Яволь, пан Обама! Американское сало - Матвейчев Олег Анатольевич. Страница 9

– Да, это правда. И все равно половина населения назвала себя «русскими». И вот еще факт: в Карпатской Руси в тридцать седьмом году была проведена анкета-плебисцит о том, какой язык преподавания должен быть в школах: русский или украинский. Несмотря на стремление правительства Чехословакии вынести решение в пользу украинского языка, восемьдесят шесть процентов населения высказалось за русский.

– Фантастика! Половина жителей Западной Украины в условиях ненависти власти к СССР, в условиях насаждения украинства все же называют себя русскими, и подавляющее большинство высказывается за русский язык! – Алла подскочила со стула и заходила по кабинету, как Повлонский.

– А сегодня, – продолжал Повлонский, – украинские политики заявляют, что всего лишь четверть, а некоторые говорят и о пятнадцати процентах, населения всей Украины составляют русские.

– Что за фокус? Куда делись десятки миллионов русских меньше чем за сто лет и откуда вдруг на той же самой территории появилось чуть ли не тридцать миллионов «украинцев»? – спросила Алла и сама же уже догадалась, каков правильный ответ.

– Ответ очевиден: это одни и те же люди и потомки этих людей, в чьи паспорта было внесено соответствующее изменение. Был «русский» – записали «украинец».

– А что было на Востоке?

– На Восточной Украине украинизация шла с не меньшим остервенением, чем на Западной, под пятой Польши. – Повлонский опять полез в какой-то справочник, нашел нужную страницу и торжествующе посмотрел на Аллу. – По национальному признаку тогда комплектовались партийные органы.

Алла подошла к нему и сама прочла в книге: «Если в 1925 году соотношение украинцев и русских в КП(б)У составляло 36,9 процента на 43,4 процента, в 1930 году – 52,9 процента на 29,3 процента, то уже в 1933 году – 60 процентов украинцев на 23 процента русских».

– Ничего себе темпы!

– Кроме того, насаждался украинский язык. Если в тридцатом году почти семьдесят процентов газет на Украине выпускались советскими органами на украинском языке, то в тридцать втором их было уже восемьдесят семь процентов. В русскоязычном Донбассе к тридцать четвертому году на русском языке из тридцати шести местных газет выходило уже только две! В двадцать пятый – двадцать шестой годы из всех книг, изданных на Украине, сорок шесть примерно процентов вышло на украинском, а уже в тридцать втором эта цифра составила почти семьдесят семь процентов.

– Может, народу были понятнее книги на своем диалекте?

– Никаким «требованием рынка» объяснить это невозможно: книгоиздание было в то время сугубо партийной, политической сферой. С особой настойчивостью решался вопрос украинизации образовательных учреждений. В том же Донбассе до революции было семь украинских школ. В двадцать третьем году Наркомпрос Украины приказал в течение трех лет украинизировать шестьсот восемьдесят школ региона. К тридцать третьему году закрылись последние русскоязычные педагогические техникумы. В этом же учебном году в русскоязычной Макеевке не осталось ни одного, слышите, Алла, ни одного русскоязычного класса в начальной школе!

– Я еду на Украину с заданием от редактора заняться темой голодомора, который был как раз в это время. Сегодня украинское правительство много говорит о «голодоморе» как геноциде украинского народа. Дескать, Москва душила именно украинцев. Теперь, после ваших слов, у меня остается одно недоумение: что за странная была Москва? Одной рукой перековывала русских в украинцев, а другой рукой украинцев морила голодом?

– Если и был геноцид на Украине в тридцатые годы, то геноцид по отношению к русским! Украинизация продолжалась весь советский период.

– Получается, мы сами, Москва и советская власть, создали себе же на голову украинцев из части единого своего же народа? – грустно подытожила Алла.

