Оппозиция, или как противостоять Путину? - Кара-Мурза Сергей Георгиевич. Страница 7

1995 г.

Ловушки языка

В выборной кампании молодая партия быстро формирует себя — кадры, идеологию, образ в глазах населения. Весь организм партии в движении и раздумьях, получает и переваривает огромный объем информации, закаляющие удары противников. Этот процесс не менее важен, чем результат — кресла в Думе.

КПРФ построила свой образ на отказе от революционного подхода. Аргумент ясен: этот подход чреват риском насилия, а в стране, насыщенной оружием и опасными производствами, оно ведет к катастрофе. Довод слаб: революционные изменения вовсе не обязательно ведут к насилию — это показал даже опыт СССР последних лет. А главное, риск насилия при продолжении курса реформ гораздо больше, чем при революционной смене этого курса.

Эта смена касается собственности. Вряд ли кто-то сомневается: расхватав ее куски, номенклатурно-преступные группы парализовали хозяйство. В обозримом будущем запустить его они не смогут. Вопрос уже не в праве, не в справедливости, не в экономической эффективности, а в жизнеобеспечении страны и населения. Ситуация уже сейчас чрезвычайна. Она намного хуже того, что люди представляют себе исходя из уровня потребления, — идет проедание остатков производственного капитала и погружение в пучину долга, а это лишь ненадолго может оттянуть встречу со страшной реальностью.

Все партии режима, разумеется, вообще не касаются вопроса собственности — она и распределяется тайно. КПРФ тоже решила четко вопрос не ставить. Видимо, тактика. Но ведь людям, ведшим кампанию, приходилось отвечать на этот вопрос. Как понять такую установку КПРФ: «Пугать сегодня людей новым переделом собственности и сопутствующими ему потрясениями — верх политического лицемерия и цинизма»? чем цинизм С. Филатова, который «пугал»? КПРФ не собирается, приди она к власти, отменять акты о раздаче пакетов акций крупных предприятий? Или она это будет делать, но сумеет избежать потрясений? Слова Филатова совершенно ясны, Там же надо давать столь же ясный ответ.

А следующее заявление объяснить еще труднее: «Мы, как юлитическая партия, выражающая интересы трудящихся, к ому и стремимся, чтобы неизбежное прошло мирно для поселяющего большинства населения, чтобы оно не оказалось стянутым в чуждую их интересам кровавую разборку мафиозных кланов». Что КПРФ считает неизбежным? Можно понять, что преступную приватизацию и ее второй этап — передел пакетов акций. Видимо, речь не идет о законной отмене раздачи заводов — эту отмену уж никак не назвать «мафиозной разборкой», тем более чуждой нашим интересам. Была ли в истории партия, цель которой — не дать массам втянуться в борьбу по вопросу о собственности, важнейшему вопросу политики? Объясните мне, уважаемые лидеры, как я должен был трактовать такие предвыборные заявления? Ведь я, бывало, за день выступал перед двумя-тремя аудиториями.

Очень трудно выяснить отношение КПРФ к приватизации. На этот вопрос обычно отвечают двояко. 1) «Приватизация по Чубайсу — это никакая не приватизация, а воровство. Вот во Франции…» Иными словами, мы не против приватизации, но делать ее надо солидно, как во Франции. 2) «Если приватизированный завод нормально работает, так и пусть— мы только помогать таким хозяевам будем».

Оба ответа, при всей их уклончивости, не отрицают приватизации крупных предприятий в принципе, хотя в ней — суть смены социального строя. И потом, если какие-то заводы нормально работают — зачем же менять курс реформ? Надо помогать режиму, тогда и другие заводы заработают — вот что логически следует из этих ответов. А ведь реальность в том, что никакие заводы нормально не работают. Мутации отдельных предприятий с приспособлением их к хаосу— не норма. Разве нормально, что «Запсиб», используя недра и воздух, мускулы и ум России, почти целиком работает на заграницу?

И при этом едва может прокормить своих рабочих. Это терпимо лишь как аварийная мера, для спасения производства.

