«Оранжевая революция». Украинская версия - Коллектив авторов. Страница 11

Впрочем, формально зарегистрированных партий в стране множество. Реальной же общественной поддержкой располагали лишь политические структуры, возникшие еще до обретения страной независимости, – коммунисты и Народный Рух Украины. Со временем, однако, и эти две политические силы стали терять сторонников. Сначала ослабли позиции «Руха» (не случайно: ведь его основная цель – обретение страной независимости – уже достигнута), а на последних выборах «рухнули» и коммунисты (новые условия жизни требуют от левых новых решений, а советские, по существу, коммунисты оказались к ним не готовы).

Чтобы была заинтересованность вкладывать в партийное строительство силы и средства (причем немалые), партии должны иметь право и реальные шансы формировать исполнительную власть. Такое право и такие шансы дает политическая реформа. Уже одного этого достаточно, для того чтобы оправдать переход к системе, при которой правительство формируется победившими на выборах партиями.

Президент в случае реализации политреформы будет лишен возможности серьезно влиять на экономику страны и формирование единой вертикали власти, то есть не будет больше «президентского админресурса». Очевидно, у бизнес-элиты в этом случае исчезнет всякое желание «вертеться» вокруг главы государства, одаривать, покупать его самого и его ближайшее окружение. Сохранение номенклатурно-олигархического режима при последовательном проведении политической реформы просто невозможно.

Что касается второй из упомянутых выше причин кризиса (нелегитимность власти и отсутствие адекватного представительства среднего класса), то и эта проблема может быть решена при помощи политической реформы, но лишь частично. Конечно, крупный бизнес будет пытаться навязать свою волю партиям, в которые будет вкладывать средства. Но во-первых, участвуя в работе разных партий, олигархи будут конкурировать друг с другом, а значит, единой олигархической системы не будет, и общее давление крупного капитала на средний класс уменьшится. Во-вторых, стремясь к тому, чтобы его партия участвовала в формировании правительства, олигарх должен быть заинтересован в получении максимума голосов на парламентских выборах и, следовательно, должен постоянно учитывать интересы тех широких слоев общества, позицию которых партия взялась защищать. Кратковременные интересы олигархов хотя и не могут совсем не учитываться, но все же будут отодвинуты на второй план ради достижения стратегических целей партии. Формирование любой партийной стратегии невозможно без активного участия представителей среднего класса, а левые партии не смогут рассчитывать на победу, не учитывая реальных интересов тех социальных слоев населения, чей уровень жизни ниже среднего. Как свидетельствует опыт европейских стран, роль крупного капитала в партийных делах весьма значительна, но все же не решающая. Во всяком случае интеллектуалы, а не сами бизнесмены, как правило, представляют партии в европейских парламентах. В то же время нельзя не согласиться с теми западными политологами, которые полагают, что «быстрый переход к парламентаризму без одновременного принятия эффективных мер, направленных на повышение партийной дисциплины, может оказаться проблематичным». [10] Учитывая это обстоятельство, следует, по-видимому, согласиться (как с временной мерой!) с той нормой закона № 4180, которая запрещает депутатам переходить из одной фракции в другую, хотя такая норма и противоречит традициям развитых демократических стран. Очевидно, что существует опасность внутрипартийного диктата со стороны партийных лидеров, и эту опасность нужно максимально ограничить, предоставив, например, региональным парторганизациям право самостоятельно выдвигать своих кандидатов в проходную часть предвыборных партийных списков. Очевидно также и то, что часть представителей среднего и относительно крупного бизнеса будет недовольна политической реформой, поскольку лишается права проходить в Верховную раду по мажоритарным округам. Но эти обстоятельства не должны затенять тот факт, что в целом роль среднего класса при переходе к парламентско-президентской республике существенно возрастет. И выиграет от этого все общество, потому что, по мнению многих социологов, парламентская система в принципе является более демократической, чем президентская. «Не случайно большая часть стабильных демократических государств мира является парламентскими республиками, – пишет профессор Джорджтаунского университета Артуро Валенсуэла. – Соединенные Штаты представляют собой единственный пример президентской системы, успешно функционирующей на протяжении нескольких поколений». [11] Причем некоторые исследователи полагают, что демократия в США оказалась успешной не благодаря, а вопреки существованию президентской системы правления. [12] Все сказанное не означает, конечно, что парламентская система не имеет недостатков. Над ее совершенствованием необходимо постоянно работать (например, добиваясь, во избежание возможной «правительственной чехарды», законодательного закрепления конструктивного вотума недоверия правительству), но двигаться нужно именно в этом направлении.

Может помочь политическая реформа и устранению третьей причины сегодняшнего политического конфликта – той, что связана с цивилизационной трещиной, пересекающей по диагонали всю Украину.

«Принцип президентской власти исходит из предположения, что население страны естественным образом разделяется на два крупных блока, каждый из которых стремится обеспечить своему кандидату большинство», – пишет Артуро Валенсуэла. В условиях Украины, страны с цивилизационным разломом, подобное деление надвое, естественно, должно будет проходить вдоль уже образовавшейся трещины. Так и было, когда в борьбе за президентское кресло Леонид Кравчук, опираясь на восточную Украину, конкурировал с «западным» Вячеславом Чорновилом и когда два года спустя Леонид Кучма противостоял уже действующему президенту Кравчуку. Проявилась эта же линия разлома и во время последних президентских выборов. То, что Запад на сей раз победил Восток, сути дела не меняет. Произошло это благодаря некоторым особенностям нынешней избирательной кампании и тому, что часть Левобережной Украины (так называемый восточный центр) к этому времени была украинизирована и связь Сумской, Черниговской и Полтавской областей с крестьянским центром страны оказалась более прочной, чем ориентация на ценности индустриального Востока. Иными словами, трещина сейчас проходит не по Днепру, а по Северскому Донцу, но она очевидно есть. И президентские выборы жестко противопоставили тех, кто живет на юго-востоке, тем, кто живет на западе и в центре страны, разделив народ надвое.

Проблема заключается еще и в том, что победивший на выборах претендент легко поддается искушению провозгласить себя единственным представителем всего народа. Новый президент начинает зачастую завышенно оценивать свою миссию, порой забывая о том, что победил он с относительно небольшим преимуществом. [13] Так и произошло на сей раз в Украине. Виктор Ющенко победил в очень сложной борьбе и лишь в третьем туре, получив 52 % голосов избирателей. Но из уст победителей постоянно звучат слова о всенародной поддержке, о том, что «оранжевых» поддержал весь народ и т. п. Что касается профессиональных политиков, то они у нас быстро перестраиваются и ради личной карьеры и интересов бизнеса уже сейчас готовы поддержать новую власть. Однако разбуженные выборами граждане юго-востока не так легко воспринимают свое поражение. Поэтому можно ожидать, что рана-трещина в отношениях Востока и Запада скоро не зарубцуется и, возможно, будет углубляться. Что, несомненно, помешает формированию единой политической и гражданской украинской нации.