Продажная девка Генетика - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 32

В предвоенные годы массовых сталинских арестов началось наступление «народного академика» Трофима Денисовича Лысенко на научную биологию. Лысенковщина стала частью большевистской утопии. Одержав победу в огромной стране, большевики замахнулись на власть над законами природы. Лысенковщина стала «наукой» для невежд, переводящих оппонентов в «политическую плоскость».

Одной из главных крепостей, которую лысенковцам предстояло взять, был кольцовский институт. Лысенко и его сподвижники уже захватили Сельхозакадемию, успешно осваивали Академию наук, но в Наркомздраве поддержки не имели. В 1938 г. институт перевели из Наркомздрава в Академию наук и приступили к его ломке. На общем собрании в присутствии комиссии кольцовцы держались стойко, защищая директора и институт. Среди выступавших был и Рапопорт. Кольцов не согласился ни с одним из обвинений, ошибок не признал, но, вызвав огонь на себя и потеряв директорский пост, спас институт. Работа кольцов-цев не прервалась. В 1940 г. в экспедиции был арестован великий ученый Николай Иванович Вавилов. В декабре в командировке не выдержало и сердце Кольцова. Упал занавес после первого акта трагедии советской генетики. В следующих на авансцену выйдет Иосиф Рапопорт.

Перед войной молодой генетик, работая с плодовой мушкой, выявил первые химические мутагены, не уступающие по силе действия радиации. К 1941 г. он обобщил свои данные. По определению Нобелевского комитета, научное открытие изменения генов под действием химических веществ по праву принадлежит ему и не знавшей о работе Рапопорта и начавшей работать в военные годы в Англии Шарлотте Ауэрбах. Идущего первым Рапопорта задержала война. Он ушел на фронт добровольцем, хотя, будучи кандидатом наук, имел бронь.

Юзика считали не знающим страха. Кольцовцы не сомневались в героизме любимца, знали о множестве его боевых наград и ранении в голову, чудом не ставшем смертельным, после которого он вновь (!) ушел на фронт. Но о неоднократных представлениях его к званию Героя Советского Союза, не полученному из-за прямоты характера, услышали лишь на панихиде от однополчан. Не знали и как в конце войны он со смертельным риском для жизни спас колонну плененных его частью немцев от случайного уничтожения с воздуха.

Сняв погоны, Рапопорт радостно окунулся в работу. Его ставшая приоритетной статья «Карбонильные соединения и химический механизм мутаций» появилась в журнале «Доклады Академии наук» уже в 1946 г. Он успел.

В августе 1948 г. в разгар каникул, экспедиций и отпусков внезапно начался очередной политический процесс — лысенковцы «судили» генетику и генетиков на своей сессии ВАСХНИЛ. Подготовка прошла в лучших традициях большевизма — втайне от генетиков, все роли были заранее расписаны. Чудом попав в зал заседаний, Иосиф Абрамович оказался самым смелым и последовательным защитником науки от клеветы шарлатанов. Узнав, что Лысенко поддержан Сталиным, немногие оппоненты покаялись. Идти против «воли партии» на политическом процессе было пострашней, чем при артобстреле. Рапопорт, достойный ученик Кольцова, не отрекся от истины. Напротив, как отмечено в стенограмме, «отпускал оскорбительные реплики, допускал выкрики», до последнего защищая генетику: «Она является лучшей теорией, чем ваша. Обскуранты!»

Началась очередная охота «на волков». Повсюду — в вузах, в академиях и на опытных станциях — выявляли и истребляли генетику. Зная, что Рапопорта не запугаешь, его уговаривали (!) покаяться, давили на партийный долг. Он потерял партбилет, получив взамен «волчий». Но «смелого пуля боится» — Иосиф Абрамович спас честь и выжил.

Изгнанный без права поступления на работу, доктор наук Рапопорт пытался устроиться в метро, зачислялся на временную работу в геологические партии, под чужой фамилией делал переводы для Института научной информации.

