Семь трудных лет - Чехович Анджей. Страница 28

Новак, известный своими взглядами, которые открыли ему дорогу к креслу директора польской или, точнее, антипольской секции радиостанции «Свободная Европа», открыто не любит уточнять, какие он имел или сейчас имеет политические взгляды. Это не черта его характера, а главным образом избранная тактика. Он хочет быть в глазах доверчивых людей непогрешимым пророком, не опасаясь, что кто-нибудь разоблачит его мошенничество. Такую роль можно играть, только если не пытаешься ничего по-настоящему предвидеть, можно также хвастаться постоянством убеждений, если никто их до конца не знает.

Новак принимал участие в подпольном движении в годы оккупации. Однако у него явная склонность к переоценке своей роли в «акции Н» и искажению фактов. Эта акция, как известно, заключалась в разработке и распространении антигитлеровских листовок, брошюр, газет и распоряжений, написанных на немецком языке и так отредактированных, что они могли считаться делом рук самих немцев — членов тайных оппозиционных организаций. Преувеличивая свои заслуги в «акции Н», хвастаясь подпольными подвигами, Новак создает себе ореол борца за свободу. Эти мифы ему нужны для поддержания репутации у американцев в качестве доказательства, что они имеют сотрудника с большим опытом работы в пропаганде.

Действительные функции Новака в «акции Н» до конца еще не выяснены. Многое говорит о том, что уже во время войны Новак имел связь с английской разведкой. Сотрудничал с нею он намного шире и глубже, чем это должно бы вытекать из нормальных связей секретных служб двух государств-союзников. Три раза выезжал он из оккупированной Польши. Во второй раз находился в Лондоне восемь месяцев и тогда открыто перешел на службу к англичанам. В июле 1944 года был вновь переброшен в Польшу. Именно об этой миссии он широко рассказывал в упомянутой уже мною передаче.

Я процитирую отрывок из нее, который, с точки зрения исторической правды, вызвал много сомнений. Большинства из названных мною людей в то время уже не было в живых, и, следовательно, они не могли все это опровергнуть. Этот отрывок, как я полагаю, с полной определенностью вскрывает главную черту характера Новака.

«Отправлял меня главнокомандующий генерал Соснковский, с которым, впрочем, я летел из Лондона в Италию в одном самолете… Отправлял меня 10 июля премьер Миколайчик… Отправлял меня Тадеуш Ромер, тогдашний министр иностранных дел…»

Одним словом, верхушка эмигрантских властей. Ниже Новак не спускался. В Польше дело обстояло аналогичным образом. 30 июля 1944 года, за два дня до начала восстания в Варшаве, Новак якобы явился к главнокомандующему Армией Крайовой генералу Бур-Коморовскому.

«Было уже слишком поздно. После восстания генерал Коморовский сказал мне, что если бы я прибыл в город на пять минут раньше, то все, что я должен был сделать, могло б иметь решающее влияние на ход событий. Но в момент, когда я докладывал, основные решения, собственно, уже были приняты…»

Эти несколько фраз характеризуют болезненное самолюбие Яна Новака. Стремясь стать фигурой исторической, эпохальной, он непрерывно сыплет фамилиями людей, которых в истории нашего народа нельзя обойти. Он сознательно создает вокруг своей особы шумиху в надежде, что удастся пробраться еще на ступеньку выше. Нет недостатка и в других подобных примерах в упомянутой передаче.

Новак утверждает, что перед поражением Варшавского восстания он получил приказ уйти из Варшавы и пробраться вместе с Ядвигой Вольской, с которой тогда вступил в брак, в Лондон. Вот его слова:

«Нас должны были перебросить по так называемому воздушному мосту с группой очень видных лиц. Тогда должны были лететь Виценты Битос, Зигмунд Заремба, Хоппе и депутат Яворский из «Стронництва народовего».

Полет не состоялся. Однако Новак добрался до Лондона. Вместе с женой, пани Вольской, они якобы были первыми очевидцами и участниками Варшавского восстания, которые очутились на Темзе. Как это произошло?

«Вместе с женой я прорывался через германский рейх, затем швейцарскую границу во Францию, тогда уже свободную. Оттуда нас срочно перебросили на военном самолете в Лондон».

