ПСС, т.1 - Ленин Владимир Ильич. Страница 72

Теоретическая работа, направленная на изучение того института, который должен бы послужить осно-

286 В. И. ЛЕНИН

ванием и оплотом для устранения эксплуатации, привела к выработке такой програм­мы, которая выражает собой интересы мелкой буржуазии, т. е. того именно класса, на котором и покоятся эти эксплуататорские порядки!

В то же время практическая революционная работа развивалась тоже совсем в не­ожиданном направлении. Вера в коммунистические инстинкты мужика, естественно, требовала от социалистов, чтобы они отодвинули политику и «шли в народ». За осуще­ствление этой программы взялась масса энергичнейших и талантливых работников, ко­торым на практике пришлось убедиться в наивности представления о коммунистиче­ских инстинктах мужика. Решено было, впрочем, что дело не в мужике, а в правитель­стве, — и вся работа была направлена на борьбу с правительством, борьбу, которую вели одни уже только интеллигенты и примыкавшие иногда к ним рабочие. Сначала эта борьба велась во имя социализма, опираясь на теорию, что народ готов для социализма и что простым захватом власти можно будет совершить не политическую только, а и социальную революцию. В последнее время эта теория, видимо, утрачивает уже всякий кредит, и борьба с правительством народовольцев становится борьбой радикалов за по­литическую свободу.

И с другой стороны, следовательно, работа привела к результатам, прямо противо­положным ее исходному пункту; и с другой стороны получилась программа, выра­жающая только интересы радикальной буржуазной демократии. Собственно говоря, процесс этот еще не завершился, но он определился, кажется, уже вполне. Такое разви­тие народничества было совершенно естественно и неизбежно, так как в основе док­трины лежало чисто мифическое представление об особом укладе (общинном) кресть­янского хозяйства: от прикосновения с действительностью миф рассеялся, и из кресть­янского социализма получилось радикально-демократическое представительство мел­кобуржуазного крестьянства.

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 287

Обращаюсь к примерам эволюции демократа:

«Надо заботиться о том, — рассуждает г. Кривенко, — чтобы вместо всечеловека не сделаться всероссийской размазней, переполненной только смутным брожением хоро­ших чувств, но неспособною ни на истинное самоотвержение, ни на то, чтобы сделать что-нибудь прочное в жизни». Мораль превосходная; посмотрим, к чему она прилага­ется. «В этом последнем отношении, — продолжает г. Кривенко, — я знаю такой обид­ный факт»: жила на юге России молодежь, «одушевленная самыми лучшими намере­ниями и любовью к меньшему брату; мужику оказывалось всяческое внимание и поч­тение; его сажали чуть ли не на первое место, ели с ним одной ложкой, угощали ва­реньями и печеньями; за все ему платили дороже, чем другие, давали денег — и взай­мы, и «на чай», и просто так себе — рассказывали об европейском устройстве и рабо­чих ассоциациях и т. д. В той же местности жил и один молодой немец — Шмидт, управляющий или, вернее, просто садовник, человек без всяких гуманитарных идей, настоящая узкая формальная немецкая душа (sic??! !)» и т. д. И вот, дескать, прожив 3— 4 года в этой местности, они разъехались. Прошло еще около 20 лет, и автор, посетив край, узнал, что «г. Шмидт» (за полезную деятельность переименованный из садовника Шмидта в г. Шмидта) научил крестьян виноградарству, которое им дает теперь «неко­торый доход» рублей по 75—100 в год, вследствие чего о нем сохранилась «добрая па­мять», а «о господах, только питавших хорошие чувства к мужику и ничего существен­ного (!) для него не сделавших, даже памяти не сохранилось».

Если мы подведем расчет, то окажется, что описанные события относятся к 1869— 1870 гг., т. е. как раз к тому приблизительно времени, к которому относятся попытки русских социалистов-народников перенести в Россию самую передовую и самую круп­ную особенность «европейского устройства» — Интернационал .

