Операция «Единая Россия». Неизвестная история партии власти - Жегулев Илья. Страница 35

Ставка за годы сильно возросла. В 2003 году можно было победить в одномандатном округе, уложившись в $300 000. Как рассказывал один из депутатов «Единой России», в 2007 цены поднялись до $5–7 млн. Технолог, сотрудничающий с администрацией президента, говорит о $2 млн как о кандидатском минимуме.

Расценки во многом зависят от личных отношений с «просителем». Судя по рассказам знакомого авторам депутата-«единоросса» о том, что в 2007 году у его коллег просили за проходное место $5–7 млн, до партии может доходить даже меньше, чем оседает в карманах «участников процесса». Аналогичную сумму – $7 млн – планировали получить и с действующего депутата Госдумы Вадима Варшавского, бывшего хозяина заводов холдинга «Электросталь России» («Эстар») за включение его в новый кандидатский список – 2011, рассказывает один из наших собеседников в центральном аппарате «единороссов». Как утверждал наш собеседник, виной всему недовольство экс-губернатора Ростовской области и действующего члена Высшего совета «Единой России» Владимира Чуба тем, как Варшавский управлял своим металлургическим бизнесом в период кризиса. Возможно, теперь бизнесмену придется «подключить к процессу» имеющиеся также в его хозяйстве виноградники и свинофермы.

Посредническое «участие» возможно на любом уровне – от губернаторского до центрального аппаратов «Единой России» или даже Кремля, например, региональных кураторов администрации президента – у кого куда есть выход. Конкретные фамилии и должности не называются (за руку никто не пойман), но, по нашему мнению, именно на этих этажах власти обитают главные торговцы мандатами. Для справки, по данным Центризбиркома, официальные расходы «Единой России» на получение одного думского мандата в 2007 году составили всего 4,9 млн рублей (исходя из заявленных в ЦИК предвыборных расходов в 1,55 млрд рублей) [20]. Где оседает эта 30-кратная разница, остается только догадываться. В любом случае жизнь нашего общества в целом эти инвестиции никак не улучшают. Не всегда они улучшают и жизнь местных партийных отделений. Например, карачаево-черкесская ячейка «Единой России» в какой-то момент просто перестала получать деньги – таяли где-то по дороге, и все тут.

Встречаются, правда, и «бескорыстные» посредники. Так, наш собеседник в сырьевой кампании, выручка которой в 2010 году составила порядка $5 млрд, утверждает, что губернатор одного из ее базовых регионов с радостью резервирует под представителя корпорации второе место в своем списке, причем совершенно бесплатно. Правда, в данном случае понятие «бесплатно» весьма условно. Конкретно за это губернатор действительно не попросил ни копейки, но компания перечислила в региональный бюджет около 200 млн рублей – исключительно на благотворительные цели. К тому же губернатор и глава компании действительно дружат. Но на каком-то этапе за возможное депутатство заплатить все равно придется. Аппаратчики-«единороссы» готовы предоставить «кандидату в кандидаты» определенный патронаж: ведь ему в его сомнительном статусе еще предстоит пережить собеседования во внутриполитическом управлении администрации президента, а также долгий и очень нервный процесс утряски кандидатских списков.

Сложившаяся в России система предвыборных поборов превратилась в самостоятельную индустрию. Расписывая ее, естественно, на условиях анонимности, предприниматели редко удерживаются в рамках нормативной лексики. Речь идет не о плате за какого-то конкретного депутата, а о своеобразном взносе компании, подтверждающем ее политическую лояльность. «Мы даем деньги и при этом говорим: "Спасибо!"» – возмущается представитель одной из них. На федеральном уровне штатный политический фандрайзер – Владислав Сурков. Это в его кабинете генеральные директора крупных компаний обычно понимают цену построения управляемой демократии. Но и в регионах присутствия компаний губернаторские клерки дотошно отслеживают политическую конъюнктуру.

