С Путиным или без? Что ждет Россию через десять лет - Лукас Эдвард. Страница 19

Особый фокус внимания сосредоточен на европейском энергетическом рынке, в котором Газпром за последние десятилетие основательно подпортил себе дела. Он потерял свою долю рынка и заслужил репутацию недобропорядочного дельца, поставляющего слишком дорогой товар. Как говорит Джеймс Шерр, Газпром на деле слит с государством России, и использует методы шпионажа, коррупцию и личные связи для распространения сети своего влияния в Европе. Структура предприятия настолько непрозрачна и сложна, что практически не поддается регулировке и контролю со стороны Европы.

Тот же метод «разделяй и властвуй» используется везде. В отдельности российские проекты не связаны, но вместе они составляют целую ловчую сеть. Запад может обнаружить, что связан обязательствами с Россией, и может побояться потерять заключенные контракты и поставку энергии. Россия понимает, что не может выступить против единого Запада, решительной Америки или объединенной Европы, поэтому ее целью является раскол и изменение баланса сил. Как говорит Джеймс Шерр: «Будь это газ, оружие, цветные революции, Москва будет действовать активно, ассиметрично и грубо, сея большую рознь везде, где она уже есть, и устраивать операции по защите своей стратегической безопасности. Вне зависимости от того, будут ли эти гамбиты удачны или нет, Россия будет снова и снова пытаться стянуть всех, кого только можно в разнородные схемы, для восстановления подобия бывшего советского пространства».

Какие же шансы у России добиться успеха в этой затее?

Один из недостатков используемой Россией стратегии — мессианский комплекс, чрезвычайное самомнение. Российские властные политики не имеют больше связи с советским коммунизмом. Они понимают, что это тупик. Но они уверены, что для их страны предрешена великая судьба, не меньше чем наследование великой Византийской империи. Идея российской уникальности хорошо складывается с идеей отвержения Западных идей, таких как политическая борьба. Также на эту почву хорошо ложится и сильно поддерживается идея о России как «Третьем Риме», который находится под осадой врагов, и который нужно удержать любой ценой.

На самом деле, кажущаяся архаичной идея «Третьего Рима» была странным образом популярна среди ФСБшников и похожих структур. В январе 2008 г. на российском ТВ был показан странный фильм «Падение империи: уроки Византии», в котором был высказан взгляд власти на 90-е годы в России, под видом рассказа о падении Византии от давления местных «олигархов» и западных крестоносцев. Еще более странная идея — неоевразийство, особо поддерживаемая А. Дугиным. Как говорит Дж. Шерр: Хотя связь России с Европой утеряла идеологический компонент, он был заменен на “цивилизационный”».

Для нерусских россиян, да и для части русских, эта идеологическая составляющая не особенно привлекательна, будь то в теории или на практике. Уже в 2004 году болгарский аналитик Крастев писал: «Успешная смесь антитеррористической, антикоррупционной и умеренной антиамериканской риторики и старорежимного стиля политической администрации позволили Путину устроить “приемлемый” авторитарный режим в России».

На сегодняшний день это уже не так. Российское «экономическое чудо» оказалось всего лишь результатом высоких цен на нефть. Антитеррористические затеи не помогли против насилия на Северном Кавказе. В антикоррупционный барабан уже не удается бить так, чтобы этому верили. Циничность обмена местами между Путиным и Медведевым уничтожила привлекательность путинского стиля управления. Антиамериканизм — менее популярная затея, чем геополитическая роль «проводника» между Азией и Америкой.

В настоящий момент Россия усилила связи с Грецией, обещая денежную помощь конкретной политической партии, если та придет к власти, в обмен на военную базу. Это было бы нарушением договора Греции с НАТО.

Грузия, Латвия, Литва и Молдова находятся в разного рода опасных ситуациях. Легко себе представить, как Россия может получить выгоды в любой из этих стран, в случае удачного для нее совпадения обстоятельств — прихода к власти нужных ей политических сил вкупе с кризисом.

