Как санкции ударят по России - Иноземцев Владислав Леонидович. Страница 16

Конечно, сегодня крайне сложно предсказать, чем обернутся раскладываемые ныне политические пасьянсы через двадцать или тридцать лет — но, если уж мы начали с воспоминаний о богатом на конфликты XX веке, стоит провести еще одну аналогию.

C начала 1920-х годов в Европе складывалась ситуация, во многом схожая стой, которую мы наблюдаем сегодня уже в мировом масштабе. Две великих державы — Германия и Советская Россия — вышли из войны с наибольшими потерями и в значительной мере изолированными от остального мира. C момента их первого договора в Рапалло они стали друг для друга «естественными союзниками». Сколько было сказано добрых слов в адрес друг друга и сколько желчи вылито на гнусных британских и американских империалистов! B Москве коммунистические лидеры прямо заявляли о том, что фашизм, как и коммунизм — это идеология, а «идеология не может быть ни побеждена, ни запрещена». B Берлине нацисты согласовывали с русскими свои планы раздела Польши, а потом обе армии братались на новых границах. И все это в той или иной мере делалось потому, что Британская империя оставалась главной политической силой тогдашнего мира, а Соединенные Штаты — экономической сверхдержавой. Чем все закончилось, хорошо известно. Когда иллюзии от успехов «мирного возвышения» окончательно застили Гитлеру глаза, началась война, в которой Советский Союз оказался союзником двух капиталистических стран, в отношении которых совсем незадолго до того испытывал непримиримую классовую ненависть. Мораль проста: можно принимать «европейские ценности» или нет; можно быть сторонником либеральной демократии или относиться к ней со скепсисом; можно восхищаться «духовностью» или обличать забывший о нравственности мир — но существуют геополитические реальности. Реальности, которые никто не отменял, и которые российские политики многими своими действиями существенно актуализировали в последние годы. И ими не нужно пренебрегать. O них нужно говорить прямо и открыто, без иллюзий и идеологических прикрас. Возможно, такой беспристрастный анализ может привести и к иным выводам — но было бы хорошо услышать аргументы в пользу альтернативной позиции.

Печатается по тексту статьи: Иноземцев Владислав. «Главное противостояние XXI века: с кем быть России?» // Общая тетрадь, 2013, № 3–4 (63), с. 48–55.

Одержимые «сверхдержавностью»

(2014)

Отчуждение по отношению к России в мире усиливается. Мы все активнее «проваливаемся» в международную изоляцию. Приходится констатировать, что этот курс выбран руководством страны осознанно и по-прежнему считается им «оптимальным». Однако, на мой взгляд, он может иметь катастрофические последствия не для тех, кто принимает такие решения, а для российской экономики.

Политическая элита страны воспринимает Российскую Федерацию как воспрявшую сверхдержаву, а антироссийские настроения списывает на то, что «статус доминирующей державы, по сути, автоматически порождает стремление других государств обрести большие права при принятии своих решений и относительно принизить позиции сильнейшего» (Генри Киссинджер). Но даже если дело и именно в этом, а не в реакции на нарушения норм международного права, нужно иметь в виду, что сверхдержавой современная нам Россия не является.

He может быть сверхдержавой страна, обеспечивающая 2,8 % глобального ВВП, обладающая всего лишь 2,0 % населения мира, не способная заселить и освоить более 60 % своей территории, обеспечивающая свой экспорт более чем на 75 % нефтью, газом, рудой и углем и, что самое существенное, — не производящая ни у себя дома, ни пусть и за рубежом, но силами своих компаний никаких высокотехнологичных товаров (кроме оружия). Да, Россия занимает 5-е место в мире по объему валютных резервов и 2-е — по экспорту вооружений, но это не дает ей дополнительных возможностей. Резервы можно заморозить, как это было сделано в случае с Ираном, а оружие используется лишь изредка; «Бук», слава богу, не применяется столь же массово, как мобильный телефон, портативный компьютер или томограф — а ничего из перечисленного Россия производить так и не научилась.

Сегодня Россия критически зависит от внешнего мира, и такая зависимость несовместима со «сверхдержавностью».