Ясное дело, что впечатление от рассказа г. Кривенко получается слишком уже рез­кое, и вот он спешит оговориться:

288 В. И. ЛЕНИН

«Я не говорю этим, конечно, — разъясняет он, — что Шмидт лучше этих господ, а говорю, благодаря чему он при всех прочих дефектах оставил все-таки более прочный след в данной местности и в населении. (Не говорю, что лучше, а говорю, что оставил более прочный след, — что это за ерунда?!) Не говорю я также, что он сделал нечто важное, а, напротив, привожу сделанное им, как образчик самого крошечного, попут­ного и ничего ему не стоившего дела, но дела несомненно жизненного».

Оговорка, как видите, очень двусмысленная, но суть дела не в ее двусмысленности, а в том, что автор, противополагая безрезультатность одной деятельности успешности другой, и не подозревает, очевидно, коренного различия в направлении этих двух родов деятельности. В этом вся соль, делающая данный рассказ столь характерным для опре­деления физиономии современного демократа.

Ведь эта молодежь, рассказывая мужику о «европейском устройстве и рабочих ассо­циациях», хотела, очевидно, поднять этого мужика на переустройство форм общест­венной жизни (может быть, это заключение мое в данном случае и ошибочно, но вся­кий согласится, я думаю, что оно законно, так как неизбежно следует из вышеприве­денного рассказа г. Кривенко), хотела поднять его на социальную революцию против современного общества, порождающего такую безобразную эксплуатацию и угнетение трудящегося — наряду с всеобщим ликованием по поводу всевозможных либеральных прогрессов. А «г. Шмидт», как истый хозяин, хотел только помочь другим хозяевам устроить свои хозяйские дела — и ничего больше. Ну, как же можно сравнивать, со­поставлять эти две деятельности, направленные в диаметрально противоположные сто­роны? Ведь это же все равно, как если бы кто-нибудь стал сравнивать неуспех деятель­ности лица, старавшегося разрушить данную постройку, с успехом деятельности того, кто хотел ее укрепить! Чтобы провести сравнение, имеющее некоторый смысл, надо было посмотреть, почему так неудачна была попытка этой молодежи,

ЧТО ТАКОЕ «ДРУЗЬЯ НАРОДА» 289

которая шла в народ, поднять крестьян на революцию, — не потому ли, что она исхо­дила из ошибочного представления, будто именно «крестьянство» является представи­телем трудящегося и эксплуатируемого населения, тогда как на самом деле крестьянст­во не представляет из себя особого класса (— иллюзия, объяснимая разве только отра­женным влиянием эпохи падения крепостного права, когда крестьянство действительно выступало как класс, но только как класс крепостнического общества), так как внутри его самого складываются классы буржуазии и пролетариата, — одним словом, нужно было разобрать старые социалистические теории и критику их социал-демократами. А г. Кривенко из кожи лезет, вместо этого, доказывая, что дело «господина Шмидта» — «дело несомненно жизненное». Да помилуйте, почтеннейший г. «друг народа», к чему вы ломитесь в отворенную дверь? кто же сомневается в этом? Устроить виноградник и получать с него 75—100 руб. дохода — что может быть в самом деле жизненнее?

И автор принимается разъяснять, что если один хозяин устроит у себя виноградник, — то это будет разрозненная деятельность, а если несколько хозяев — то обобщенная и распространенная деятельность, превращающая маленькое дело в настоящее, правиль­ное, как, например, А. Н. Энгельгардт не только у себя применял фосфориты, а и у других ввел фосфоритное производство.

Не правда ли, как этот демократ великолепен!

Еще пример возьмем из области суждений о крестьянской реформе. Как относился к ней демократ вышеуказанной эпохи нераздельности демократизма и социализма, Чер­нышевский? Не будучи в состоянии открыто заявлять свои мнения, он молчал, а обиня­ками характеризовал подготовлявшуюся реформу таким образом:

Попробовали бы с предложением этого «жизненного» дела сунуться к той молодежи, которая рас­сказывала мужику о европейских ассоциациях! Как бы они вас встретили, какую бы дали вам прекрас­ную отповедь! Вы бы так же стали смертельно бояться их идей, как теперь боитесь материализма и диа­лектики!