Операция «Единая Россия». Неизвестная история партии власти - Жегулев Илья. Страница 9

Эти результаты вдохновили как Кремль, так и Генштаб, и 4 года спустя военные с легким сердцем повторили этот трюк, уже с некоторыми административными доработками. На этот раз результат был уже предсказуем: на участки пришло 92 % личного состава армии и флота, а также служащих ВС РФ, в отличие от необязательных гражданских – из них на участках побывал лишь каждый второй. Если в 1999 году за «Единство» проголосовало 48 % военного электората и 23 % общегражданского, то в 2003-м показатели несколько улучшились: 52 и 37 % соответственно. По данным «НГ», накануне выборов-2003 начальник Генштаба направил в войска директиву, предписывавшую категорически отменить все увольнения для срочников. На закрытых избирательных участках явку и голосование в строго определенное время должны были обеспечить офицеры. А еще 4 года спустя офицеры сгоняли своих подопечных уже и на открытые избирательные участки, куда могут прийти простые гражданские. В помощь им были откомандированы современные политруки: проходимцы в штатском, командовавшие военными у входа на избирательные участки.

Картина, которую можно было увидеть ранним декабрьским утром 2007 года на участке около библиотеки им. Ленина в Москве, напоминала скорее всеобщую мобилизацию, чем парламентские выборы. Еще бы, ведь Генштаб здесь находится как раз по соседству. Стройные ряды серых шинелей, буквально заполнившие собой тихий двор и ближайшие переулки, были призваны исполнить свой гражданский долг. В 1999 году все выглядело совсем не так безнадежно. Но нынешний режим – это во многом выбор именно военных.

18 октября 1999 года. Телеведущий Сергей Доренко отмечал свой 40-й день рождения. Юбиляр в отличном настроении. Его поздравляют друзья. Телеграмму прислал премьер-министр. Он полон творческих планов.

– Света, – приобнимает он свою коллегу-ведущую Светлану Сорокину. – Обязательно посмотри мою следующую передачу: я отрежу Примакову ногу!

«Ельцин болен, Ельцин пьет, он не контролирует ситуацию, Акелла промахнулся!» – в 1999 г. никто так не «любил» больного президента, как лужковско-примаковские пропагандисты. Но ведь и Примаков был не очень-то молод и не слишком здоров. Через шесть дней в эфире появился сюжет про операцию Евгения Примакова на тазобедренном суставе, которую он сделал в швейцарской клинике Inselspital. Сначала подробности про клинику: внимание к клиентам, визовая поддержка, отдельные палаты с охраной – «$45 тыс. за одну операцию и сопутствующие услуги здесь не считают чем-то необычным». Затем – медицинская сторона проблемы: сустав с возрастом слабеет, разрушается, человек не может ходить. Зачем нам все это, да еще в выходные? Так ведь Примаков – самый известный политик в России. Президент Ельцин приучил нас к открытости, «потому что мы не можем не знать о здоровье человека, который нами руководит. А Евгений Максимович намерен нами руководить», так что аналогия уместна. И потом Борис Николаевич «приучил нас к недовольству тем, что наш президент то болеет, то работает над документами с крепким рукопожатием». А за первой операцией месяцев через 6–7 Примакову, вероятно, потребуется вторая – на другом суставе. После такого человек заново учится ходить: шутка ли – вживляют титановый протез. Внимание на экран – там как раз делают аналогичную операцию: вытаскивают старый сустав, он рыхлый, желтый, его можно раздробить – вот так, потом вживляют новый: здесь посверлить, здесь шурупчиками прикрутить, готово! Кстати, в России эту операцию тоже делают хорошо, максимум за 20 тыс. рублей. Так что нечего по Швейцариям разъезжать! Когда же Примакову лучше сделать вторую операцию? Удобно в марте, но вдруг администрация коварно назначит на это время президентское послание? Ну а если не в марте, то уж терпеть до выборов, да-да, превозмогая боль – как Ельцин в 1996-м. Зато, став президентом, Примаков «сможет уже самым непринужденным образом лечиться в течение ближайших 4 лет», – обещает ведущий тем, кто собирается выбрать себе здорового президента.

– Было ощущение, что кровь брызгала прямо в объектив, – морщится работавший тогда на ОВР политолог Вячеслав Никонов.

– Да что вы! Передачи были совсем не злобные, – возражает Доренко.

