Полет бумеранга - Дроздов Николай Николаевич. Страница 17

— Питер — большой мастер в ловле валлаби, а на этот раз поймал такую хорошую невесту, — замечаю я.

— Да что вы, это я его поймала, — смеётся невеста. — Он сидит на ферме, как сыч, и мне пришлось из города сюда ехать, чтобы окрутить его.

Питер спрашивает о цели моего нового визита на остров. Он готов помочь мне в коллекционировании животных. С декабря он даже стал сам собирать в спирт скорпионов и пауков, а раньше просто убивал их. Питер предлагает поделиться своими сборами скорпионов. Я отказываюсь, поскольку уже собрал их много. Но Питер настаивает — он уверен, что один вид, пойманный им, мне не попадался. Мы с увлечением копаемся в груде спиртованных пауков и скорпионов, и невеста Питера спрашивает меня:

— Это за ними вы ехали в такую даль?

— Нет, откровенно говоря, просто подумал: ведь я был первым русским, попавшим на остров Кенгуру. Так почему же мне не стать также и вторым?

Хотя это древнейшее млекопитающее распространено практически по всему материку, обнаружить и наблюдать его в природе совсем не просто. Ехидна ведёт скрытный образ жизни; ночная и сумеречная активность, исключительная способность к зарыванию в землю, использование нор и других укрытий во время отдыха помогают ей скрываться от людей.

Мне удалось найти ехидн и провести наблюдения за их поведением лишь во время второй поездки на остров Кенгуру, которую я совершил в конце февраля. Там обитают ехидны, отличающиеся от материковых светлой, желтовато-коричневой окраской и особенно густыми, тонкими и длинными иглами.

Во время первого посещения острова с группой зоологов ехидн увидеть ни разу не удалось. Правда, тогда мы были всецело поглощены отловом валлаби таммаров.

Во второй раз я прилетел на остров Кенгуру один и смог посвятить всё время обследованию заповедника Флиндерс-Чейз и наблюдению за ехиднами.

Питер Девис выкроил несколько часов из своего рабочего дня и провёл меня в глухой участок низкорослого эвкалиптового леса близ реки, где чаще всего ему попадались ехидны, и мы приступили к поискам. Сейчас конец февраля — по местным понятиям, конец лета, но на многих эвкалиптах распустились кисти ярко-красных цветов. Под пологом деревьев разбросаны отдельно стоящие ксанторреи, или травяные деревья, с чёрными столбовидными стволами и шапкой узких жёстких листьев на макушке. С первого взгляда ксанторреи напоминают пальмы, хотя на самом деле относятся к семейству лилейных. Почва густо покрыта сухой листвой, повсюду много валежника. Местами заросли молодых эвкалиптов становятся непролазными. Солнце уже начинает клониться к горизонту, и в глубине леса сумрачно, несмотря на почти безоблачную погоду.

Над лесом пролетает большая стая крикливых розовых какаду. Они направляются на поля убранной пшеницы, чтобы подобрать рассыпанные зерна. В кустах раздаются мелодичные трели и короткие позывы синих крапивников. Выводок из восьми крошечных птичек с вертикально вздёрнутыми хвостиками скачет по ветвям. Один лишь самец украшен ярко-синей шапочкой и мантией, остальные члены семейки — скромного буроватого цвета.

Из-под ног то и дело выбегают и, шурша в сухой листве, прячутся под валежником мелкие коротконогие сцинки. Переворачиваю несколько полусгнивших стволов и нахожу под ними гнезда муравьёв, крупных кивсяков, тёмно-бурых скорпионов с толстыми клешнями.

И вот наконец за одной из валежин мы слышим шорох листвы и видим колючую спину ехидны. Она сосредоточенно бредёт вдоль бревна, обнюхивая землю своим длинным носом. Ноздри её расположены на влажном чувствительном конце вытянутой мордочки. Маленькие сонные глазки близоруко смотрят по сторонам. Мы с Питером бросаемся вперёд, но зверёк и не думает бежать. Заслышав наши шаги, ехидна останавливается, фыркнув, убирает голову под брюхо и выставляет кверху короткие и толстые спинные иглы.

