Партия. Тайный мир коммунистических властителей Китая - МакГрегор Ричард. Страница 56

Часто цитируемая китайская поговорка «Горы высоки, а император далеко» как раз и описывает это явление: чем дальше до Пекина, тем самостоятельнее чиновник. Впрочем, в действительности «удельное княжество» может быть совсем близко от столицы, но местные партийные бюрократы все равно найдут способ скрыть свои делишки от постороннего взора. Партийные структуры настолько непрозрачны и автономны, что способны держать в неведении не только широкую общественность, но и своих коллег. Так было и в Шицзячжуане, где местные чиновники всячески утаивали неприглядные факты от Пекина (до которого можно добраться на машине буквально за пару часов), чтобы защитить самое ценное предприятие города. С другой стороны, они были ограничены в своих действиях самим центром, который поставил партийным кадрам всей страны политическую задачу: сделать Олимпиаду успешной во всех отношениях. Эти два противоречивых императива — местный экономический протекционизм и общенациональная политическая кампания — стали ядовитой смесью.

Прежде чем рассматривать дело компании «Саньлу» в подробностях, следует напомнить, что своенравие периферии всегда было одной из сильнейших сторон коммунистического Китая. В любом повествовании о подъеме страны центральное руководство неизменно преподносится в роли светлой и доброй силы, которая тащит за собой косные, коррумпированные и отсталые регионы. Кстати, многие местные бонзы охотно проигнорируют указания Пекина, если проникнутся уверенностью, что это сойдет им с рук — и будут правы, поскольку в такой громадной стране, как Китай, центр не может предписывать политику, годную сразу для всех регионов. Шлюзы власти, дозволенные децентрализованной структурой КПК на местном уровне, являются одновременно источниками как динамизма, так и неповиновения.

Человеку, попадающему в округ Даньдун, в глаза бросается резкий контраст между двумя берегами реки Ялуцзян — китайским и северокорейским. Рестораны и караоке-бары Даньдуна переполнены посетителями, на торговых улицах не протолкнуться. Китайский берег застроен высотными зданиями, хотя десять лет назад здесь стояли одноэтажные домишки. А вот на северокорейском берегу, всего в нескольких сотнях метров, картина совершенно иная. В тени китайских заводских труб, бодро изрыгаюгцих клубы пара и дыма, пашут землю немногочисленные изнуренные буйволы, за которыми печально бредут худые, оборванные крестьяне и их полуголые дети.

Многие китайские города специализируются на производстве какого-то одного товара: носков, штанов или, скажем, кожгалантереи. Выступая с этой сильной локальной позиции, они и выходят на глобальные рынки. Например, в Шицзячжуане муниципальные власти всячески поощряли развитие местной молочной промышленности и ее флагмана, компании «Саньлу». Даньдунские промышленники, живущие вдали от сердца страны, лежащего между бассейнами Янцзы и Жемчужной реки, умудрились превратить свой город в крупнейшего в КНР экспортера унитазных сидений, причем продукцию их головного завода скупает американская сеть «Уол-Март». Ловкие горожане не преминут воспользоваться шансом сбыть какие-нибудь товары или услуги залетному иностранцу. Как-то мы с коллегой бродили по даньдунским улочкам. К нам подскочил предприимчивый гид: «Не хотите ли поглядеть на Северную Корею?» Не прошло и часа, как его лодка перевезла нас на другой берег, на землю, которую контролирует одно из самых закрытых и неприступных государств мира.

В октябре 2006 г. я вновь побывал в этом городе и поздравил местную администрацию с успехами. Реакция чиновников была столь же удивительной, как и сама метаморфоза Даньдуна. За восемь лет, минувших с моего предыдущего визита, Даньдун из сонного захолустья превратился в оживленнейший торгово-промышленный центр, едва не лопающийся по швам. Но вместо того, чтобы радоваться, чиновники лишь скорбно качали головами на мой комплимент. «Нет-нет, мы развиваемся недостаточно быстро». Я не поленился, посмотрел официальную статистику. В тот конкретный год экономика Даньдуна показала 16 % роста. Отчего же печалились градоначальники? Да оттого, что их соседи из города Инкоу добились 18 %-ного показателя. Даньдунские чиновники не интересовались темпами расширения национальной экономики: свои достижения они ревниво сравнивали с успехами ближайших соседей.

