Если бы Гитлер не напал на СССР… - Кремлев Сергей. Страница 44

— Допустим, — обронил фюрер.

— Но это не всё… Мы готовы помочь африканским войскам Муссолини и вашему Африканскому корпусу кое-какими материалами, но прежде всего — танками. Не новыми, но у меня есть основания считать, что и такие танки после мелкого или среднего ремонта сослужат хорошую службу…

В ЭТОТ момент в комнату вошёл Молотов. Все встали, приветствуя русского премьера, и когда протокольные любезности закончились и все опять устроились в креслах, Сталин предложил:

— Поскольку Вячеслав Михайлович насчет наших предложений в курсе, мы не будем отвлекаться и можем продолжить…

— Отлично, — оживился фюрер и тут же спросил: — И сколько танков вы выделите дуче?

— Не менее пятисот.

— Пятисот?!

— Да… Не менее.

Гитлер и Риббентроп опять переглянулись.

— Далее, в Ирак мы переправляем — пока можем даже Гайлани, но при вашем же политическом содействии, — до сотни танков… На ходу, в Ираке, их ремонтировать сложно… Поэтому мы туда направим машины, сразу вполне пригодные для боя. И ещё переправим через Иран и Турцию — если вы обеспечите у турок воздушный транзит — военные материалы для Ирака на наших старых бомбардировщиках ТБ-3, используя их как транспортные. Если вы обеспечите им охрану, мы можем передать до тридцати ТБ-3 иракцам… Между прочим, мы и туркам готовы передать до сотни танков. Но тоже по согласованию с вами и так, чтобы турки об этом согласовании знали…

Гитлер все более удивлялся и «на ходу» прикидывал — как предлагаемый Сталиным «расклад» может изменить общую ситуацию? Выходило, что она сразу же изменится серьёзно, возможно даже — неузнаваемо! «И при этом можно будет иначе использовать весь потенциал, накопленный для „Барбароссы“, а это… А это — удар по Англии…» — мелькнула мысль.

— В целом же, — удивлял и дальше русский, — мы готовы в порядке военной помощи, ну — за символическую плату, чтобы не дразнить собак, — выделить для обеспечения интересов «оси» в Европе до тысячи старых танков…

Он выждал немного и прибавил:

— Пока до тысячи и пока — только старых, часть из которых нуждается в ремонте… Но…

Гитлер не выдержал:

— Господин Сталин, должен признаться вам, что ваши «но…» меня каждый раз крайне интригуют, но то, что за ними следует, пока что меня не разочаровывает.

— Надеюсь, господин Гитлер, что так будет и впредь…

— Итак, что стоит за вашим последним «но…»?

— Вот что… Господин Гитлер, давайте будем говорить откровенно. Мой стол завален сообщениями из-за рубежа от наших дипломатов и журналистов, разведывательными сводками, вырезками из газет всего мира, где война между СССР и Германией подаётся как нечто уже решенное, неизбежное… Доклады наших военных с границы меня тоже не очень успокаивают…

Фюрер, протестуя, поднял руку и хотел возразить, но Сталин мягким жестом правой руки остановил его и напомнил:

— Мы говорим откровенно, и я знаю, — Сталин выделил это «знаю», — о ваших колебаниях… Да я ведь и сам колеблюсь… И понимаю ваши колебания — вам кажется, что Россия действительно становится последней надеждой Англии на континенте.

Фюрер невольно вздрогнул — Сталин дословно повторил его обычную фразу на всех секретных совещаниях последнего времени, явно намекая, что стенограммы этих совещаний для него не секрет. А Сталин, сделав вид, что ничего не заметил, продолжал:

— Но, господин Гитлер, Советская Россия не станет шпагой Англии.

Гитлер вновь вздрогнул, нервно передёрнул плечами, а Сталин глуховатым своим голосом говорил удивительные — даже после Бреста — вещи:

— Мы в Бресте лишь познакомились и получили первое представление о мыслях друг друга… Но тогда я сказал вам, что никогда наши танки не пойдут первыми на ту сторону Буга… Сегодня я предлагаю вам все то, что уже было сказано, но предлагаю и большее…

Гитлер взглянул на собеседника искоса, отвел глаза в сторону, размышляя, потом взглянул Сталину прямо в лицо и спросил:

— Что?

