Юрий Андропов. Последняя надежда режима. - Млечин Леонид Михайлович. Страница 30
Впереди спецпоезда, который тянули два локомотива, мюл тепловоз. Помимо обычной железнодорожной бригады в рейс отправляли машинистов-инструкторов. Вместе с ними в кабине были офицеры госбезопасности, которые когда-то раньше сами работали на тепловозах.
Когда поезд подошел к станции, на соседний путь поставили состав с пустыми вагонами, чтобы прикрыть спецпоезд. Железнодорожные пути и шттформы очистили, пассажирам не разрешили выходить из зала ожидания, за ними присматривали милиционеры и сотрудники госбезопасности. Пассажирские поезда, которые должны были проследовать через Читу, без объяснения причины остановили.
К спецпоезду подогнали автоколонну: впереди две машины госавтоинспекции, машина сопровождения (с сотрудниками управления госбезопасности), «чайка» Брежнева, за ней — машина прикрытия, автомобиль с врачами. Замыкали колонну еще одна машина с охраной и автомобиль ГАИ...
Андропов стал верным соратником Брежнева, никогда не позволял себе усомниться в том, что именно Леонид Ильич должен руководить партией и государством. Бывший член политбюро ЦК КПСС Вадим Андреевич Медведев пишет, что Андропов верой и правдой служил Брежневу, отбивая малейшие попытки, в частности со стороны Косыгина, высказывать самостоятельные суждения.
После Хрущева власть вроде бы поделили на троих: Брежнев возглавил партию, Косыгин — правительство, Подгорный — Верховный Совет. Но все трое друг друга не выносили. Брежнев оказался сильнее соперников. Он расстался с Подгорным. Правда, убрать Косыгина, у которого был большой авторитет в стране, он долго не решался, но и его в конце концов заменил своим днепропетровским товарищем Николаем Александровичем Тихоновым.
Брежнев постепенно устранил всех, кто казался ему недостаточно лояльным и, возможно, претендующим на первую роль. Он избавился от первого секретаря ЦК компартии Украины Петра Ефимовича Шелеста, от главы правительства РСФСР Геннадия Ивановича Воронова и от первого заместителя председателя Совета министров Дмитрия Степановича Полянского. Во всех дискуссиях Андропов выступал всегда на стороне генерального секретаря и следил за тем, чтобы другие тоже были лояльны Брежневу.
Виктор Васильевич Гришин, в те годы член политбюро и первый секретарь Московского обкома, вспоминал: «Ко всем и ко всему Андропов относился недоверчиво, подозрительно. Сугубо отрицательное отношение у него было к тем, к кому не питал симпатий Брежнев...»
При этом Юрий Владимирович с удовольствием топтал тех, перед кем еще недавно трепетал. 25 декабря 1970 года он обратился в ЦК с запиской:
«В последнее время в адрес Хрущева Н.С, направляется большое количество различной корреспонденции от частных лиц из капиталистических стран.
Большая часть корреспонденции представляет собой открытки с поздравлениями с Новым годом и Рождеством. В отдельных из них приводятся изречения религиозного характера, сравнения Хрущева Н.С. с библейскими «героями». Авторы писем обращаются к Хрущеву Н.С. как «к борцу за мир и противнику антисемитизма», выражают сочувствие в связи с его болезнью...
Учитывая, что подобная корреспонденция носит тенденциозный характер и может инспирироваться зарубежными подрывными центрами, полагали бы целесообразным шраничить ее поступление на адрес Хрущева Н.С.». В этой записке есть что-то мелочное и гнусное. Андропов прекрасно понимал, что «враждебной акцией» здесь и не пахнет. Люди со всего света писали Хрущеву, подчиняясь чисто человеческим эмоциям, искренне желая сказать доброе слово пожилому человеку, отправленному на пенсию. Но Андропов не упустил случая сделать что-то неприятное бывшему вождю. А ведь когда-то Андропов в разговоре один на один, когда никто не тянул его за язык, восхищенно сказал одному из своих коллег о Хрущеве:
— Вот это — настоящий коммунист с большой буквы!
Виктор Гришин писал об Андропове:
«Держал он себя скромно, был внимателен к товарищам, хотя несколько замкнут... Иногда проявлял излишнюю осторожность. Так, на работу и с работы он ездил каждый раз по разным маршрутам, менял машины...
Он не был лишен высокомерия, некоторого зазнайства, Излишней самоуверенности и даже надменности...
Был очень близок к Л.И. Брежневу. Вхож к нему в любое время и на работе, и на даче. Все вопросы, предложения докладывал ему лично. Лишь некоторые из них потом шли на политбюро ЦК КПСС...»
Почти каждый день Андропов появлялся в кабинете Брежнева с толстой папкой. Официальные бумаги поступали в ЦК через общий отдел. Но самые важные материалы Андропов докладывал генеральному секретарю без свидетелей.
Все высшие чиновники исходили из того, что их кабинеты и телефонные разговоры прослушивают, и были очень осторожны, в кабинетах опасных разговоров не вели. Самым опасным было дурно отзываться о генеральном. Это практически всегда приводило к увольнению.
В санатории «Барвиха» был построен корпус для членов политбюро. Его обслуга обязана была докладывать сотруднику КГБ, который работал в санатории, абсолютно все, что им удавалось услышать и увидеть: как вел себя член политбюро на отдыхе, с кем встречался, что и кому говорил.,.
Генерал-лейтенант Юрий Васильевич Сторожев девять лет, с 1973 по 1982 год, возглавлял девятое управление КГБ. Он рассказывал в интервью «Комсомольской правде»:
— Мне лично страшно не нравилось, что Шеварднадзе с Горбачевым устанавливали, скажем так, неформальные дружеские отношения. Но я не вмешивался, зная, что при всех их встречах присутствовал председатель КГБ Грузии Инаури. Он должен был обо всем докладывать Андропову. Я посчитал, что не мое это дело. Оказалось, зря...
Слова генерала Сторожева подтверждают, что, по существу, личная охрана членов политбюро присматривала за ними. А начальник девятого управления информировал председателя КГБ о поведении руководителей партии и страны.
Виктор Гришин:
«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание в кругу членов политбюро Брежнева:
— На каждого из вас у меня есть материалы.
Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства. Как-то в личном разговоре Андропов сказал:
— У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно...»
Когда Андропов разобрался в сложном хозяйстве КГБ, то из оперативно-технического управления вывел 2-й отдел, занимавшийся прослушиванием телефонов и помещений. Его преобразовали в самостоятельный 12-Й отдел КГБ. Он подчинялся непосредственно председателю. Это лишний раз подчеркивало важность 12-го отдела, поскольку напрямую на Андропова выходила только разведка, девятое управление (охрана высшего руководства страны), инспекция и секретариат.
Начальником оперативно-технического управления был ставленник Семичастного Отар Гоциридзе, бывший «комсомолец». А во главе 12-го отдела Андропов поставил своего секретаря Юрия Сергеевича Плеханова, Контролеры 12-го отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц.
Сотрудники КГБ утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения можно было легко обойти, когда, например, подслушивались телефоны тех, с кем беседовал сотрудник парторганов. Валентин Фалин вспоминает, как одного посла Андропов сделал невыездным, потому что тот в какой-то компании сказал, что «умный человек на Западе не пропадет». Андропову показали запись разговора, и он тут же принял решение не выпускать дипломата за границу.
Самому Фалину, когда он стал первым заместителем заведующего отделом внешнеполитической пропаганды ЦК, позвонил Андропов и потребовал убрать из аппарата консультанта отдела Португалова, потому что КГБ записал его «сомнительный» разговор с немецким собеседником.