Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - МакГрегор Ричард. Страница 39

Генералы, выставленные за дверь политики и бизнеса, получили на руки одну-единственную задачу: создать для КПК такие сухопутные, военно-морские и воздушные силы, которые отвечали бы требованиям XXI столетия. Возвращение в казармы компенсируется тем, что бытовые условия военнослужащих стали куда более приемлемыми и современными. Значительно выросло и денежное довольствие солдат и офицеров. Увеличен оперативный бюджет, военные НИИ получили обильные фонды на финансирование разработок под нужды грядущих высокотехнологических сражений. Вместе с тем эта задача вызвала к жизни новый набор подспудных напряжений и противоречий между становлением профессиональной армии, чей дух берет корни в западных традициях, и назойливым вмешательством партии, которая хочет сохранить контроль над своим самым ценным активом. Как и повсюду в нынешнем Китае, яркий и модерновый фасад до сих пор крепится на тяжелых якорях старомодного партийного надзора.

Обратимся к иерархии. Высший армейский пост занимает Ху Цзиньтао, являющийся Верховным Главнокомандующим и председателем Центрального военного совета КНР. Ху получил должность главкома, поскольку является генсеком ЦК КПК, хотя следует отметить, что передача военной власти состоялась далеко не сразу. Цзян Цзэминь пошел на это лишь через два года после оставления поста Генерального секретаря, чем вызвал сильное недовольство среди политического и академического истеблишмента. Был создан прецедент, и вот почему многие считают, что Ху последует примеру своего предшественника, когда сам покинет пост генсека в конце 2012 г.

Теперь заглянем глубже, в повседневную практику партийного надзора за жизнью армии. Здесь режет глаза своей архаичностью вездесущая паутина партийного контроля, состоящая из 90 тысяч партячеек. Даже инсайдерам система кажется отжившей свой век, а зарубежных наблюдателей и вовсе ставит в тупик. «Политическая система убивает армию, — сказал мне один отставной офицер. — У нас нет института сержантов, а ведь именно на этом уровне ведется подлинная военная работа». Под институтом сержантов этот китайский офицер имел в виду традиционный западный подход, согласно которому значительная власть находится в руках унтер-офицерского состава. В западных армиях командиры уже давно прислушиваются к мнению своих сержантов, капралов, прапорщиков и так далее, которым делегированы полномочия принимать многие решения на низовом уровне. «В нашей культуре подобное делегирование лишь повышает авторитет командира, — говорит эксперт по НОАК, старший офицер армии США. — Трудно внедрить систему сержантов в структуре, где не принято делиться властью. В Китае очень многое завязано на боязни потерять лицо; здесь недостаточно иметь командное звание — нужно и вести себя, как начальник».

Из-за того, что основной упор делается на политику, иерархия в Китае перевернута с ног на голову. С момента основания в НОАК царит двоеначалие — армия напоминает человека с двумя головами, которые следят друг за другом. Каждую командную должность занимают два офицера в одинаковом чине: один считается командиром, другой — его политкомиссаром. Не так-то просто понять, где проходят границы их полномочий, кто кому подчиняется, и в каких случаях. «У них попросту не получается постигнуть нашу сержантскую систему, в которой командир может следовать решениям, принятым его подчиненным, — говорит офицер-иностранец. — А мы никак не разберемся в их системе с двумя параллельными командирами в одном и том же звании». (Нынче в НОАК появился сержантский корпус, однако эти военнослужащие так и не обзавелись ни полномочиями, ни самим духом, присущим их западным коллегам.)

Политкомиссары были переняты из советской Красной армии, хотя в Китае они с имперским душком. Китайские императоры посылали своих эмиссаров на фронт, чтобы те приглядывали за военачальниками. КПК использует комиссаров аналогичным образом, чтобы надзирать за войсками изнутри, контролировать назначения через Орготдел НОАК и выкорчевывать коррупционеров. В то время как сержанты олицетворяют систему высокого доверия, в рамках которой командиры полагаются на умение подчиненных самостоятельно принимать решения, политкомиссарская модель — подобно всему китайскому обществу — вообще не предусматривает доверительных отношений.