Под выборы там традиционно активизируются общественно-политические движения, выступающие за проведение прозрачных, легитимных выборов, поддержание политической стабильности и укрепление межнациональных отношений. Письмами с просьбой поддержать их в столь благих целях заваливают все работающие в регионе крупные компании. Подписывают их, как правило, вице-губернаторы по политике, профильные сырьевые или промышленные заместители главы региона. Для компаний это своеобразный сигнал: именно так регионалы обычно выпрашивают деньги на «Единую Россию».

В рамках одного региона речь может идти идет о десятках миллионов долларов. Особую «жадность» предприниматели приписывают и так не бедному нефтяному ХМАО. Окружные функционеры «никогда меньше 50–100 млн рублей на выборы не просят», – рассказывает представитель компании, в должностные обязанности которого входит чтение подобных писем и заключение соответствующих договоров. По его оценкам, в карманах региональных клерков оседает не менее 15–20 %. То же, что доходит до собственно фондов, направляется на проекты, имеющие пропагандистский потенциал. Торжественные открытия социальных объектов губернаторами и кандидатами в депутаты стали, пожалуй, одним из самых приевшихся предвыборных штампов «Единой России».

Так называемая «прописка» или «плата за лояльность» в регионе присутствия – это отдельная строка в предпринимательском бюджете. Например, годовой бюджет на благотворительность крупной компании в каждом регионе ее присутствия может составлять 100–150 млн рублей – на те же самые больницы, дороги, профильные факультеты.

Предприниматели ожидают, что в ближайшем политическом сезоне ставки политических поборов заметно вырастут. «В поведении клерков появилась нервозность, они не знают, кто станет новым «папой», не уверены в своем будущем, потому «копают бабло» с запасом [3]», – делился своими впечатлениями от общения с представителями политэлиты GR-щик крупной сырьевой компании, пожелавший остаться неизвестным. Его ощущения совпадают и с информацией экономического помощника президента Аркадия Дворковича, «анонсировавшего» в своем Twitter «ценники» выборного сезона – 2011: за проходную позицию в списке «единороссов» просят уже $10 млн – вдвое больше, чем в 2007 году. Проблема только в том, что на этот раз никто никаких гарантий не дает, поскольку где именно находится центр принятия решений в Кремле или в правительстве, в аппарате «Единой России» или «Национального фронта», непонятно даже самим участникам предвыборного процесса.

За что платят?

Что может изменить депутатский мандат?

«Сергей Иванович, побойтесь Бога!.. Это депутат Дубов провоцирует на такие вещи… Такого еще не было, когда докладчику дают ЦУ по телефону», – негодовал на пленарном заседании Думы 14 мая 2003 года тогдашний спикер Геннадий Селезнев. Многое повидавшего на своем веку коммуниста вывел из себя коллега по партии Сергей Штогрин. Он выступал за отмену режима соглашений о разделе продукции, дававшего иностранцам существенные налоговые послабления при разработке сложных нефтяных и газовых месторождений в России. Патриотизм такой позиции напрочь перечеркивался тем, что суть вносимых им поправок Штогрин выяснял непосредственно на думской трибуне по мобильному телефону. А его депутату-коммунисту передал глава налогового комитета, совладелец ЮКОСа Владимир Дубов. Несколько месяцев спустя Дубова включили в список кандидатов в депутаты IV Госдумы от «Единой России».

Вольница вдохновляла предпринимателей на политические инвестиции. «Не менее 300 избранных депутатов из 450 являются либо владельцами крупных и средних бизнесов, либо делегированными в парламент GR-менеджерами корпораций, либо профессиональными лоббистами, наконец, просто должниками инвесторов, купивших им место в списке или кампанию в одномандатном округе», – писала газета «Ведомости», подводя итоги парламентских выборов 2003 года. В нижней палате парламента им было чем заняться. «В Думе III созыва существовал негласный принцип: политические законы – это дело Кремля, – рассказывает автор книги «История лоббизма в России» Алексей Любимов. – По остальным вопросам можно было спорить и договариваться. Например, депутаты могли не соглашаться с мнением правительства о налогообложении крупнейших отраслей. Мириться с этим Кремль заставляла неустойчивость парламентского большинства: чтобы гарантировать его, многое приходилось прощать не только четырем прокремлевским фракциям, но и другим депутатским объединениям».