Очень лаконично Новак говорит об этой поездке, детали которой не являются сегодня тайной. Почему он становится так скуп на слова, описывая преодоление нагроможденных на его долгом пути препятствий? Основная причина кроется в том, что Новак просто должен был здесь сохранять сдержанность.

В эмигрантском Лондоне, как и в «Свободной Европе», нет недостатка в людях, которые в делах разведки не являются желторотыми юнцами. Именно они утверждают, что Новак работал также на гитлеровскую разведку и даже не на военную, а на ту, которой руководил аппарат Гиммлера. Если бы Новак более подробно рассказал, как ему с женой удалось пробраться из борющейся Варшавы в Швейцарию, то мог бы разоблачить себя, раскрыть фактических покровителей этого «рискованного» мероприятия.

Главное командование Армии Крайовой, а также резидентура британской разведки в Польше в совершенстве владели техникой изготовления гитлеровских документов, паспортов, пропусков, продовольственных карточек и разрешений на выезд. Пользовавшиеся ими курьеры беспрепятственно разъезжали по всей Европе. Так было до 20 июля 1944 года, то есть до дня покушения на Гитлера и неудавшегося путча генералов. После этих событий во всем рейхе и на территории, еще оккупированной гитлеровцами, гестапо начало ловить действительных и мнимых заговорщиков. Очутившиеся под угрозой ареста гитлеровские генералы и полковники, их штатские друзья и семьи пытались найти убежище в нейтральных странах и скрыться в районах, где их не знали.

Чтобы предотвратить эти побеги, усилился контроль в поездах, на железнодорожных станциях и дорогах. В результате была создана густая сеть, через которую трудно было проскользнуть без соответствующих документов.

В целях охоты за заговорщиками, бывшими до 20 июля 1944 года на вершине власти, а следовательно, за людьми, снабженными документами, были изменены бланки различных пропусков, введены новые печати, шифры на них и т. п. Дезорганизованная Варшавским восстанием ячейка главного командования Армии Крайовой, фабриковавшая документы, не была в состоянии приготовить бумаги по новым образцам. Кто же тогда помог достать Езёраньскому и его жене документы, необходимые для проезда из Варшавы до швейцарской границы и разрешающие находиться в районе, который в то время тщательно контролировался гитлеровскими властями? Как состоялся переход швейцарской границы?

Еще осенью 1944 года в «польском» Лондоне прошел слух, что Новак связан с гитлеровской разведкой. Именно немцы, пытаясь спровоцировать конфликты в лагере антигитлеровской коалиции, что, по их мнению, могло быть последним шансом на спасение третьего рейха от неминуемого поражения, дали возможность Новаку безопасно проехать в Лондон, где он должен был предоставить эмигрантскому правительству тенденциозные материалы, сфабрикованные в определенных ячейках главного командования Армии Крайовой. Почвой для противоречий должны были быть не соответствующие правде и освещенные с антисоветских позиций причины поражения Варшавского восстания.

Упоминания о позорной роли Новака как орудия в руках гитлеровской разведки появлялись позднее в различных эмигрантских публикациях. Однажды многие сотрудники «Свободной Европы» получили по почте изданную в Лондоне брошюру под названием «Мюнхенский зверинец». Она содержала, в частности, много аналогичных обвинений в адрес Новака.

Подхалимы и трусы шли с ней к директору и, опасаясь последствий, смиренно объясняли:

— Пан директор, я этого не читал. Перелистал и как только понял, что это пасквиль, решил вам отдать…

Другие читали, но хранили молчание. Некоторые, известные своей лисьей тактикой, прикидывались, что вообще ничего не знают о происходящем.

Новак нервничал. Он знал, что замалчивание этой щекотливой истории неразумно. Поэтому он попытался сразу взять быка за рога. Распорядился объявить, что каждый, кто хочет, может прочитать брошюру, положенную для ознакомления в его секретариате. Желающие имели в своем распоряжении только один день. При получении брошюры нужно было ставить подпись в специальной тетради. Некоторых эта необходимость ставить свои автографы смущала, но любопытство брало верх. Шли и читали. Начались разговоры и комментарии уже не столь деликатные. Тогда Новак струсил и распорядился брошюру спрятать. Разобравшись в обстоятельствах, люди замолкли, ибо на этой опасной теме легко можно было погореть. Доносчики Новака действовали всюду.