Политработники современной НОАК сочетают функции моральных наставников, идеологов и администраторов. «Они изо всех сил стараются внушить тебе, что исполняют роль профессиональных управленцев и ничего общего не имеют с оголтелыми фанатиками, которые носятся со своими красными книжицами-цитатниками», — сообщает иностранный эксперт-офицер. В тех редких случаях, когда происходит утечка информации об их реальных функциях, становится ясно, что любые скандалы с участием комиссаров носят откровенно политический, а порой и сугубо личный характер.

Наиболее знаменитый открытый мятеж против засилья комиссаров произошел в 1994 г. и касался одного из лейтенантов, служившего в пекинском гарнизоне. Местный замполит залез в частную переписку своего подчиненного и узнал, что его жена беременна вторым ребенком, на сей раз долгожданным мальчиком. Комиссар тут же проинформировал об этом руководство городка, где жила лейтенантская семья, и муниципальные власти приказали женщине сделать аборт. Разъяренный лейтенант взялся за оружие, расстрелял замполита и ряд других гарнизонных офицеров, после чего проник в дипломатический квартал, расположенный в сердце столицы, в двух километрах от площади Тяньаньмэнь. Он умертвил семнадцать человек общим числом, а затем покончил с собой. Репутация армии, запятнанная кровью 1989 г., лишь содействовала этой трагедии. Солдаты, высланные в погоню за обезумевшим лейтенантом, потеряли массу драгоценного времени на переодевание в штатское, чтобы — как сообщалось в одном из репортажей — не «обеспокоить общественность» своим зловещим видом.

Безразличие младшего офицерства к обязательному политическому воспитанию и полнейшее непонимание того, как партполитработа связана с отправлением военной службы в современных условиях, сквозит и в официальных документах. Юн Чунчан, сотрудник Военной академии, сетовал в 2008 г., что перспективные офицеры все в большей степени становятся «одержимы чисто военными взглядами» и перестали считать политическое воспитание важным делом. Когда мы проводили опрос мнений, один слушатель заявил: «Раз у нас теперь рыночная экономика, применяются денежные стимулы и повсеместно подчеркивается важность закона, отчего мы до сих пор утверждаем, будто партполитработа является жизненно важной?»

«А вы что, в этом сомневаетесь?» — рявкнул Юн на молодого офицера. Впрочем, он посовещался с руководством, и полученный сверху ответ гласил, что принцип главенства политики есть «научный вывод последних десятилетий», не подлежащий отмене. «В 1954 году кто-то убрал [из политического устава армии] фразу о жизненно важной роли партполитработы, но Председатель Мао вернул ее на место. Руководящие товарищи, в частности, Дэн Сяопин, Цзян Цзэминь и Ху Цзиньтао, вновь и вновь подчеркивали насущную необходимость такой формулировки». Система политкомиссаров, впервые созданная Советским Союзом, была затем отменена распоряжением Сталина на основании вывода о ее дальнейшей нецелесообразности в поднятии морального духа войск. А вот в Китае, где партия до сих пор у власти, эта система осталась.

С точки зрения неонационалистов, вопрос: должна ли армия постоянно находиться под контролем партии, вообще не стоит. «Знаете, я об этом даже не задумывался. Разве это важно?» — ответил Сун Сяоцзюнь, когда я поинтересовался его мнением. Я познакомился с ним в 2009 г., когда Сун рекламировал книгу «Китай сердится», написанную им в соавторстве с Ван Сяодуном и другими патриотически настроенными пропагандистами, которых иногда именуют «новыми левыми». Сун, отставной морской офицер, в свое время преподавал в училище подводников, а в середине 1980-х гг. покинул военную службу. Сейчас он работает редактором околовоенного журнала для энтузиастов, интересующихся новейшими техническими разработками в сфере вооружений.