ПСС, т.1 - Ленин Владимир Ильич. Страница 107

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 431

Дальнейшее возражение г. Струве против социологической теории российских субъ­ективистов состоит в том, что помимо всех вышеприведенных аргументов — «социо­логия ни в каком случае не может признавать то, что мы называем индивидуальностью, за первичный факт, так как самое понятие индивидуальности (не подлежащей даль­нейшему объяснению) и соответствующий ему факт есть результат долгого социально­го процесса» (36). Это — очень верная мысль, на которой следует остановиться тем бо­лее, что аргументация автора представляет некоторые неправильности. Он приводит взгляды Зиммеля, который-де в сочинении своем: «О социальной дифференциации» доказал прямую зависимость между развитием индивидуальности и дифференциацией той группы, в которую входит эта личность. Г. Струве противополагает это положение теории г. Михайловского об обратной зависимости между развитием индивидуально­сти и дифференциацией («разнородностью») общества. «В недифференцированной среде, — возражает ему г. Струве, — индивидуум будет «гармонически целостен»... в своем однообразии и безличности». «Реальная личность не может быть «совокупно­стью всех черт, свойственных человеческому организму вообще», просто потому, что такая полнота содержания превышает силы реальной личности» (38—39). «Для того, чтобы личность могла быть дифференцированной, она должна находиться в дифферен­цированной среде» (39).

Не ясно из этого изложения, каким именно образом ставит вопрос Зиммель и как он аргументирует. Но в передаче г. Струве постановка вопроса грешит тем же недостат­ком, что и у г. Михайловского. Абстрактное рассуждение о том, в какой зависимости стоит развитие (и благосостояние) индивидуальности от дифференциации общества, — совершенно ненаучно, потому что нельзя установить никакого соотношения, годного для всякой формы устройства общества. Самое понятие «дифференциации», «разно­родности» и т. п. получает совершенно различное значение, смотря по тому, к какой именно социальной обстановке применить его.

432 В. И. ЛЕНИН

Основная ошибка г. Михайловского именно и состоит в абстрактном догматизме его рассуждений, пытающихся обнять «прогресс» вообще вместо изучения конкретного «прогресса» какой-нибудь конкретной общественной формации. Когда г. Струве вы­ставляет против г. Михайловского свои общие положения (вышевыписанные), он по­вторяет его ошибку, уходя от изображения и выяснения конкретного прогресса в об­ласть туманных и голословных догм. Возьмем пример: «Гармоническая целостность индивидуума в своем содержании определяется степенью развития, т. е. дифференциа­ции группы», — говорит г. Струве и пишет эту фразу курсивом. Однако, что следует понимать тут под «дифференциацией» группы? Уничтожение крепостного права уси­лило эту «дифференциацию» или ослабило ее? Г. Михайловский решает вопрос в по­следнем смысле («Что такое прогресс?»); г. Струве решил бы его, вероятно, в первом

— ссылаясь на усиление общественного разделения труда. Один имел в виду уничто­ жение сословных различий; другой — создание экономических различий. Термин так неопределенен, как видите, что его можно натягивать на противоположные вещи. Еще пример. Переход от капиталистической мануфактуры к крупной машинной индустрии можно бы признать уменьшением «дифференциации», ибо детальное разделение труда между специализировавшимися рабочими прекращается. А между тем не может под­ лежать сомнению, что условия развития индивидуальности гораздо благоприятнее (для рабочего) именно в последнем случае. Вывод отсюда — тот, что неправильна уже са­ мая постановка вопроса. Автор сам признает, что существует также антагонизм между личностью и группой (о чем и говорит Михайловский). «Но жизнь, — прибавляет он,

— никогда не слагается из абсолютных противоречий: в ней все текуче и относитель­ но, и в то же время все отдельные стороны находятся в постоянном взаимодействии» (39). Если так, — то к чему же было и выставлять абсолютные соотношения между группой и личностью? — соотношения, не относящиеся к строго определенному мо­ менту развития определенной

