ПСС, т.1 - Ленин Владимир Ильич. Страница 89

«У людей слабых замирает сердце от страха. «Тем лучше», — говорят люди отчаянные. «Тем лучше», — говорит и буржуазия: — «скорее выпишем из-за границы новый механизм, скорее приготовим плат­формы, доски и другие грубые части из домашнего материала, скорее заведем искусных машинистов». Между тем, нравственная сторона общества во все это время находится в самом скверном состоянии. Некоторые входят во вкус новой деятельности и стараются через силу, некоторые отстают и разочаровы­ваются в жизни».

Заметьте это, читатель. Когда народник говорит, что у нас в России «на работу приказывает идти мещанство», — тогда это правда. А когда марксист скажет, что у нас господствует капиталистический способ производства, — тогда г. В. В. закричит, что он стремится к «замене демократического (sic!! (так! ! Ред.)) строя капиталистическим».

362 В. И. ЛЕНИН

Бедная русская буржуазия! «Через силу» старается присваивать сверхстоимость! и чувствует себя скверно с нравственной стороны! (Не забудьте, что страницей назад вся эта нравственность сводилась к утробным процессам и разврату.) Понятно, что тут уже нет никакой надобности в борьбе с ней — да еще какой-то классовой борьбе, — а про­сто пожурить хорошенько — и она перестанет себя насиловать.

«О народе в это время почти никто не думает; между тем, делается, по правилам буржуазии, все для народа, за его счет; между тем, каждый общественный деятель и литература считают долгом распростра­няться об его благе... Это либерально-кокетливое направление подавило все остальные и сделалось пре­обладающим. В наш демократический век не только г. Суворин публично признается в любви к народу и говорит: «одно я всегда любил и умру с этой любовью — народ, я сам вышел из народа» (что еще ровно ничего не доказывает); но даже «Московские Ведомости» как-то совсем иначе относятся к нему... и как-то, по-своему, конечно, заботятся об его благоустройстве. В настоящее время не осталось ни одного ор­гана печати, подобного покойной «Вести», т. е. явно недружелюбного к народу. Но явно недружелюбное отношение было лучше, потому что тогда враг был на чистоту, как на ладони: видно было, с какой сто­роны он дурак, с какой плут. Теперь все — друзья и в то же время все — враги; все перемешалось в об­щем хаосе. Народ, как говорит Успенский, именно опутан каким-то туманом, сбивающим неопытного человека с толку и пути. Прежде он видел перед собою одну искреннюю беззаконность. Теперь же ему говорят, что он так же свободен, как и помещик, говорят, что он сам управляет своими делами, говорят, что его поднимают из ничтожества и ставят на ноги, тогда как во всех этих заботах тянется, перевивая их тонкою, но цепкою нитью, одна нескончаемая фальшь и лицемерие».

Что верно, то верно!

«Тогда далеко не все занимались устройством ссудосберегательных товариществ, поощряющих кула­чество и оставляющих настоящих бедняков без кредита».

Сначала можно бы подумать, что автор, понимая буржуазность кредита, должен со­вершенно сторониться от всяких таких буржуазных мер. Но отличительная и основная черта мелкого буржуа — воевать против буржуазности средствами буржуазного же общества. Поэтому и автор, как и народники вообще, исправляет

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 363

буржуазную деятельность, требуя более широкого кредита, кредита для настоящих бедняков !

«... не толковали о необходимости интенсивного хозяйства, которому мешает передел полей и община (?); не распространялись о тяжести подушных податей, умалчивая о налогах косвенных и о том, что по­доходный налог превращается обыкновенно на практике в налог на тех же бедняков; не говорили о необ­ходимости земельного кредита для покупки крестьянами земель у помещиков по ненормально высоким ценам и т. д... То же самое и в обществе: там тоже такое множество друзей у народа, что только даешься диву... Вероятно, скоро о любви к народу станут говорить закладчики и целовальники».

Протест против буржуазности превосходен; но выводы мизерные: буржуазия царит и в жизни, и в обществе. Казалось бы, следует отвернуться от общества и идти к анти­поду буржуазии.

