Под знаменем марксизма (СИ) - Нигматулин Марат "Московский школьник". Страница 19

Студент-бахвал.

Развернулась эта история давно довольно; жил в старые времена в Казачьем переулке славного города Твери Александр Никитич, который был тогда еще студентом местного университета, а точнее его философского отделения. Был он по своим взглядам неокантианец и жуткий идеалист, поклонник Гуссерля и Сартра, а к тому же еще и до определенной степени схож с Обломовым, хотя и не столь опустившимся, как тот самый герой одноименной классической книги. Поскольку был он большим почитателем Бахуса, а также чревоугодником, то уже в студенческом возрасте отрастил он брюхо пивное, как у многих фламандских мужиков, до чего ему, собственно, дела не было, ибо его любовь к еде, дивану и вечеринкам была намного сильнее голоса разума и совести, да и даже мощнее зова природы. День тогда стоял солнечный, а потому довольно приятный, ибо все еще было лето, которое обещало скоро окончиться, а потому скоро нашему герою требовалось вернуться в свое заведение, но пока он шел по улочке, направляясь к Волге, где он договорился встретиться с друзьями для совместного купания и кутежа. Наслаждая свой взор утренним солнцем, наш герой случайно усмотрел на местном импровизированном базаре, который занял весь тротуар почти, торговца старинными книгами, рядом с которым стояли немногие люди. Был это интеллигентного вида мужичок в брюках и рубашке, который совсем сгорбился под тяжестью носимых им на протяжении многих лет книг, сохранив при этом что ум, что чувство юмора, с упоением ныне рассказывающий одной женщине лет сорока про то, почему она обязательно должна купить «упоительно смешной трактат «Лао-цзы просвещает варваров»», обещая оный отдать очень дешево. Все, кто проходил мимо, останавливаясь лишь на минуту посмотреть на книжки, в ту же секунду попадали под влияние мужичка, торговавшего ими, поскольку видно было, что знает он очень много, легко цитируя хоть Маркса, хоть Гегеля, хоть Конфуция, а потому всякий уходил с пустыми карманами и полными руками. После того, как молодой коммунист ушел в неимоверном довольстве от получения «Государства и революции», прямо чуть не растаяв от счастья, Александр подошел к мужичку и спросил у него Штайнера, выслушав тут же лекцию об этом философе, которую торговец орал на всю улицу, при этом не забывая искать в своих сумках нужные тома, очень скоро их обнаружив. Никитич уже позабыл про друзей и возможный кутеж, а потом еще и позвонил им с уведомлением о том, что он не придет за важными делами, ибо мужик начал предлагать «куда более интересную литературу», предложив пройти с ним за оной. Квартира мужика была вся завалена книгами, которые аккуратными стенами высились всюду, выстроившись до самого потолка вдоль проходов, занимая все комнаты, кроме ванной и кухни, занимая почти всю спальню, оставляя лишь две ниши для письменного стола и кровати, стоящей у окна, а также узенький проход. Очень еще долго рылись наши герои в этих горах, пытаясь отыскать те самородки, о которых говаривал их хозяин, а когда солнце, едва сквозь окно проникавшее в комнату, стало заходить, то откуда-то выпала старая книга с очень сильно потрепанной обложкой, разобрать на которой ничего было нельзя. Пока мужик продолжал рыться в других книгах, не обращая внимания, да и не замечая вовсе этого тома, Никитич взял эту, аккуратно раскрыл ее, увидев на титульном листе надпись со старинной орфографией, которая гласила: «О Нигилизмѣ. Опытъ изслѣдованія его во внутренней цѣлостности. Сочиненіе Василія Росского, учителя классической гимназіи. Брянскъ. Типо-литографія Жданова ул. Корнилова, собъ. д. N 15.». Студент решил, что сегодня он уйдет домой именно с этой книжкой, а после еще вернется за всеми остальными, и, расплатившись за нее с торговцем, отправился домой, проходя по темным и узким улочкам своего родного города. Дома он развалился на диване марки «Обломов», накрылся теплым клетчатым пледом и, взяв пред тем в руки чашку горячего кофе с опиумом, принялся читать сочинение этого самого Росского, очень скоро осознав, что оторваться от него будет совсем не так просто, поскольку сочинение прямо магическим образом затягивало студента, но и прочесть толстенный том будет нелегко за трудностью языка и огромными размерами. «Предметом нашего исследования может быть только вечно существующее. Это потому, что только знания о нем могут обладать характером постоянства. <...