C одной стороны, бюджет на 51 % наполняется доходами, связанными с добычей и экспортом энергоносителей. Отказ стран EC от половины покупаемого ими газа может сделать «Газпром» убыточным и лишить бюджет 10 % его поступлений. Эмбарго на поставку современного нефте— и газодобывающего оборудования (на импортные образцы приходится до 70 % всех его новых закупок) сорвет планы поставок газа в Китай, положит конец мечтам о шельфе и вызовет спад в объемах добычи, которые и так не могут подняться выше позднесоветских показателей. При этом Россия не может надеяться на внутренний спрос: промышленность, какой бы она ни была прежде, разрушена — в 1982 году страна потребляла 84 % добываемой нефти, сегодня — чуть более 30 %. Мощные санкции против ресурсного сектора — это смертельный приговор российской экономике: они могут ввести ее в ступор за два-три года; Китай не успеет «прийти на помощь».

C другой стороны, сегодня импорт товаров из-за рубежа превышает 15 % номинального ВВП России, тогда как во времена CCCP едва достигал 2,0 % и во многом обеспечивался странами-сателлитами. Прекращение поставок (и запрет делать это другим странам) может заблокировать развитие нашей оборонки (которая использует до 30 % импортных комплектующих), космической и авиационной отрасли (до 65–70 %), фармацевтики (почти 80 %). Я не говорю о том, что Россия полностью зависит от внешнего мира в обеспечении офисной и бытовой электроникой и комплектующими к ней, крайне сильно — в поставках медицинской техники, весьма заметно — в сфере товаров народного потребления и продовольствия, строительной техники и материалов, пищевой промышленности. Как бы страна ни пыталась изменить свое политическое отношение к Западу в последние полтора десятка лет, ее экономика с 1992 года никогда не строилась по мобилизационной модели.

Однако зависимость «материальная», выраженная в экспорте и импорте (которую власти наивно обещают преодолеть «импортозамещением») — не самое главное. Куда важнее зависимость финансовая — и отнюдь не только от западных платежных систем и от гнусных американцев, которые могут заблокировать наши резервы.

Россия на протяжении последних 15 лет развивалась как страна, ориентированная на потребление. Доля инвестиций в ВВП снизилась с советских 34–38 % до 17–20 % — и такое «проедание запасов» стало еще более значимым фактором экономического роста, чем высокие цены на нефть. Для того чтобы поддерживать инвестиции, компании занимали за рубежом — и на 1 июля 2014 года совокупный долг составляет более $650,2 млрд при величине резервов ЦБ в $478,3 млрд, а Резервного фонда и ФНБ — всего в $175,2 млрд. Необходимость выплаты этих средств приведет к сокращению инвестиционного спроса и росту оттока капитала — который, в свою очередь, вынудит портфельных инвесторов распродавать активы. Наше благополучие, и этого так и не поняли в руководстве страны, основывалось и основывается на интегрированности в глобальный мир, которого они так боятся и который так ненавидят. Конфликт с этим миром чреват серьезными последствиями для России.

Наконец, у Запада сегодня есть еще одно — и самое мощное — оружие: это сами россияне. B Советском Союзе на протяжении нескольких поколений вследствие жестоких репрессий были сформированы оборонительное сознание и готовность жить в закрытой стране. Сейчас этих факторов устойчивости нет. За границей побывали более 25 млн россиян; около 5 млн человек имеют виды на жительство или долгосрочные визы. Закрыть страну невозможно — но именно это по логике развивающихся событий должно будет стать ответом власти на массовый отток капитала, а следом за ним и людей. «Сверхдержава» лишь тешит себя иллюзией лояльности граждан — таковая основывалась на благосостоянии и растущих доходах, но новый «общественный договор» пока предполагает обмен лояльности и патриотизма на «ощущение величия» страны, а не на успешность отдельного человека. Власть столь радикально «атомизировала» и «индивидуализировала» общество, чтобы не дать людям сплачиваться и объединяться, что теперь ей не создать реальной общности — только ее фантом. Если страна начнет закрываться в условиях экономического спада и политически неадекватных решений — снаружи ли, изнутри ли, — ее разнесет, как поставленную на огонь консервную банку. Ведь даже «настоящий патриот любит свою страну не только в силу собственной к ней принадлежности, но и за ее достоинства» (Динеш Д'Соуза).