Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями - Сатановский Евгений Янович. Страница 33

Армянская проблема и демонстративная независимость в военной стратегии и принятии политических решений смягчается Анкарой в отношениях с Вашингтоном подготовкой военных кадров в Албании, Азербайджане, Грузии, Казахстане и ОАЭ, а также участием турецких войск в миссии НАТО в Ливии и миротворческих миссиях в Афганистане, Македонии, Боснии и Герцеговине. Военная база в Инджирлике и размещенные в Турции американские тактические ядерные ракеты укрепляют этот альянс. Планы президента Обамы и премьера Эрдогана ограничить региональное влияние ЕС и Израиля сближают этих политиков, хотя попыткам давления на Иран – второй после России источник энергоносителей для Турции, она противодействует, одновременно разрешая разместить на своей территории элементы американской системы противоракетной обороны, направленной против Ирана и, не исключено, против России.

В рамках развития отношений с Ираном Турция планирует увеличить объем торговли с ним до $ 30 млрд, сформировав общую транспортную инфраструктуру, и создать на границе зону свободной торговли. Согласно ирано-турецкому договору 2007 г. Турция будет добывать газ на месторождении «Южный Парс» для собственного потребления и на продажу. Эти же возможности она будет иметь в отношении 15 % объема газа, экспортируемого Ираном в рамках проекта «Набукко», который по его завершении предоставит Анкаре инструмент эффективного давления на Европу. По мнению ряда экспертов, Иран и Турция согласовали вопрос раздела зон ответственности в Ираке после ухода оттуда американских войск. Эти договоренности подтверждает дипломатическая активность Турции, которая, кроме посольства в Багдаде и генконсульств в Мосуле и Басре, согласовала с иракским правительством открытие генконсульства в Эрбиле – административном центре Курдской автономии. Помимо интереса к иракской нефти и борьбы с сепаратистами Рабочей партии Курдистана, Турция лоббирует интересы туркоманов Киркука и, вложив в регион более $ 10 млрд, постепенно берет под контроль экономику иракского Курдистана.

Курдский вопрос для Турции – бомба замедленного действия. В последнее время правительство смягчило антикурдскую политику, но десятилетия подавления не только сепаратизма, но и любых проявлений национальной культуры, включая язык и алфавит, пользование которым в Турции запрещено, породили жестокую ответную реакцию курдов. За 23 года вооруженного конфликта от рук бойцов РПК в Турции погибло более 30 тысяч человек, а контртеррористические операции стоили Анкаре более $ 130 млрд. Согласно оценке турецкого генштаба, число боевиков РПК составляет 500–600 человек в Турции и 5,0–5,5 тысячи за рубежом (до 3,5 тысячи – в Ираке). Операции против них в 11 вилайетах Турции ведет 60-тысячная армейская группировка и 70 тысяч членов местных полувоенных формирований. В Ирак из-за РПК в 1982–1999 годы Турция вводила войска 24 раза. В феврале 2010 г. эта практика была возобновлена: 10 тысяч турецких солдат при поддержке авиации провели в Ираке операцию, призванную уничтожить инфраструктуру РПК. В то же время турецкие военные не могут добиться решающей победы над боевиками. Непоследовательная и половинчатая политика руководства страны, позволившего легализовать курдские партии и открыть вещающий на курдском языке телеканал, критикуется кемалистской оппозицией, использующей в противостоянии с ПСР профсоюзы и студенческие объединения.

В арабском мире Турция претендует на роль универсального посредника. После войны в Персидском заливе, в ходе которой Кувейт был освобожден от иракской оккупации, финансовую помощь Анкаре, компенсируя ее участие в войне, оказали Саудовская Аравия, ОАЭ и Кувейт. Премьер-министр Эрдоган в ходе визита в КСА получил одну из наиболее престижных арабских наград – Международную премию имени короля Фейсала «За служение исламу». В то же время попытка Эрдогана договориться о возвращении Израилем Сирии Голанских высот сорвалась. Не исключено, что этот провал планов турецкого премьера и привел к кризису в израильско-турецких отношениях. Снижение уровня дипломатических отношений до минимума, воинственные заявления турецкого руководства в адрес еврейского государства и решение о переводе в Средиземное море части турецкого военно-морского флота для «деблокирования Газы» усилили влияние Турции в мире ислама. Ультиматумы в отношении ЕС по проблеме председательства в этом альянсе Кипра и самого Кипра в связи с началом бурения на его газоносном шельфе позволяют предположить, что политическое и военное давление Турции на Израиль служит прикрытием для разворачивания системы турецкой гегемонии в Восточном Средиземноморье.