Твердость намерений в Кремле и властных кругах сомнительна. Частные финансовые интересы следуют своим целям, которые могут быть противоположны государственным. Россия относится к западным компаниям, которые она хочет привлечь на рынок, получше, чем к местным, но у любой независимости в России есть предел. Это хорошо демонстрирует дело ЮКОСа. Если компания или человек не прекратила любые свои связи с Россией (как олигархи вроде Лебедева), они будут оставаться обязанными проводить влияние российской власти.

Определить властные отношения внутри российской элиты — дело очень сложное и неопределенное. Карта на картинке, которую создал эксперт политических наук Сэмюэл Грин, показывает сложность таких отношений в системе, которую он сам назвал «сетевой авторитаризм». Он говорит, что российская политика имеет два главных фактора:

— ее определяет внутренне соревнующаяся, но тесно сплоченная элита, которой управляет номинально избранный, но публично не подотчетный президент, имеющий широкую формальную и неформальную власть;

— в плане экономики доминирует поведение «арендатора», когда индивидуум преследует цель получать выгоду от монополии, которую санкционирует государство.

Долгосрочность такого положения спорная. У системы есть некоторые признаки эластичности. Субгруппы сплочены не очень тесно. Все игроки системы зависят от ее выживания. Они согласны принимать места похуже, вместо того чтобы пытаться изменить систему. Отдельные случаи ухода из системы не смертельны для нее.

В. Иноземцев, экономист, говорит: «Самая важная цель элиты есть сохранение системы, при которой некомпетентные люди могут контролировать богатство государства».

Хотя в России множество серьезных проблем, никакие серьезные силовые группы не будут рисковать ломать систему до тех пор, пока проблемы не доведут страну до точки перелома. Однако, когда люди в массе решат, что система обречена, они станут действовать.

Время этого еще не настало. Российская система «сетевого авторитаризма» (которую некоторые называют пиратской или феодальной) все еще работает. Когда она погорит, это произойдет из-за давления извне, или из-за неадекватности методов, которые система применяет, а не из-за раскола внутри. Как пример устойчивости системы следует упомянуть то, что попытки «разделять и править» внутри самой элиты были разительно неудачны. Например, Калиниградская область, которая могла бы выиграть больше всех от соседства с Европой, не сделала никаких попыток другой внешней политики.

Со времен «дела ЮКОСа» прозападное бизнес-лобби не сделало никаких попыток изменить политику, за исключением тихого давления за вступление в ВТО.

Самыми явными жертвами параноидальной политики России являются соседние с ней страны. На разных концах шкалы опасности находятся Беларусь (которая явно в лагере России, и не похоже, что Запад это может изменить) и Польша (важный союзник Америки, тяжеловес Европы, который и сам за себя может постоять, и получить большую помощь союзников, при нужде). Посередине — северные страны, Кавказ, Балтия, Балканы и центральная Европа, плюс Молдова и Украина.

Эти страны не следует называть «врагами» России. Кремль не желает нападать на них в военном смысле (кроме, может быть, Грузии и Балтийских стран, которое в последние время были демонстративным объектом агрессивных военных учений). Но Кремль желает контролировать и ущемлять их суверенный выбор действий. Хороший пример этого — визит генерала Макарова в Финляндию в июне, в ходе которого он выдал необычайно грубое предупреждение принимающей стране: прекратить военные учения на востоке страны, прекратить сотрудничество с НАТО и начать сотрудничать с Россией. На это Финляндия ответила тоже непривычно резко, к тому же вскоре нарастив сотрудничество с НАТО. Ни одна страна не высказала Финляндии публичной поддержки, к тому же вскоре сорвалась сделка с Америкой насчет покупки нескольких боевых ракет (это списали на ошибку в коммуникации). Потом российский истребитель пролетел над территорией Финляндии (один из многих таких инцидентов, но первый, который показался в прессе).