> Нигилизм, как вы понимаете, вечен.» – прочел наш герой в книге. Погода за окном в это время сильно испортилась, начался проливной дождь с порывами ветра, капли которого громко стучали об окна квартиры, но студент не обращал на них никакого внимания, оставаясь верным чтению старинной книги. Примерно в два с половиной ночи Никитич устал, глаза его стали слипаться, а потому вскоре, сколько бы он не пил кофея далее, ему пришлось провалиться в сон, хотя он и предусмотрительно успел положить книгу в шкафчик за замок. Студенту снилось его детство, проведенное в деревне Селигерского края, где в лесах он имел честь встречать разнообразных духов и богов, которые постоянно играли с ним в свои игры, опаивали амброзией и давали возможность порхать. Снился ему автор, которого он представлял интеллигентным учителем гимназии, похожим на того книготорговца, с которым он общался сегодня большую часть дня, а также снилось ему, что он сам гимназист, притом в его классе учатся только великие гении будущего, рядом с которыми он выглядит полнейшим убожеством. Через время он проснулся, ибо ему казалось, что кто-то ходит по узкому коридорчику его маленькой квартиры, громко стуча, будто расхаживая в сапогах с гвоздиками на подошвах, что разбудило его мигом. Он осознал себя лежащим на диванчике, находясь в темной комнате, которую освещал лишь тусклый свет дворового фонаря, перед которым росло дерево, бросающее свою раскачивающуюся от дождя и ветра тень на пол и стены его комнате. Сначала Александр удивился тому, что он оставлял свет включенным, но теперь свет был выключен, хотя он посчитал возможным выгорание ламп освещение, некоторое время все еще оставаясь неподвижным и напряженным, не смея пошевелиться, вслушиваясь в ночную тишину, надеясь узнать там тот самый звук шагов, что чудился ему сквозь сон минуту назад. Через время он уже расслабился, надеясь уснуть, откинул голову на подушку, как вдруг услышал, как закипает чайник на кухне, при едва слышном звоне чашек, которые напугали его до определенной степени, что привело его к мысли о том, что надо бы притвориться спящим, что он и сделал, вскоре уснув взапрямь. Проснулся наш герой поздним утром, когда уже было двенадцать часов, будучи разбуженным светом солнца, попавшим ему в глаза, а едва проснувшись, продрав глаза, он решил проверить работу ламп, обнаружив их действующими, что малость его испугало. В то же время в настоящий ужас он пришел лишь тогда, когда прошел в коридорчик и на кухню, обнаружив там грязные следы от сапог, а затем найдя на кухонном столе несколько пустых чашек со следами пития чая кем-то ночью, от вида чего он пришел просто в некое странное состояние между смехом и ужасом. Студент, оставшись без завтрака, мигом оделся и рванул ко своим друзьям, надеясь вместе с ними выпить пива и расслабиться, но в тот самый момент, когда он уже выходил из своей комнаты, его взгляд был брошен на шкафчик, в который он положил книгу, ныне обнаружив, что дверца оного раскрыта довольно широко. Едва ему удалось заглянуть в шкафчик, как он усмотрел там книгу, мигом схватив ее и принявшись читать прямо здесь, не имея сил оторваться, что продолжалось до самого вечера, когда Александр накинул на себя плащ и побрел по улочкам родного города к тому книготорговцу, что продал ему сей труд. Он постучал в дверь в тот момент, когда мужик сам сидел над рукописью своего труда, неохотно оторвавшись на студента, который попросил по возможности отыскать ему еще трудов того самого философа, за которые он, студент, щедро заплатит. Вскоре наш герой отдал все имеющиеся у него сбережения во власть книготорговца, получив взамен 84 толстенных тома данного философа, два последних из коих были созданы в новой орфографии, никак не имея сил в нем разобраться, а потому читая безо всякого перерыва до наступления осени, когда предстояло отправиться в университет на учение. Умудрился раздобыть книготорговец непонятно где и портрет Росского кисти неизвестного провинциального художника, который тоже вскоре занял почетное место в скромном доме нашего студента, разместившись в гостиной. На портрете был изображен седовласый ухоженный очень тощий мужчина лет шестидесяти, одетый во фрак, который, развалившись в зеленом кожаном кресле, исподлобья смотрел на зрителя своими пронзительными зелеными глазами, совершенно сражающими любого смотрящего своей проникновенностью, не отпускающие уже никогда, захватив тебя однажды, и врезающиеся в память навеки для любого. В ту же самую ночь, наставшую за днем покупки портрета, студент снова услыхал слегка шаркающие шаги, совершаемые человеком в сапогах со шляпками гвоздей на подошвах, который медленно прохаживался по всему его дому, обходил поочередно каждую комнату, не забывая ни одну. Студент слышал то, как аккуратно ступила нога на кафельную плитку, как щелкнул в ванной выключатель, как полилась из крана вода: ходящий по квартире всюду зажигал свет, открывал шкафы, всем интересуясь очень явно. Александра это хождение неизвестного существа по квартире совершенно не пугало, а потому он продолжал спокойно слушать шаги, глядя в потолок, думая при этом о судьбе автора всех тех томов, что были им куплены, а потом он и уснул. Ужас пришел к нему не ночью, когда по его квартире расхаживал некто, но несколько после, когда он проснулся, вышел в кухню, открыл холодильник, а после и обнаружил, что некто безжалостно объел его до нитки за эту ночь, издав громкий выкрик, который был самым настоящим воем ужаса человека, у которого большие проблемы, всю тяжесть коих осознал он лишь теперь.