Оболганный Сталин - Голенков Александр. Страница 7

Привожу одну большую цитату, автор которой будет назван чуть ниже: «История предъявила новому строю жестокий ультиматум: либо, создав в критические сроки социально-экономическую и техническую базу, выжить и дать человечеству первый опыт справедливой организации общества, либо погаснуть... Индустриализация 20–30-х годов была, действительно, тяжелейшим испытанием. Но попробуем теперь, с позиций сегодняшнего дня, ответить на вопрос, нужна ли она была. Да разве такая огромная страна, как наша, могла жить в XX веке, не будучи нормально развитой… Уже с 1933 г. стала быстро нарастать угроза фашизма. И где бы оказался мир, если бы Советский Союз не встал на пути гитлеровской военной машины? Наш народ сокрушил фашизм мощью, созданной им в 20–30-е годы… Или возьмите коллективизацию. Знаю, сколько домыслов, спекуляций, злобной критики в наш адрес связано с этим термином, не говоря уже о самом процессе. Если же, действительно, с позиций правды и науки учитывать обстоятельства того времени и специфику развития нашего советского общества, если не закрывать глаза на крайнюю отсталость сельскохозяйственного производства, которое не имело перспективы преодолеть отсталость, оставаясь мелким и раздробленным, если, наконец, правильно оценивать действительные результаты коллективизации, то нельзя не прийти к однозначному выводу. Коллективизация была величайшим историческим деянием... Она обеспечила рост производительного труда... высвободила значительную часть средств и рабочих рук… Она открыла перспективу для создания надежного продовольственного фонда государству... Если бы не она, мы не смогли бы сейчас и думать о производстве зерна на уровне 200 миллионах тонн, тем более о 250 миллионов тонн…». Так высоко оценил факт индустриализации с коллективизацией лидер, чья инициатива в развертывании «перестройки» неоспорима, — М.С. Горбачёв.

Что это: вынужденное признание фактов или маскировочный ход будущего предателя? Не знаем точно, но сама оценка фактического явления весьма красноречива.

В этой связи нельзя не упомянуть признание успехов СССР в середине 30-х годов… Л. Троцким. Троцкий признавал, что СССР достиг небывалой экономической мощи, «несмотря на сталинизм» (слова Троцкого), причем в быстрейший срок, «несмотря на вековую российскую отсталость» (слова Троцкого), благодаря социалистической системе хозяйствования, и прежде всего плановому централизму.

«Буржуазный мир, — писал Троцкий в 1936 г., — сперва пытался притворяться, будто не замечает хозяйственных успехов советского режима, то есть опытного доказательства жизненности методов социализма».

Троцкий тогда же высказал и такую, представляющую сегодня особенный интерес, мысль: «Крушение советского режима привело бы к неминуемому крушению планового хозяйства и, тем самым, к упразднению государственной собственности… Наиболее преуспевающие предприятия поспешили бы выйти на самостоятельную дорогу. Они смогли бы превратиться в акционерные компании или найти другую форму собственности… Одновременно, и ещё легче, распались бы колхозы. Падение нынешней бюрократической диктатуры (имеется в виду в СССР. — А.Г.) без замены ее новой социалистической властью означало бы, таким образом, возврат к капиталистическим отношениям при катастрофическом упадке хозяйства и культуры (выделено мной. — А.Г.). Здесь только остается добавить: при быстром росте новой бюрократии, которая, без сомнения, вскоре достигнет своей диктатуры.

4. О демократии, рабстве и культе личности.

Сперва немного из истории Руси. Вот несколько исторических фактов. С 1228 по 1462 г. (период формирования русского народа), то есть с начала XIII в. по середину XV в., или за 234 года, Русь отбила 160 нашествий, каждое их которых представляло собой крупную войну по европейским меркам. Почти по 80 войн в столетие, война в каждые 1,5 года! В XVI в. Русь воевала 43 года! В этом же веке, в 1571 г., она подверглась набегу крымских татар: их хан Девлет Гирей дотла сжег Москву. Погибло, по данным русских летописей, до 800 тысяч человек. Трупы не было сил хоронить — сбрасывали в Москву-реку. «Москва-река мертвых не пронесла» — так гласит летопись. Ни одна европейская река, да и не одна западноевропейская столица такого не знавали! В XVII в. Россия воевала 48 лет! В XVIII — 56! И все войны имели цель: со стороны противников России — уничтожение или порабощение её; со стороны России — защита, выживание.

