал-демократами — «поднимать рабочих до революционеров» или «опускаться непременно самим до "рабочей массы"»³². Следовательно, рабочий не является альфой и омегой марксизма. Рабочий класс является «могильщиком капитализма» лишь постольку, поскольку он поднялся до осознания марксистских истин. Он — средство осуществления марксистского проекта, который (в соответствии с идеями Маркса) соответствует интересам как рабочего класса, так и подавляющего большинства трудящихся.