Несмотря на то, что свои программы Доренко готовил раз в неделю, они были проработаны так, что спустя 11 лет, когда Кремль опять объявил войну Лужкову, целые куски из его эфиров вновь пригодились коллегам с НТВ.

Доренко был на острие информационной атаки. «Именно через его 10 предвыборных передач были реализованы самые сильные пиар-ходы «Единства», – вспоминает Никонов. Это была настоящая звезда эфира Березовского. Но с Доренко было сложно. В начале 1999 г. Примаков лично изгнал его из Останкино. Тогда партнер Березовского Бадри Патаркацишвили выбивал из госбанков кредит в $100 млн. Примаков согласился, но разделил кредит на пять траншей. Транши зависали до тех пор, пока Доренко совсем не убрали с телевидения – простое отстранение от руководства информационными программами и его уход из эфира премьера не устраивали. Параллельно в гости к ведущему в отставке наведывалась налоговая полиция. И хотя полгода проверок и допросов показали, что налоги он даже переплатил – на 800 рублей, «добрые люди» настойчиво рекомендовали ему уехать из страны. Доренко даже уезжал в Нью-Джерси. Но потом вернулся. Как раз к тому моменту, как закрутилось «Единство». Доренко нужен был Березовскому в эфире. Ведущий согласился, хотя ни секунды не верил в победу.

– Ты понимаешь, нас точно прикончат, шансов выжить нет. И когда поведут на Красную площадь, тебя повесят в первой пятерке, а меня – во второй, – предрекал он «светлое будущее» Березовскому.

Олигарха бесило такое пораженчество:

– С таким настроением сиди дома на даче!

Свой ответ висельника Доренко и 11 лет спустя помнит дословно:

– Неееет, брат! – растягивал слова каленый баритон. – Ровно с таким настроением и с пониманием, что меня убьют, я ПОКАЗАКУЮ!

Именно это «показакую» и пугало Кремль. Доренко играл на грани фола и был абсолютно неуправляем – даже Березовский не очень-то мог договориться со своим «цепным псом». На сайте compromat.ru лежит запись его телефонных разговоров с Доренко. Березовский говорит, что Муртазу Рахимова (ОВР) «надо отпустить» – так они решили в Кремле. А ведущий на это отвечает, что не отпустит: это… закрыло его программу, а потому будет добито до конца.

– В Кремле никто не понимал, что со мной происходит: Юмашев, Дьяченко, Шабдурасулов. Они смотрели на меня как на танцующего дервиша и не знали, что со мной делать, – вспоминает Доренко. – Даже тогдашний глава МВД Владимир Рушайло спрашивал с опаской: «Ты не перебрал? Тебе не страшно?» Я же превосходил их ожидания, а потому имел некоторую автономию.

Бывший префект ЦАО Москвы Александр Музыкантский, по словам Доренко, предлагал Березовскому $150 млн, чтобы закрыть скандальную программу. «Не тому предлагал!» – посмеивается ведущий. На Доренко обижались не только чужие, но и свои. Сергей Шойгу, которого Березовский пять часов уговаривал стать лидером движения, должен был выслушивать с «первой кнопки», что «Единства», равно как и ОВР, не существует, а есть только «борьба двух ватаг». За что?!

На пожелание Дьяченко и Юмшева познакомиться лично, переданное через Березовского, Доренко бросил олигарху:

– Мой интерфейс для общения с ними – ты.

«Семья» настаивать не стала, но сделала вывод, что для продвижения своих идей нужна своя программа. «Своим» стал Павел Шеремет с его субботним аналитическим «Временем», выходившим с июля по декабрь 1999 г. За взаимодействие с Кремлем, как рассказывают на ОРТ, отвечали Константин Эрнст и Татьяна Кошкарева (накануне парламентских выборов она возглавляла информационное вещание ОРТ). Именно Шеремету Скуратов вручил судебный иск за то, что корреспондент его программы приписал экс-генпрокурору дом в Орловской области. Два года спустя в интервью питерскому еженедельнику «Дело» Шеремет признавался: «Мне очень стыдно за то, что происходило во время парламентских и президентских выборов… Когда я начинал вести аналитическую программу, то не ожидал, что накат будет настолько серьезным – со стороны акционеров и Кремля. И задания будут формулироваться настолько жестко» [2].