— Я предлагаю в перспективе прочный союз против плутократии, а сейчас нам надо сохранить уже достигнутое и не дать поджигателям войны стравить нас. Мы можем быть полезны друг другу и дополнять друг друга. И у вас, и у нас много дел внутри наших стран… Мешает же нам Англия — сегодня… Завтра будет мешать Америка. Ударить непосредственно по Англии сложно. Но можно подсечь Англию на Востоке…

— Господин Сталин, вы сейчас устраняете многие мои сомнения, но…

— Итак, господин Гитлер, у вас тоже есть своё «но»…

Все коротко рассмеялись, и фюрер сказал:

— Хорошо, я снимаю своё «но…», чтобы выслушать вас до конца.

— Спасибо! Я предлагаю то, что уже предлагал вам в Бресте — концентрация наших войск в приграничной зоне слишком велика. Дело к теплу, к лету… Всё равно войска надо выводить на воздух, в летние лагеря. И я предлагаю в двухнедельный срок передислоцировать большую часть советских и германских соединений на расстояние в пятьдесят километров от границы, оставив лишь пограничные части и небольшие гарнизоны для поддержания в порядке зимних квартир… Остальное взаимно отводим и создаем зону стратегической страховки…

Теперь уже Сталин переглянулся с Молотовым, и тот договорил за Сталина:

— И если мы об этом договариваемся, то завтра же можно оформить присоединение СССР к Пакту трёх… При этом мы сразу же нарастим поставки вам стратегических материалов… А к осени, очевидно, и поставки продовольствия — на этот год прогнозируют очень богатый урожай.

Гитлер задумался. То, как говорил Сталин, доказывало, что Сталину и Молотову стало известно о намерении фюрера решить «русский вопрос» силой, и — уже в этом году. А то, что предлагали сейчас Сталин и Молотов, доказывало, что в ближайшем, по крайней мере, будущем русские войны не хотят. Но он, фюрер, уже заявлял генералитету, что не имеет смысла консервировать Россию как потенциального врага на десятилетия, что лучше разгромить ее сейчас раз и навсегда… Сталин же заявляет, что рейху надо видеть в России постоянного союзника.

Что выбрать? Отвод войск — это срыв всех оперативных разработок по «Барбароссе». Это, собственно, отказ от «Барбароссы» — по крайней мере на 41-й год.

А дальше?

Гитлер раздумывал, Сталин ждал.

Наконец фюрер разбросил в стороны сложенные на коленях ладони и решился:

— В какие сроки вы можете поставить первую партию танков для дуче?

— Отгрузку в Германию для транзита в Италию мы можем начать хоть завтра, — ответил Сталин.

— Завтра?!! — удивился Гитлер. — Так быстро? Вы умеете делать чудеса?

Сталин улыбнулся в усы:

— Нет! Но я верю в здравый смысл настоящих вождей и поэтому был заранее уверен, что вы примете моё предложение, а время не терпит.

Но тут же он поправился:

— У нас много лет впереди для создания и укрепления стратегического союза, но тактически мы в цейтноте…

Гитлер согласно покивал головой, а Сталин сообщил:

— Поэтому на запасных путях в Минске стоят десять эшелонов с полностью готовой к транспортированию бронетехникой. Всего — пятьсот единиц.

— Прекрасно! — потер руки Гитлер, не сдерживая возбуждения. — Если вы отправите их завтра, то сразу же по возвращении в Берлин я отдаю командованию вермахта соответствующие распоряжения и, думаю, максимум через неделю мы начнём отвод войск. Что же касается Пакта четырёх…

— Вячеслав Молотов и господин Риббентроп могли бы сегодня поработать вместе с товарищем Ждановым и завтра с утра представить проект нам с тем, чтобы во второй половине дня наши министры иностранных дел могли всё подписать…

— Пусть будет так.

Белочка, беззаботно прыгавшая по комнате, вдруг заскочила фюреру на спину, и он вздрогнул, как от удара, а потом раскатисто рассмеялся… Смеялись и остальные, а белочка спрыгнула на пол и, подняв роскошный хвост торчком, мелко-мелко перебирала лапками — как будто аплодировала.

ПОЗДНИЙ вечер был хорош — меньше чем через неделю начинался май, и Сталин предложил гостям прогуляться. И вскоре они шли по аллеям, вдыхая тонкий аромат первых нарциссов. Но мысли о происходящем не оставляли их, и разговор опять вернулся к «англосаксонской» теме.