Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 29

Когда я смотрю на тех людей в российском правительстве, которые собрались разделить и раздать землю и государственную собственность в частные руки, не могу скрыть своего восхищения – это геройские ребята. Ничего не могу сказать про то, есть ли у них мозги – не знаю, но ребята они геройские.

Могут подумать, что неприятие русскими парламентской формы управления и приверженность к самодержавию определена их отсталостью и умственной тупостью. Что, дескать, они просто не понимают, как это хорошо, когда твою свободу отстаивает в парламенте профессиональный депутат и большинством голосов принимаются мудрые решения.

За сотни лет в России видели все, в том числе и «демократию» по-западному. И твердо знали, что большинством голосов принимаются решения, нужные не всему государству, не всему народу, а только большинству голосующих. А это большинство голосующих руководствуется чаще всего не пользой страны, а исключительно своим, корыстным интересом. А этот корыстный интерес легко купить, были бы деньги. И сама самодержавная Россия на протяжении всей своей истории только и делала, что покупала голоса «демократов».

Мы помним, что Речь Посполитая три столетия вела войны с Россией, и, пока это государство было монархией, Россия терпела от нее непрерывные поражения. Дошло до того, что русские не в состоянии были в открытом поле сопротивляться полякам. Отчаявшиеся бояре во время Смутного времени покупают в Швеции наемников, чтобы хоть что-то противопоставить профессионализму и удали поляков.

Но вот Речь Посполитая ступила на «цивилизованный» путь развития, «демократизировав» свое общество. Короля отодвинули на второй план, на первое место вышло «демократическое» собрание – сейм. Сейм очень быстро довел Польшу до полного политического и военного бессилия – до полного маразма.

...1 февраля 1733 года умер польский король Август II. Предстояли выборы нового короля.

Россию по-прежнему терзали набегами крымские татары – вассалы Турции. Органическим врагом Турции была Австрия. Враг моего врага -мой друг. Так надолго Австрия стала пусть и неверным, но союзником России. Но соперником Австрии на континенте была Франция, по тем же причинам для нее любой враг Австрии и России был другом. В Швеции нарастали силы, жаждавшие реванша за поражения, нанесенные Россией в Тридцатилетней войне. Пруссия спокойно выжидала в нейтралитете, чтобы отхватить в этой драке куски пожирнее.

Европа разделилась на два лагеря – в одном Россия с Австрией и лишь потенциально Англия – традиционная противница Франции. В другом -Франция, Турция, Швеция. Оба лагеря бросились в Польшу с тем, чтобы обеспечить там короля, лояльного к своему союзу. Франция боролась за Станислава Лещинского, Россия – за курфюрста саксонского Августа.

22 февраля 1773 года российская императрица собрала министров и генералитет, которые постановили:

«1) По русским интересам Лещинского и других, которые зависят от Короны Французской и Шведской и, следовательно, от Турецкой, до Короны Польской допустить никак нельзя.

2) Для того отправляемые в Польшу министры должны усильно стараться, денежные и другие пристойные способы употреблять, сообща с министрами союзников, чтобы поляков от избрания Лещинского и других подобных ему отвратить, для того этих министров надобно снабдить денежными суммами.

3) А так как может случиться, что вышеозначенные способы для отвращения таких вредных русскому государству предприятий окажутся недостаточными... без упущения времени на самих границах поставить 18 полков пехоты и 10 полков конницы... донских казаков 2000, гусар украински» сколько есть, из слободских полков 1000, из Малороссии 10 000, Чугуевских калмыков 150 да волжских тысячи 3».

Как в воду глядели: «пристойных способов» оказалось недостаточно. Пока из Вены в Варшаву шло 100 000 червонных, а посланник саксонский давал ежедневные обеды всего на 40 человек, пока русские везли туда «денежные суммы», шустрые французы сунули польским демократам более миллиона ливров, и те проголосовали за Станислава Лещинского.

Но подоспели деньги австрийские и русские. Ничего. Польские демократы и их взяли и еще раз проголосовали. Теперь за курфюрста саксонского. В Польше оказалось два «законных» короля — один профранцузский, другой – прорусский. Россия двинула в Польшу войска.