После смерти Сталина в 1953 г. пали многие кумиры. Лысенко — остался. В 1956 г. Нобелевская премия впервые была присуждена советскому гражданину. Им стал академик Николай Семенов. При вручении премии в Стокгольме разделивший с ним награду Хиншелвуд (нет пророка в своем отечестве!) рассказал Семенову о классических работах Рапопорта, известных загранице. Вернувшись домой, Николай Николаевич отыскал его. Начался долгий путь возвращения Иосифа Абрамовича к любимой работе в стенах Института химфизики АН СССР. Путь нелегкий, осложняемый на каждой ступени «компетентными органами». И вот после 12-летнего перерыва увидела свет новая работа Рапопорта — «Мутационное действие 1,4-бисдиазо-ацетилбутана».

В начале 60-х Нобелевский комитет выдвинул Рапопорта на получение премии. Помня скандал с лауреатством Бориса Пастернака, шведы осторожно запросили мнение советских властей о кандидатуре Рапопорта. Мудрые мужи в ЦК поставили условием поддержки заявление от Рапопорта о повторном вступлении в партию. А члены КПСС были обязаны поддерживать «мичуринскую биологию». Конечно, Рапопорт отказался. Отказался от всемирного признания, от почти автоматического избрания академиком, от денег, наконец. Для него существовали иные ценности. В итоге ни Рапопорт, ни Ауэрбах не стали нобелевскими лауреатами (таковы правила — оба или никто). Одно из блистательных достижений генетики XX века — химический мутагенез — так и не было отмечено высшей международной научной наградой, хотя награда за радиационный мутагенез была вручена Г. Дж. Меггеру еще в 1946 году.

Возглавляя отдел химического мутагенеза Института химфизики, Иосиф Абрамович стал основателем нового научно-практического направления. Вот он, яркий пример практичности хорошей теории. В содружестве с агрономами и селекционерами было создано почти 400 новых сортов, устойчивых и урожайных. К ним надо добавить множество штаммов-продуцентов промышленных микроорганизмов. Оказывалась помощь лесоводам и животноводам. Откликаясь на нужды времени, он наметил программу работ по рекультивации почв после промышленных загрязнений... А чиновник из Госкомитета по науке и технике никак не мог взять в толк, почему этот Рапопорт не ставит своей фамилии в десятках статей, использующих его наработки? Бедняга мерил своим аршином.

В декабре 1990 г. член-корреспондент Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии Иосиф Абрамович Рапопорт трагически погиб: на пешеходном переходе его сбила машина.

В святоотеческой литературе принято разделять праведников на строителей-просветителей, мучеников за веру и защитников отечества. Жестокие испытания времени проявили все три ипостаси личности Иосифа Абрамовича».

Е. РАМЕНСКИЙ

Как Т.Д. Лысенко несколько Нобелевских

премий не получил и как на его идеях генетики сытно кормятся

Мой оппонент кандидат химических наук Е. Раменский торопится занести И.А. Рапопорта во все разделы святоотеческой литературы (если мы с ним имеем в виду одно и то же Отечество). Безусловно, И.А. Рапопорт достоин быть занесенным в списки защитников Отечества. Он, как и Марина Владимировна Алексеева, чью статью я публиковал, добровольцем пошел на фронт и, надо думать, честно там сражался за СССР. Более того, Рапопорт вызывает уважение и потому, что он, как говорится, не пальцем сделан, — когда в 1948 г. стадо генетиков на сессии ВАСХНИЛ (Всесоюзная академия сельхозна-ук им. Ленина) начало каяться в генетической глупости, Рапопорт твердо отстаивал эту глупость до конца. Для него эта глупость была чем-то важным, суррогатом Великой идеи, и он за эту Идею дрался, невзирая на личные потери.

Однако в святоотеческой литературе любого Отечества в просветителях Рапопорту делать нечего. Как можно просветить глупостью?

Ведь даже не сегодня, а уже тогда, в далеком 1948 г., глупость генетических идей была очевидна, и за эти идеи среди ученых держались только идиоты, которые сами по себе биологии (науки о жизни) не понимали, а повторяли слова, которые им казались умными. Умными же считались те слова, которые говорят лауреаты Нобелевских премий, а один из отцов генетики Т. Морган (американец в придачу) был как раз лауреатом этой премии. Представляете — американец, да еще и лауреат Нобелевской премии?