Такого количества войн ни одно западноевропейское государство не имело... вплоть до 1939 г., когда Германия под руководством Гитлера за год с небольшим завоевала Чехословакию, Польшу, Данию, Голландию, Бельгию, Францию, Грецию, Норвегию и Югославию (9 стран), потеряв всего-навсего 97 тысяч своих военных. А в 1945 г., когда агонизирующий Гитлер предпринял предсмертную попытку прорыва под Арденнами, где стояла группа армий США, последние, будучи самой мощной капиталистической державой мира, потеряв там всего 9 тысяч своих военных, слезно запросили помощи у не готового к наступлению большевистского СССР, и тот пошел на выручку союзнику: за 3 дня вдребезги разбил германскую группировку при наличии своего численного войскового состава в 1,5 раза меньше американского. (Вообще, как это типично для «демократичных» США: сжигать напалмом мирные жилища и людей маленького Вьетнама, напасть на крошечную Гренаду, бомбить гражданское население Багдада — это они молодцы! А в чем-то серьёзном — овцы…)

Таким образом, война для России уже давно стала обыденностью, а мир — необычайностью, божьим даром. Поэтому: может ли понимать Россию Запад, аая которого все без исключения войны до 1939 г. считались веселыми развлечениями? Вспомним, например, французские романы о Д'Артаньяне, вспомним современные фильмы о войне 1939–1945 гг.: французский «Баббета идет на войну» или английский «Мистер Питкин в тылу врага», где война их стран с Гитлером показана как цепь забавных приключений.

Так вот, в силу разных условий исторического развития у русского и западного человека сложился разный взгляд… на демократию. Для западного человека демократия — это набор благ, привилегий, удобств для одного человека, пусть даже этот набор не увязывается со своими общегосударственными интересами, а тем паче с интересами других государств. Выше мы видели на некоторых примерах, как действовали США и гитлеровская Германия, как ложились под ноги захватчику целые страны. Можно ещё добавить пример с военной службой по найму (договору, контракту). Западный человек рассуждает здесь так: «Я служу в армии потому, что мне, лично мне, выгодно: если — по ходу службы — я и буду иметь неудобства, пусть мне их, желательно заранее, оплатят».

Для русского человека демократия — это когда он, русский человек, переносит лишения, потому что от этих лишений избавляется большая часть людей его страны, а если даже русский человек терпит эти лишения вместе со всем народом, то опять же потому, что его дети, новое поколение его страны будут жить без этих лишений.

Слово западному (ливонскому) летописцу XV в. Рюссу, который долгое время жил на Руси, изучил ее. «Русские в крепости, — пишет он, — являются сильными, боевыми людьми… Во-первых — русские работящий народ… Во-вторых, русский с детства привык поститься скудной пищей… В третьих, если русские добровольно сдадут крепость… то не смеют показаться в своей земле… В чужих же землях они не могут и не хотят оставаться… В-четвеёртых, у русских считается не только позором, но и страшным грехом сдать крепость».

Отсюда и разница в отношении к главе государства — королю, царю — у западного человека и у российского. Западный человек может орать на улице: «Долой короля!» и считает этот факт верхом демократии. Русские же люди на горьком опыте (например, с Новгородским вече, где тогдашние люди, которым их князь Александр Невский не нравился его слишком жестокими, по их мнению, мерами наведения дисциплины, его «демократично» изгнали) убедились, что не всё и не всегда верно решается толпой. Известно, что изгнанного Александра Невского новгородцы просили вернуться и возглавить руководство войском, что он и сделал, разбив и изгнав врагов-захватчиков, то есть избавил землю новгородскую от смертельной опасности… благодаря жестокой дисциплине.