Нет, следует пропагандировать кредит для «настоящих бедняков»!

«Кто больше виноват в подобном смутном положении вещей — литература или общество, — опреде­лить трудно, да и определять совершенно бесполезно. Говорят, что рыба разлагается с головы, но я не придаю этому чисто кулинарному наблюдению никакого значения».

Разлагается буржуазное общество — вот, значит, мысль автора. Стоит подчеркнуть, что именно таков исходный пункт марксистов.

«А между тем, когда мы кокетничаем с деревней и делаем ей глазки, колесо истории вертится, дейст­вуют стихийные силы, или, говоря понятнее и проще, к жизни пристегиваются всевозможные пройдохи и перестраивают ее по-своему. Пока литература будет спорить о деревне, о прекраснодушии мужика и об отсутствии у него знаний, пока публицистика будет исписывать целые ведра чернил по вопросам об об­щине и формах землевладения, пока податная комиссия будет продолжать обсуждать податную реформу, — деревня окажется вконец обездоленной».

Вот что! «Пока мы говорим — колесо истории вертится, действуют стихийные си­лы» !

Какой бы шум вы подняли, друзья, когда бы это сказал я!¹⁰⁴

Когда марксисты говорят о «колесе истории и стихийных силах», поясняя притом с точностью, что эти

364 В. И. ЛЕНИН

«стихийные силы» есть силы развивающейся буржуазии, — гг. народники предпочи­тают замалчивать вопрос о том, верен ли и верно ли оценен факт роста этих «стихий­ных сил», и болтать непроходимую белиберду о том, какие это «мистики и метафизи­ки» люди, способные говорить о «колесе истории» и «стихийных силах».

Разница между выписанным признанием народника и обычным положением мар­ксистов только та — и весьма существенная разница, — что, между тем как для народ­ника эти «стихийные силы» сводятся к «пройдохам», которые «пристегиваются к жиз­ни», для марксиста стихийные силы воплощаются в классе буржуазии, который являет­ся продуктом и выражением общественной «жизни», представляющей из себя капита­листическую общественную формацию, а не случайно или извне откуда-то «пристеги­ваются к жизни». Оставаясь на поверхности различных кредитов, податей, форм земле­владения, переделов, улучшений и т. п., народник не может видеть у буржуазии глубо­ких корней в русских производственных отношениях и потому утешает себя детскими иллюзиями, что это не более как «пройдохи». И естественно, что с такой точки зрения, действительно, будет абсолютно непонятно, при чем тут классовая борьба, когда все дело только в устранении «пройдох». Естественно, что гг. народники на усиленные и многократные указания марксистов на эту борьбу отвечают ничего не понимающим молчанием человека, который не видит класса, а видит только «пройдох».

С классом может бороться только другой класс, и притом непременно такой, кото­рый вполне уже «дифференцирован» от своего врага, вполне противоположен ему, но с «пройдохами», разумеется, достаточно бороться одной полиции, в крайнем случае, — «обществу» и «государству».

Скоро мы увидим, однако, каковы эти «пройдохи» по характеристике самого народ­ника, как глубоки их корни, как всеобъемлющи их общественные функции.

Далее, после вышевыписанных слов о «пассивных друзьях народа» автор непосред­ственно продолжает:

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ НАРОДНИЧЕСТВА 365

«Это — нечто худшее, чем вооруженный нейтралитет в политике, худшее потому, что тут всегда ока­зывается активная помощь сильнейшему. Как бы пассивный друг ни был искренен в своих чувствах, ка­кое бы скромное и тихое положение он ни старался принять на житейском поприще, он все равно будет вредить друзьям...»

«... Для людей, более или менее цельных и искренне любящих народ , подобное положение вещей становится, наконец, невыносимо омерзительным. Им становится стыдно и противно слушать это сплошное и приторное изъяснение в любви, которое повторяется из года в год каждый день, повторяется и в канцеляриях, и в великосветских салонах, и в трактирах, за бутылкою клико, и никогда не переходит в дело. Вот поэтому-то, в конце концов, они и приходят к огульному отрицанию всей этой мешанины».