– Поляки, австрийцы и большевики и есть подлинные создатели украинской нации не на ровном месте, а путем превращения большой части русских в «украинцев». Дело австрийцев, поляков и большевиков продолжили Кушма и Ищенко, но теперь уже на деньги американцев. Миллионам жителей государства «Украина» объясняют, что они неполноценные, что они, оказывается, «забыли родной язык и свои корни»! Но кто и когда прослеживал эти корни? Известен такой факт: после завоевания Новороссии Екатериной Второй эта территория была заселена огромным количеством выходцев из Центральной и Северной России: Архангельской, Орловской, Смоленской областей. Почему? Да потому что на месте Новороссии было так называемое дикое поле. Пятьсот лет татары опустошали эту землю, угоняли в полон женщин и детей, убивали мужчин. Никто не хотел селиться в этих землях. И вот теперь потомкам русских, которых пригнали из России в Николаев, Одессу, Херсон, нынешний Донбасс, говорят, что они «украинцы, забывшие свои корни», «несвидомые», их заставляют чувствовать свою ущербность. А на самом деле их украинцами-то записали максимум одно-два поколения назад. Какую «ридну мову» они якобы забыли? Разве что русскую, которую из них выколачивали в насаждаемых украинских школах…

Из кабинета Повлонского Алла вышла потрясенная. В голове не укладывалось: «Как это, сто лет назад не было никаких украинцев, а сейчас многомиллионная нация…»

Но в первый же день пребывания в Киеве от тяжелых исторических мыслей не осталось и следа. Красивый офицер из службы безопасности премьера так посмотрел на нее во время собеседования, что этот взгляд стал единственным, что занимало ее мысли и чувства.

Глава 4

Враги и завистники называли Джона Хербста везунчиком. Надо же! В расцвете лет рухнул СССР, и в Госдепартаменте США прибавилось пятнадцать новых дипмиссий с полным штатом. Да и вообще работы у янки в мире прибавилось. Сорокалетний Хербст получил почетный ранг министра-консула и вошел в элиту Госдепа США, на что дипломаты в прежние времена могли рассчитывать годам к пятидесяти. Крупнейший специалист по советскому пространству и арабскому миру, отец пятерых детей, молод, здоров, богат и облечен властью, Хербст и впрямь казался баловнем судьбы. И только сам Джон знал, что удачная карьера – это четкий стратегический расчет, жизненный план, созревший в детстве у его отца и реализованный Хербстом с ювелирной точностью.

Отец Джона – Эдвард Хербст, человек консервативного протестантского воспитания, принадлежал к той же методистской церкви, что и бывший президент США Джордж Буш-младший. Когда Джон окончил школу, выбор профессии сделал за сына жесткий отец. Он решил, что для сына выгодна стезя дипломата.

– Я определил для тебя судьбу, – сказал Хербст-старший, – которая позволит тебе играть на дудке, под которую пляшут остальные. Дипломаты правят миром, сынок. Они знают все тайны, неподвластные миллиардерам и журналистам. Ты будешь учиться в Джорджтауне. Это мне по средствам, и там можно стать бакалавром по дипломатии. Никогда не складывай яйца в одну корзину, Джон. Займись самыми перспективными направлениями в дипломатии: русским и арабским. И русские, и арабы контролируют мировую нефть, мировую энергию. Ты видишь, у нашей страны с ними жесткое противостояние. Оно будет только нарастать. Стране потребуется много умных парней вроде тебя. Ты будешь учить и русский, и арабский. Если все сделаешь правильно и я смогу гордиться тобой, я оплачу тебе магистратуру в университете получше.

Все вышло так, как решил отец, с небольшим, но счастливым сбоем. Арабский язык преподавали в университете, а вот по русскому пришлось нанимать репетитора. Им оказалась красивая русская Наталия – внучка купца, уехавшего в Америку после революции. Сначала Джон стал встречаться с ней, чтобы совместить приятное с полезным. Русская в постели была во всех отношениях лучше американок, да и плату за уроки любовнице можно было не платить – существенная экономия. Однако позже Джон прикинул, что домашняя Наташа, желающая детей, не озабоченная карьерой и политикой, как его соотечественницы, будет идеальной женой. Отец согласился с его доводами, тем более что Наталья не имела религиозного воспитания и готова была венчаться по протестантскому обряду…