Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 62

Некто по своей внешности и интеллекту может быть опознан как человек, но по своему поведению может являться животным. И каждый из нас таких людей знает или узнаёт в себе.

Чем больше в обществе людей-животных, тем дальше общество от коммунизма. Людей-животных сдерживает в человеческих рамках насилие их над собой или насилие над ними общества, а коммунизм насилия общества над людьми не признает, в нем будут жить люди, способные подавлять не ко времени проснувшиеся инстинкты без насилия над собой, и общество в насилии над ними нуждаться не будет.

Коммунизм – это не проблема экономики или техники, это проблема воспитания. Для того чтобы жить в коммунизме, требуется не партбилет в кармане, а способность быть Человеком. Способность без усилий над собой и внутренних мучений преодолевать в себе инстинкт лени и работать, находя в результатах работы высшее удовлетворение. Способность подавить в себе алчность в условиях, когда возможным будет все или почти все. Подавить инстинкт продолжения рода, когда это будет задевать других людей. Подавить в себе страх, когда это потребуется для людей и общества.

Люди, не способные стать Человеком, не могут жить при коммунизме. И не могут в силу недостаточности своего человеческого развития понять, что такое общество может быть. Их собственный жизненный опыт, основанный на собственной лени, алчности, трусости и подлости, не дает им фактов, подтверждающих возможность коммунизма.

Люди, понимающие, что коммунизм – это дело очень непростое, но осуществимое — это коммунисты.

Подготовить коммунизм обязан социализм. В нем в области распределения материальных благ должна действовать справедливость: от каждого по способностям – каждому по труду. Результаты труда необходимо оценить, и деньги при социализме нужны.

Справедливость социализма требует, чтобы результат труда, в который человек вложил свой ум и физическую силу, был обменен на требующий такой же суммы ума и силы результат труда другого человека.

Разделение труда в обществе достигло таких масштабов, что в каждый килограмм хлеба, безусловно, вложена частица труда каждого члена общества, как вложена она в любую машину и любое здание, и каждый на эти вещи имеет безусловное право. И это тоже причина, по которой обмен должен быть справедливым.

Справедливость социализма требует, чтобы в этот обмен не вмешивались другие обстоятельства, которые никак не зависят от труженика и которые он не в состоянии изменить – национальность, происхождение, определенного рода природные и искусственно созданные условия.

В силу случайных обстоятельств один человек может изготавливать одежду, другой хлеб. В случае засухи или неурожая тот, кто владеет хлебом, может за свой труд взять неимоверно большое количество труда того, ктоделает одежду. Это несправедливо.

Основана эта несправедливость на том, что право владения продуктом признается за человеком, занятым его обработкой на последней, дающей случайное преимущество, стадии. А это право и дает право частной собственности на средства производства.

Во имя своей справедливости социализм не признает этого права. Владелец средств производства, кем бы он ни был, может отнимать у работающих у него работников часть стоимости их труда, и эта часть может намного превышать стоимость его настоящего и прошлого труда. И это еще одна причина, по которой социализм во имя справедливости не признает права частной собственности на средства производства.

Коммунисты и социалисты – интернационалисты. Это вытекает из сути их представлений о справедливости, так как нет для них других справедливых оснований получения каких-либо дополнительных благ от общества, кроме дополнительного труда.

Капиталистическое общество в понятии справедливости полностью ориентируется на людей-животных. В формуле справедливости капитализма отсутствует требование «от каждого по способностям». Оно изначально неприемлемо, и в нем нет необходимости.

Право частной собственности дает его владельцу возможность не служить и не давать обществу вообще ничего взамен за получаемые от общества блага. Это первая причина, по которой понятие «от каждого по способностям» капитализм не приемлет.

Специфика беспланового хозяйства требует резервов на случай получения больших заказов, в том числе и резервов рабочей силы – безработных. Это вторая причина неприемлемости этого понятия.

Нет необходимости морально подстегивать людей к полному применению своих способностей – капиталистическое общество для этого имеет устоявшийся набор экономических и правовых средств насилия.

Форма справедливости капитализма: каждому столько, сколько он сумеет у общества изъять.

Много ли надо было русскому или россиянину, чтобы понять и принять эти идеи?

Много ли надо человеку, живущему в общине, где все обязаны оказывать друг другу помощь и не требовать за это денег, чтобы принять идею о том, что в будущем денег вообще не будет?

А много ли надо русскому, не признающему права частной собственности на землю, чтобы принять идею о том, что все средства производства должны быть общими?

И много ли надо ему, считающему всех, кто служит России, своими братьями и сестрами, чтобы принять идеи интернационализма?

Так что приход к власти в России коммунистов – это процесс абсолютно для нее естественный.

КОММУНИСТИЧЕСКАЯ БЮРОКРАТИЯ

Став у власти в Петрограде, большевики сразу же столкнулись с проблемой исполнительной власти. Без нее все их законотворчество пустое умствование. Без чиновников, которые организовали бы население на исполнение этих, даже воспринимаемых Россией законов, власти нет.

Старая исполнительная власть уже задолго до большевиков была дискредитирована, а потом добита с их помощью. Попытки большевиков подчинить себе ее чиновников окончилась неудачей: чиновники не признали правительство Ленина и пошли на саботаж.

Правда, какое-то подобие исполнительной структуры большевикам удалось создать почти мгновенно – это была система Советов в губерниях и уездах. Советы на местах стали отвечать за исход борьбы в России точно так же, как правительство в Петрограде и даже больше, так как политические противники расстреливали и рубили их депутатов в первую очередь. Поэтому команды из центра поступали на места и принимались к исполнению местными Советами безоговорочно, тут все понимали, что связаны с Петроградом кровью.

Но Советы – это скорее законодатели, которые указание большевистского правительства могли на своем заседании превратить в закон для данной местности. А ведь еще нужны и исполнители – чиновники. Те, кто мог бы обсчитать стоимость выполнения указания, найти деньги, людей, материалы, рассчитать время исполнения и организовать его.

Царских чиновников попытались заставить работать силой. Офицеров и генералов призывали в Красную Армию и приставляли к ним надсмотрщика-комиссара. Таких же комиссаров рассылали во все учреждения.

Часть чиновников принимала идеи коммунистов, часть честно работала под угрозой расправы, но часть и откровенно вредила, так как профессионалу обмануть дилетанта-комиссара нетрудно.

По этой последней причине так или иначе, но большевики вынуждены были все больше и больше ставить на места чиновников действительно преданных себе людей, а это в основном были рабочие и крестьяне, в лучшем случае люди с образованием, но без малейшего опыта. Качественный уровень исполнительной власти упал неимоверно.

Добавим, что чиновников большевикам потребовалось больше, чем царской России. Во-первых, из-за крайне низкого профессионального уровня, во-вторых, из-за необходимости охватить управлением и ту часть экономики, что находилась у буржуазии и управлялась набранным ею персоналом.

Кто были эти сотни тысяч человек, которые стали управлять Россией, полностью разрушенной мировой и гражданской войнами? Кто были те, кто стал требовать исполнения законов от граждан России, которые за три года внутренней смуты вообще отвыкли кому-либо подчиняться?