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 433

общественной формации? почему было и не отнести всю аргументацию к вопросу о конкретном процессе эволюции России? У автора есть попытка поставить вопрос таким образом, и если бы он выдержал ее последовательно, его аргументация много выиграла бы. «Только разделение труда, — это грехопадение человечества, по учению г. Михайловского, — создало условия для развития той «личности», во имя которой г. Михайловский справедливо протестует против современных форм разделения труда» (38). Это превосходно сказано; только бы вместо «разделения труда» следовало сказать «капитализм» и даже еще уже: русский капитализм. Прогрессивное значение капита­лизма состоит именно в том, что он разрушил прежние узкие условия жизни человека, порождавшие умственную тупость и не дававшие возможности производителям самим взять в руки свою судьбу. Громадное развитие торговых сношений и мирового обмена, постоянные передвижения громадных масс населения разорвали исконные узы рода, семьи, территориальной общины и создали то разнообразие развития, «разнообразие талантов, богатство общественных отношений» , которое играет такую крупную роль в новейшей истории Запада. В России этот процесс сказался с полной силой в порефор­менную эпоху, когда старинные формы труда рушились с громадной быстротой и пер­вое место заняла купля-продажа рабочей силы, отрывавшая крестьянина от патриар­хальной полукрепостнической семьи, от отупляющей обстановки деревни и заменяв­шая полукрепостнические формы присвоения сверхстоимости — формами чисто капи­талистическими. Этот экономический процесс отразился в социальной области «общим подъемом чувства личности», вытеснением из «общества» помещичьего класса разно­чинцами, горячей войной литературы против бессмысленных средневековых стеснений личности и т. п. Что именно пореформенная Россия принесла этот подъем чувства лич­ности, чувства собственного достоинства, — этого народники не станут, вероятно,

* К. Marx. «Der achtzehnte Brumaire», S. 98 u. s. w. (К. Маркс. «Восемнадцатое брюмера», стр. 98 и ел.

Ред.)¹¹⁵.

434 В. И. ЛЕНИН

оспаривать. Но они не задаются вопросом, какие материальные условия повели к это­му. При крепостном праве, разумеется, ничего подобного быть не могло, — и вот на­родник приветствует «освободительную» реформу, не замечая, что он впадает в такой же близорукий оптимизм, как буржуазные историки, про которых Маркс сказал, что они смотрят на крестьянскую реформу сквозь clair obscur «эмансипации», не замечая, что эта «эмансипация» состояла только в замене одной формы другою, в замене фео­дального прибавочного продукта буржуазною прибавочного стоимостью. Совершенно то же самое было и у нас. Именно система «стародворянского» хозяйства, привязывав­шая население к месту, раздроблявшая его на кучки подданных отдельных вотчинни­ков, и создавала придавленность личности. И далее, — именно капитализм, оторвав­ший личность от всех крепостных уз, поставил ее в самостоятельные отношения к рын­ку, сделав ее товаровладельцем (и в качестве такового — равной всякому другому то­варовладельцу), и создал подъем чувства личности. Если гг. народники фарисейски ужасаются, когда им говорят о прогрессивности русского капитализма, то это только потому, что они не задумываются над вопросом о материальных условиях тех «благ прогресса», которые знаменуют пореформенную Россию. Если г. Михайловский начи­нает свою «социологию» с «личности», протестующей против русского капитализма, как случайного и временного уклонения России с правильного пути, то он уже тут по­бивает сам себя, не понимая, что только капитализм и создал условия, сделавшие воз­можным этот протест личности. — На этом примере мы видим еще раз, в каком изме­нении нуждается аргументация г. Струве. Вопрос следовало свести целиком на почву русской действительности, на почву выяснения того, что есть, и почему есть именно так, а не иначе: народники недаром всю свою социологию строили на том, что вместо анализа действительности рассуждали о том, что «мо-