Публикации, обсуждающие подъем Китая, обычно преподносят его в роли конкурента США, Европы и Японии, и соперника низкозатратных промышленных центров в Юго-Восточной Азии, Мексике, Индии и так далее. В общем, так оно и есть. Китай обладает очевидными конкурентными преимуществами в форме дешевой, многочисленной и амбициозной рабочей силы и избытка дешевого капитала. Кроме того, здесь были внедрены многие успешные приемы иных представителей азиатского экономического чуда. Скажем, Япония в течение многих лет намеренно занижала курс своей валюты, лишь бы подстегнуть экспорт. Точно так же поступает теперь и Китай. Далее, страна позаимствовала у Тайваня идею особых экономических зон и технопарков, где проверила, как работают рыночные силы, прежде чем выпускать их на всю территорию страны.

Но любому, кто путешествует по КНР, в глаза бросается дополнительная особенность: местную экономику приводит в движение еще один — и крайне мощный — фактор. Я говорю о своего рода экономическом дарвинизме на локальном уровне, в рамках которого соседи соревнуются между собой. Подобно рыбьему косяку (с ним часто сравнивают «Чайна Инкорпорейтид»), провинции, уезды, города и деревни принимают участие в яростной конкуренции за право первым заглотить любое экономическое преимущество, которое им удастся выклянчить или подманить к себе. Стивен Чонг, чикагский экономист, который давно преподает в Гонконге и консультирует предприятия материкового Китая, после многих лет исследований сумел-таки понять, каким образом Китаю удалось добиться ошеломительного успеха. «Китайцам приходится иметь дело с коррупцией, никудышной судебной системой, цензурой СМИ и религиозных воззрений, странными системами просвещения и здравоохранения, которые нельзя назвать ни государственным, ни частными; добавьте валютный контроль, хаотичную политику и десятки тысяч случаев нарушения общественного порядка в год», — сказал он на приватной конференции по вопросу экономических реформ, которая проходила в Пекине в 2008 г. И все же факт есть факт: на протяжении трех десятилетий экономика КНР стабильно показывает почти ю% годового прироста.

Ну и как это им удалось? Объяснение, понял Чжан после многочисленных поездок в промышленное сердце страны между бассейнами Янцзы и Жемчужной реки, заключается в жесточайшей бизнес-конкуренции территориальных образований. Местный секретарь парткома, обладающий практически диктаторскими правами, и без того крайне опасный противник, когда посягают на его власть в пределах вверенного участка. Он может приказать швырнуть жалобщиков и прочих активистов в каталажку, может перекрыть кислород перспективным выдвиженцам в местные органы власти, и так далее. А когда речь заходит об экономических интересах, полномочия секретаря парткома превращают его в заклятого конкурента любого бизнес-центра планеты, и в особенности — ближайшего соседа.

Приведем цитату из выступления Чжана:

Шутливая ремарка Чжана насчет симпатичных девушек действительно не преувеличение. В 2005 году один уезд в провинции Аньхой объявил конкурс красоты. Победительницам предстояло возглавить агитбригады, которые ездили бы по стране и заманивали инвесторов для вложения в местную экономику. Когда весь Китай принялся стыдить чиновников за эту рекламную уловку, местный секретарь парткома заявил: «Красота — такой же деловой актив. Отчего бы им не воспользоваться?» По свидетельству Чжана, в населенных пунктах численностью 300 тыс. жителей может быть задействовано до 500 человек, чья единственная функция будет состоять в поисках и привлечении инвестиций.