Один из наиболее важных инструментов турецкого влияния на Сирию и Ирак является вода. Отсутствие признанного международно-правового статуса Тигра и Евфрата позволяет Турции утверждать, что эти реки – не международные, а трансграничные потоки, и она свободна в строительстве гидроузлов на их истоках, учитывая интересы стран, лежащих ниже по течению, «насколько возможно». Нормализуя отношения с Сирией, Турция объявила о начале строительства в 2010 г. на реке Аси, на турецко-сирийской границе, «Плотины дружбы».

Исламизация Турции и ее интеграция в мусульманский мир имеют свою цену. Ветераны войн в Афганистане, Боснии и Чечне образовали в стране исламистское террористическое подполье, самой известной частью которого является созданный в 1984 г. «Фронт исламских завоевателей Великого Востока». В отличие от этой антиправительственной организации, радикальный Фонд гуманитарной помощи (ФГП), с 1992 г. действующий в 120 странах как консультант Экономического и социального совета ООН, член Объединения неправительственных организаций исламского мира и Гуманитарного форума Организации исламская конференция, был поддержан турецким руководством в ходе организации «Флотилии свободы». Попытка ФГП «прорвать блокаду Газы» позволила руководству Турции начать процесс охлаждения отношений с Израилем, но вызвала критику влиятельного турецкого религиозного деятеля Фетуллы Гюлена, число последователей которого в 100 странах мира превышает 6 миллионов человек. Раскол между исламскими радикалами, на защиту которых встало руководство Турции, и умеренными исламистами движения «Нурджулар», возглавляемого Гюленом, опасен для правящей ПСР, поскольку за Гюленом стоит «исламистский капитал» Турции, контролирующий не менее трети экономики страны. Финансовые активы общины Гюлена с 80-х годов до настоящего времени выросли до $ 50 млрд, позволив ему создать более тысячи учебных заведений в 65 странах мира, включая Турцию, Малайзию, Индию, Пакистан, США, Россию, страны Центральной Азии и ЕС.

Дистанцирование нурсистов от правящей ПСР было так же показательно, как и «резкие повороты» руководства страны в преддверии референдума об изменении конституции в сентябре 2010 г. Выиграв его, ПСР покончила с политической ролью армии, подорванной арестами по делу «Эргенекон». В противном случае будущее партии было туманным – Конституционный суд Турции с 1963 г. закрыл 24 партии, 4 из которых были близки ПСР, причем Партия благоденствия и Партия добродетели были запрещены в 1998 и 2001 годах. Положение Эрдогана внутри страны осложняет доминирование в кругах молодежи марксистских, ультракемалистских и левых идей. Среди 2,5 миллиона турецких студентов популярны Федерация Клубов идей кемализма, Союз молодежи Турции, Движение патриотической демократической молодежи, группы «Молодежь Партии спасения» и «Революционная молодежь», молодежные и студенческие организации Компартии. Националисты представлены в университетах организациями Партии националистического движения. ПСР опирается только на объединения «Исламистская молодежь» и «Мусульманская молодежь», находящиеся под влиянием Гюлена.

Групповые и секторальные интересы усиливает экономическим кризисом и проблема меньшинств, являющихся фактором нестабильности, который зависит от турецко-курдского противостояния. Популистские шаги правительства в адрес христианских общин сопровождаются убийствами священников и агрессивной риторикой лидеров страны в отношении христианства, а призывы к изоляционизму и культивированию турецкого национализма, обращенные к многомиллионной турецкой диаспоре, носят провокационный характер. Исследование этнического состава населения, проведенное Советом национальной безопасности, вопреки теории «единой турецкой нации» показало, что общее число представителей тюркских групп в стране – чуть более 50 миллионов человек. Курдов в Турции более 12,6 миллиона, черкесов – 2,5, боснийцев – около 2, албанцев – более 1,3, арабов – 870 тысяч, цыган – 700, армян – 60, евреев – 20, греков – 15, амшенов и сирийцев – 13. При этом 85 % населения сунниты. Большинство остальных – шииты, алавиты и йезиды.