Нередко, ратуя за госсектор, опять приводят в пример Запад: «в Италии госсектор такой-то, во Франции такой-то». А при чем здесь Запад? Ведь те же ссылки на Запад в устах демократов мы признали ложными. Разве создаваемый по схеме МВФ экономический комплекс хоть чем-то напоминает Францию? Нет, из РФ делают «дополняющую» периферическую экономику— особый тип. Но даже если предположить, что каким-то чудом РФ сумеет имитировать Францию, — это и есть цель КПРФ? Это же цель Гайдара. Или все дело в том, что Гайдар плохо повел дело, наделал ошибок?

Отношение КПРФ к принципу реформы очень трудно определить из-за того, что в выступлениях оно часто подменяется отношением к исполнению. Выступления изобилуют такими терминами: «бездарные правители», «нет четкой программы», «вороватые чиновники». На встрече в Академии наук член ЦИК КПРФ депутат B.C. Шевелуха дал такую оценку: «режим Ельцина опрометчиво отнесся к науке, без сильной науки нет великой державы». То есть товарищ Ельцин недопонял роли науки как непосредственной производительной силы. Нехорошо! Подзабыл основы общественных наук.

Встречи с избирателями, широкие опросы показали, что основная масса народа имеет гораздо более четкую и жесткую оценку: не бездарные правители, у которых все из рук валится, а хищная, сознательная и хорошо организованная антинациональная сила. Такое расхождение в оценках между базой и идеологами партии кажется несущественным, когда партия в оппозиции и слаба, но может создать большие проблемы, когда на партию ложится ответственность. Ведь у того оврага, по которому мы катимся в пропасть, уже высокие стенки. Прыжок должен быть виртуозным, с полной координацией движений. Думаю, метафора Зюганова (Россия как витязь на распутье трех дорог) очень приукрашивает действительность. Такой свободы выбора мы уже не имеем.

Пока что люди успокаивают себя: туманная фразеология идеологов — тактическая маска, чтобы не отпугнуть Борового и Клинтона. Конечно, начальству виднее. Хотя, по-моему, в политике действуют интересы, а не обман. Обмануть можно только своих. Кроме того, мышление инерционно, и быстро заменить туманные формулы на верные в критический момент не удастся. Это — долгий процесс.

Есть и другое объяснение. Зачем, мол, вообще прыгать на стенки оврага. Овладеем потоком и начнем подмывать стенки — мало-помалу свернем на путь спасения. Говоря по-ученому, станем на этот период социал-демократами: «движение — все, цель — ничто!». К этой же мысли пришел свергнутый Горбачев. Конечно, социал-демократы всегда приятнее правых, не говоря уж о криминальной диктатуре. И на Западе социал-демократы — единственная политическая сила, несущая благо трудящимся. Коммунисты нужны лишь для «контроля слева» и как сила, которая станет необходимой при том грядущем кризисе, который все на Западе предчувствуют. Коммунисты у власти сегодня на Западе никому не нужны — Запад как цивилизация от солидарности отказался.

Значит ли это, что социал-демократия может решить наши проблемы? Я считаю, что нет. Кое-кто полагает, что она имела на это какой-то шанс в благополучный период Брежнева, но этот шанс загубил Горбачев. Однако я думаю, что и тогда она этого шанса не имела, и любой социал-демократ привел бы к тому же итогу, что и Горбачев (хотя в личном плане такого «русского Альенде» больше в истории человечества не найдешь).

Различие между социал-демократией и коммунизмом — фундаментальная проблема, и она заслуживает отдельного разговора. К сожалению, в условиях постоянного стресса наши политики равнодушны к этим вопросам. Считается, что можно «инженерным» способом компоновать хорошую политику, беря что-то от социал-демократов, что-то от коммунистов. Я считаю, что КПРФ — партия типичных коммунистов, потому она и имеет шанс вырасти в основную силу. «Демократы» сегодня много делают, чтобы представить ее партией социал-демократов, совместимых с курсом реформ. ТВ назойливо показывает встречи Зюганова с банкирами и американскими капиталистами — но никогда с рабочими или шахтерами. Если удастся создать такой образ и тем самым оторвать КПРФ от поддержки массы населения, а потом раздуть образ какой-то малой партии как «настоящей коммунистической», то оппозиция надолго потеряет стержень и вылезать из оврага будем ценой большой крови.