«Уродливое детище Версаля» из-за которого произошла Вторая мировая война - Лозунько Сергей. Страница 12

Первый контакт между РККА и польскими частями произошел в начале января 1919-го в Литве (Вильнюс несколько раз переходил из рук в руки) и Белоруссии (16 января части РККА вошли в соприкосновение с польскими войсками западнее г. Лида).

1 января 1919-го провозглашается создание Белорусской ССР (27 февраля в состав республики была включена Литва, и она была переименована в Литовско-Белорусскую ССР), представители которой предложили Польше урегулировать вопрос границ. 16 февраля правительства Литвы и Белоруссии направили соответствующую радиотелеграмму правительству Польши с предложением назначить смешанную комиссию для установления политической границы между Литвой и Белоруссией, с одной стороны, и Польской Республикой — с другой [43].

Поляки оставили предложение без ответа, продолжив свою прежнюю практику силового разрешения территориальных споров. По этому поводу 18 февраля 1919-го правительство РСФСР обратилось с нотой к правительствам стран Антанты, спецпредставители которых в тот момент как раз находились в Варшаве. В ноте Советское правительство еще раз подтверждало готовность сесть за стол переговоров по вопросу границ, обращало внимание, что «польские отряды продолжают свои попытки нарушения границ (Литвы и Белоруссии. — С. Л.)», что происходит концентрация польских войск — «вооруженные силы Польской Республики продолжают стягиваться к восточной границе, угрожая Советским Республикам Литвы и Белоруссии и Русской Советской Республике, связанной с ними неизменной сердечной дружбой». Наконец, высказывало претензии ввиду того, что «это продвижение польских войск происходит как раз в то время, когда чрезвычайные представители держав Антанты только что прибыли в Варшаву, и внимание Правительства Русской Советской Республики не может не быть обращено на радиотелеграммы правительственных станций различных стран, извещающих, что Союзные и Объединившиеся державы потребовали от Германии пропуска польских отрядов, направленных против большевиков, т. е. против Советских Республик, расположенных на территории бывшей Российской империи» [44].

Действительно, еще в начале февраля державы Антанты — под сурдинку польских басен о «большевистской угрозе» — в ультимативном порядке потребовали от Германии пропускать польские части в восточном направлении.

Благодаря такому содействию Антанты, 9 февраля поляки заняли Брест, 19 февраля вошли в оставленный немцами Белосток. К середине февраля польские части контролировали территорию западнее линии р. Неман (до Скиделя) — р. Зельвянка — р. Ружанка — Пружаны — Кобрин. С восточной стороны от этой линии подошли части Западного фронта Красной Армии. Таким образом, образовался польско-советский фронт на территории Литвы и Белоруссии.

В конце февраля польские войска форсировали Неман и начали наступление в Белоруссии (находившейся с 3 февраля в федерации с РСФСР), атаковав части РККА. 1 марта поляки заняли Слоним, 2 марта — Пинск (Мельтюхов, указ. соч., с. 19–20). Советские части вынуждены были отступать ввиду проблем на востоке (в начале марта 1919-го началось наступление Колчака, и части РККА перебрасывались с Западного на Восточный фронт). К середине апреля поляками были заняты Лида, Новогрудок и Барановичи.

15 апреля Польша предложила Литве восстановить польско-литовскую унию, но получила отказ. 19 апреля части польских войск «переодевшихся в русские красноармейские мундиры» [45], захватывают Вильно. «Изменнический прием, к которому прибегли польские легионеры при нападении на Вильно, переодевшись в форму русских солдат, показывает, что Польское Правительство не признает самых элементарных принципов, регулирующих сношения различных стран, когда оно действует по отношению к Советским Республикам», — заявит советская дипломатия [46]. 21 апреля туда прибывает Пилсудский и произносит речь о восстановлении польско-литовской унии времен Речи Посполитой. «Уния» вылилась в установление на литовских землях польской власти военно-оккупационного толка [47].

