Вчерашнее завтра: как «национальные истории» писались в СССР и как пишутся теперь - Бордюгов Геннадий Аркадьевич. Страница 20
История современной Молдавии также не была исключением. Одна из популярнейших идеологем, которая насаждалась Народным фронтом, сводилась к тому, что аннексия территории Молдовы была совершена правительством Российской империи. Наиболее дискутируемыми и политически актуальными для молдавской исторической науки, на которую, ко всему прочему, особое внимание оказала румынская историческая наука, стали события 1812, 1918, 1940 годов, оценка которых превратилась в своего рода «лакмусовую бумажку» для определения политической ориентации автора. Трактовка присоединения Бессарабии к России в 1812 году по условиям Бухарестского мирного договора России и Турции приобрела широкий диапазон оценок: от аннексии и грубого попрания норм международного права до освобождения от турецкого ига и исполнения вековых чаяний населения Молдавии {79}.
Особенностью национальных историй стала повсеместная сакрализация постреволюционного периода после падения Российской империи, когда окраины провозгласили себя независимыми республиками. В Литве, к примеру, более не отмечались 1 и 9 мая, 23 февраля и 8 марта, а важнейшими государственными праздниками стали 16 февраля — День провозглашения независимости — создание Литовской Республики в 1918 году, 11 марта — День восстановления независимости, 13 января — день защитников Телецентра.
Дни создания Первой республики были объявлены государственными праздниками в Азербайджане, Грузии, Литве, Латвии и других странах постсоветского пространства. Например, в Грузии День провозглашения Первой республики — 26 мая — стал важнейшим государственным праздником страны. В специальном указе по случаю 80-летней годовщины ДРГ президент Грузии Э.А. Шеварднадзе подчеркнул, что эта дата — «одна из важнейших вех 3000-летней истории грузинской государственности». Отмечая преемственность между Первой республикой и нынешней державой, он отметил, что «те важные цели, к которым Грузия стремится на пути строительства сильного, демократического, правового государства, органически связаны с целями и идеалами, признанными и конституционно утвержденными провозглашенной 26 мая 1918 г. Демократической Республики Грузия» {80}.
Сакральное отношение к периоду независимости республик после 1917 года побуждает общественность к новому мифотворчеству. Еще в мае 1989 года был обнародован и принят окончательный вариант широко обсуждавшейся научной общественностью «Государственной программы по истории Грузии», которая предусматривала утверждение новых подходов к ее исследованию, преподаванию и популяризации. Она указывала на необходимость «пересмотра и уточнения исследовательских планов научных учреждений и учебных заведений», причем, если в области древней и средневековой истории предусматривалось лишь «расширение всесторонних исследований», то в отношении исследования истории Грузии новейшей и предреволюционной эпохи требовалась «коренная перестройка». Историки стремительно начали изучать историю трехлетнего (1918–1921) существования Демократической Республики Грузия, к которому был прикован общественный интерес и на изучение чего существовал социальный заказ. Для работ этого направления была характерна явная идеализация ДРГ как страны, сумевшей достичь впечатляющих успехов в утверждении социального и национального мира. Однако в эту идеализированную схему явно не вписывались известные факты социального недовольства трудящихся: неоднократные демонстрации и забастовки, карательные операции войск ДРГ по подавлению восстания в Южной Осетии в 1920 году и их силовое присутствие в Абхазии.
Рассуждая о «войне топонимов», переименованиях улиц с историческими названиями и именами в Грузии, Ю.Д. Анчабадзе обращает внимание на «полное изгнание» из языка некогда широко распространенного в грузинской исторической литературе топонима Южная Осетия, который заменяется словосочетанием Цхинвальский регион (если авторы трактуют современные проблемы), или же средневековыми грузинскими Самачабло или Шида Картли (если речь касается исторического контекста). В качестве основной причины замены называется «искусственность», «изобретённость» наименования Южная Осетия, введенного большевиками для того, чтобы оправдать образование в 1921 году в Грузии Юго-Осетинской автономной области (по другому мнению — еще царскими чиновниками, чтобы расколоть территориальное единство Грузии) {81}.
Этот же процесс примечательным образом происходил в Армении, где города, улицы и районы с азербайджанскими названиями начали переименовываться. Причем это касалось не только населенных пунктов, названных именами азербайджанских революционеров (например, Азизбекова), но и просто тюркских топонимов в изобилии присутствовавших в Армении и Карабахе. Новому обычно давались армянские названия, иногда «арменизировались» прежние» {82}.
Во всех республиках постсоветского пространства произошла реставрация символики, являвшейся национальной в те исторические периоды, когда государства постсоветского пространства считали себя независимыми. На Украине во время Российской империи и СССР национальная символика запрещалась, а исторические культурные ценности, выступавшие в роли государственно-политических символов, были или уничтожены, или вывезены с территории Украины. Важность этномобилизующей и нациеконсолидирующей роли исторической символики понимали украинские интеллектуалы — историки и деятели культуры, которые в конце 1980-х — начале 1990-х годов начали обсуждать вопросы обретения украинцами «своей» исторической символики, ритуалов и церемоний, а также возвращения на Украину культурных ценностей. Все это использовалось для обоснования единства украинцев и всех регионов Украины.
Обращение к истории Киевской Руси, государства Богдана Хмельницкого (середина XVII века), Украинской Народной Республики (1917–1920 гг.) объяснялся первым президентом Л.М. Кравчуком следующим образом: «Мы все воспитаны на искаженных фактах. На идеологизации нашего бытия. Это правда. Историки разошлись в мыслях, но факт истории, что для Украины свойственны желтый и голубой цвета, знак тризуб, остается абсолютно понятным… Давайте попробуем ответить на вопрос: какие символы скомпрометировали государство, а какие — политические символы? Я могу точно и ясно сказать, что звезду, серп и молот скомпрометировало государство, а тризуб и желто-голубой флаг — политические силы, которые не были государственными. Чтобы перестать спорить, давайте себе скажем, что никогда не причиним зло народу Украины и будем строить независимое государство под историческими символами» {83}.
Наряду с изменениями в системе праздников, символов и топонимов в ряде республик пересматривается состав национальных пантеонов. В Украине в ряд выдающихся национальных деятелей вошли князья Киевской Руси, украинские гетманы, начиная от Богдана Хмельницкого и заканчивая Иваном Мазепой, Филиппом Орликом, украинские политические деятели XX века: Михаил Грушевский, Владимир Винниченко, Симон Петлюра, Степан Банд ера и др. Одна часть общества отворачивалась от «старых» коммунистических героев и демонтировала памятники Ленину, а другая — отказывалась воспринимать «новое» прошлое и «новых» исторических героев. Резонансными и за пределами Украины стали пожары на могиле поэта В. Стуса, в доме родителей Т. Шевченко, разрушение памятника С. Бандере.