Лещинский стал собирать вокруг себя верных шляхтичей. Казалось, в патриотическом подъеме гордые поляки должны были дать мощный отпор интервентам. Куда там! Польша ведь стала демократической и цивилизованной. Историк Соловьев эти события описывает так.

«... русские беспрепятственно били приверженцев Станислава в Польше и Литве. Мы видели, что этих приверженцев было много, но вместо того, чтобы вести войну с русскими, они занимались усобицею, опустошением земель своих противников, приверженцев Августа. Они вредили русским войскам только тем, что утомляли их бесполезными переходами. Иногда большие массы поляков приближались к русскому отряду, распуская слух, что хотят дать сражение: но не успеют русские дать два пушечных выстрела, как уже поляки бегут; никогда русский отряд в 300 человек не сворачивал с дороги для избежания 3000 поляков, потому что русские привыкли бить их при встречах». Дожила Польша!

Лещинский сбежал в Данциг – сильную крепость, к тому же усиленную 2000 присланных Францией солдат. К Данцингу подошла русская пехота. Однако король Пруссии не давал подвезти через свою территорию осадную артиллерию. Пока российский фельдмаршал Миних с ним по этому поводу торговался, пехота взяла укрепленное предместье Данцига, разумеется, с польскими пушками и боеприпасом. С помощью этих пушек блокировала Данциг и вела его бомбардировку. Наконец, подтянули осадную артиллерию, и Данциг сдался вместе с французами. Лещинский снова бежал.

И в цивилизованной демократической Швеции к тому времени был такой же маразм. Россия усмиряла крымских татар и вела войну с Турцией. В Швеции в это время истосковались по грабежу офицеры, и образовалась значительная партия, требующая войны с Россией. Король Швеции был связан представительными органами власти. Он искренне не хотел новой войны с Россией и даже пытался обосновать свою позицию отсутствием необходимой конъюнктуры. На что «ястребы» шведской секретной комиссии нагло ему ответили: «Надобно жалеть, что мы нынешними конъюнктурами не пользовались и войска на помощь Станиславу не послали, особенно в то время, когда город Данциг еще не покорился: мы все ждем революции в России, ждем уже 14 лет и все не дождемся, видно, мы до тех пор будем ждать, когда небо на Россию упадет и всех подавит: тогда нам полезна конъюнктура будет».

Разумеется, что эти настроения у дворянства умело подогревал ливрами французский посол и, естественно, русский посол Бестужев рублями подогревал мирные настроения шведского кабинета министров, представителей бюргеров, духовенства, крестьян. Но вот нахальный француз, который уже истратил на эти цели по слухам 300 000 ефимков, взял и в одну ночь сунул бюргерам 6000 ефимков сразу. Бюргеры переметнулись на французскую сторону. Мир между Россией и Швецией повис на волоске.

Шведы через Марсель посылают в Турцию предложения заключить наступательный союз против России. А дубликаты предложений дают опытному разведчику майору Синклеру, чтобы он их доставил в Турцию напрямую – через Польшу.

Шведский король информирует о миссии майора Синклера российского посла, тот слезно просит Петербург перехватить Синклера и «аневлировать» его, а потом пустить слух, что на него напали разбойники. Петербург, как всегда, промедлил, и Синклер проскользнул в Порту. Но и в Петербурге все же дела двигаются: на охоту за Синклером уезжает поручик Левицкий, а за Рогоци и молодым Орликом (курьерами между Турцией и Францией) отправляются в путь капитан Кутлер и поручик Веселовский. Этим тоже дают ориентировку на Синклера. Как видно, и в те времена разведка России кое-что умела. Синклер попался Кутлеру и Левицкому на обратном пути, когда ехал с ответом Турции в Швецию. Разумеется, этот Джеймс Бонд восемнадцатого века скоропостижно скончался, а бумаги его были переданы русскому послу в Польше. Но на разбойников смерть Синклера свалить не удалось. Кутлеру и Левицкому срочно сменили фамилии и отправили служить в полки подальше от западных границ.