Везде, где ступала нога польского солдата, тут же разворачивалась кровавая оргия. Производились массовые расстрелы без суда и следствия, при предварительной экзекуции жертв. Не менее двух тысяч человек (включая тяжелораненых) в первые же дни хозяйничания польских легионов в Вильно были арестованы и направлены в Белостокский концентрационный лагерь, где массово подвергались побоям и истязаниям. В послевоенной Европе (имеется в виду после Первой мировой войны; до этого концлагеря практиковала Австро-Венгрия) поляки стали первыми, кто создал концлагеря — Гитлеру было у кого учиться.

Офицеров Красной Армии поляки ставили перед выбором: либо смерть, либо согласие поступить «добровольцами» в деникинскую армию. Рядовых попросту расстреливали либо истязали до смерти.

Убить или замучить большевика не считалось грехом — рассказывал представитель польской администрации на оккупированных территориях — Гражданского управления Восточных земель (ГУВЗ) М. Коссаковский. Так, некий офицер «десятками стрелял людей только за то, что были бедно одеты и выглядели, как большевики… были убиты около 20 изгнанников, прибывших из-за линии фронта… этих людей грабили, секли плетьми из колючей проволоки, прижигали раскаленным железом для получения ложных признаний». В присутствии генерала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика — «за то, что якобы недобро улыбался». Коссаковский лично был очевидцем следующего «эксперимента», который поставили пытолюбные поляки на военнопленных: «кому-то в распоротый живот зашили живого кота и побились об заклад, кто первый подохнет, человек или кот».

Поляки могли арестовать медицинский персонал госпиталя и расстрелять санитаров. Факты получали широкую огласку, но преступления оправдывались «нервным напряжением офицеров в боях с большевиками». Именно с такой формулировкой был оправдан польский офицер, чья солдатня расправилась с медперсоналом госпиталя. И не только оправдан, но переведен на другое место службы с повышением [48].

Обычным «репертуаром» поляков были еврейские погромы. Вильно (как и другие города и села Литвы и Белоруссии) не стало исключением. Город был буквально отдан солдатам на разграбление. Приказ о прекращении грабежей и погромов был опубликован только 24 апреля — тогда как польские войска вступили в город 19-го. Фактически же грабежи продолжались до середины мая. Не довольствуясь грабежом, легионеры подвергли евреев и тех, кто пытался за них заступаться, всякого рода истязаниям, самым диким и изысканно жестоким. Так, в ночь с 12-го на 13 мая в деревне Кашкевнче (Виленского уезда) кузнеца Исаака Данишевского зарубили за то, что у него была обнаружена членская карточка Минского профессионального союза металлистов. Аптекаря Таубе после грабежа выбросили в окно на улицу и убили. Стащили с постели больного тифом часовщика Хонеса — и расстреляли.

В ноте правительства РСФСР правительству Польши и правительствам стран Антанты от 3 июня 1919 г. приводился список 55 убитых лиц гражданского населения — и это только тех, о которых имелись сведения в печати, в том числе женщин и детей (Гдаля Колянский, 12 лет, Сарра Шарат, 15 лет, Бер Касутский, 8 лет, убитый вместе с отцом; Мордух Левит, 67 лет, Даниил Тракунский, 63 лет, Яков Жифран, 68 лет, Элипер Гальпернштейн, 58 лет и др.).

Иллюстрацией положения, в котором очутилось в Вильно еврейское население с 19 апреля, может служить следующая выдержка из газеты «Белорусская думка» (органа белорусских националистов, непримиримых противников большевиков — газеты, прежде закрытой советскими властями и возобновившейся только с приходом поляков) от 7 мая: «Уже далеки от нас пушечные выстрелы, уже не слышно пулеметной перестрелки, пора уже немного успокоиться нервам, хоть немного улечься злобе, ненависти и жажде мести. Прямо скажем, пора уже, чтобы еврей мог выйти на улицу, не боясь, что за длину его носа выпотрошат ему кишки, снимут с пальцев копыта, отнимут деньги…» [49].