Внешнее сходство животного с ежом поразительно. Я осторожно дотрагиваюсь до левого бока ехидны, она тотчас же прижимает эту сторону тела к земле. Хочу подцепить её с другого бока — ехидна наклоняет тело вправо. С некоторой опаской беру зверька за спинные иголки. Помню, что в этих случаях ежи обычно с резким фырканьем подпрыгивают, выгибая спину и стараясь ударить своими иглами. Но ехидна ещё не владеет таким приёмом защиты, и я легко беру её в руки. Она сразу сворачивается в плотный клубок, прячет голову и лапы внутрь.

Иголки ехидны толстые, короткие и острые, светло-жёлтые, с чёрными концами. Ноги, брюхо и голова покрыты щетинистой тёмно-бурой шерстью. Особенно мощные иглы расположены на загривке, по бокам тела и вокруг короткого тупого хвоста. По хребту проходит полоска более мелких игл, между ними хорошо виден тёмный «подшёрсток».

Слегка отгибаю ноги ехидны, пытаясь получше рассмотреть их строение. Зверёк напрягает мышцы, сопротивляясь моим намерениям. Всё же удаётся разглядеть передние лапы с мощными тупыми когтями. Они слегка загнуты и уплощены. На задних ногах когти, напротив, заострённые, причём второй и третий гораздо длиннее остальных — ими ехидна пользуется для почёсывания кожи между иголками. На внутренней стороне задних ног чуть выступают из шерсти короткие и толстые шпоры. Значит, нам попался самец: у самок шпор не бывает.

Питер подставляет большой мешок, я закатываю туда колючий шар. Отправляемся на дальнейшие поиски и ещё засветло натыкаемся на вторую ехидну, поглощённую едой. Она нашла муравейник около трухлявого пня и, разрыв его сильными передними лапами, начала слизывать разбегающихся муравьёв. Длинный и тонкий язык быстро высовывается и, подхватив лакомство, втягивается внутрь. Попросив Питера остаться поодаль, я бесшумно подкрадываюсь к ехидне и наблюдаю за ней с расстояния в несколько шагов. Она деловито снуёт языком по поверхности разрытого муравейника, поводя мордочкой и пофыркивая. Время от времени ехидна разгребает муравейник то левой, то правой лапой, заставляя муравьёв лихорадочно бегать по поверхности. Но вот её обеспокоили какие-то кожные паразиты, и она, ловко задрав заднюю ногу, с явным наслаждением почёсывает спину между иголками длинными острыми когтями.

Под моей ногой хрустнула сухая ветка, и ехидна тотчас спрятала мордочку и подтянула лапы. Этого зверька мы тоже прячем в мешок вслед за первым. На задних лапах у этой ехидны шпор нет — значит, попалась самочка. Возвращаемся с добычей на ферму и выпускаем пленников в небольшой загон. Ставим им на ночь мисочки с молоком и заранее приготовленными дождевыми червями.

Наутро первым делом направляюсь к загону и обнаруживаю, что одна из ехидн спит, уткнувшись в угол, а другая зарылась в землю так, что с обеих сторон образовались два валика свежевырытой земли, наружу торчат только спинные иголки. Зарывшуюся ехидну приходится откапывать лопатой — иначе её просто не за что ухватить.

Провожу несколько часой в обществе наших пленниц, наблюдая их поведение. Выпускаю зверьков на лужайку и стою неподвижно. Видят они плохо и, не слыша никаких звуков, вскоре успокаиваются, начинают ходить. Походка у них неторопливая, вперевалку; при этом задние ноги они ставят на землю когтями назад, как бы волоча их за собой, опора падает на повёрнутую назад ступню и крайний коготь, короткий и уплощённый.

Ехидне, чтобы зарыться в землю до уровня спинных колючек, требуется лишь несколько минут. Роет она в основном передними лапами, уходя под землю наклонно вниз и вперёд. Выставив наружу только колючую спину, зверёк успокаивается и остаётся в таком положении, не пытаясь углубиться дальше.

Если ехидну не беспокоить, она не зарывается и не прячется, прогулка её становится более целенаправленной и содержательной. Она идёт медленно, исследуя предметы своим длинным носом, периодически останавливаясь с поднятой передней ногой и вытянутой мордочкой, — ну прямо легавая в стойке. Иногда при изучении встречного предмета ехидна забавно кланяется, поводя носом вверх и вниз и громко посапывая.

На любой посторонний звук ехидна реагирует, резко останавливаясь, втягивая голову, поднимая иголки дыбом и фыркая. Но, если потревоживший её шум не повторяется, она снова расслабляется, опускает иглы и продолжает свой путь.